Рассказы - Поникаровская Алиса

- Где я могу найти Гармонию? - спросил я.

Ночь пожала плечами:

- У меня столько дел, что мне совсем не досуг следить за передвижениями этой барышни. Могу сказать тебе только одно - тебе не стоит ее искать.

Я поставил бокал на звездный столик.

- Сегодня вечером прием в честь прибывшего Урагана, - сказала Ночь. - Ты должен играть.

- Я помню, - я повернулся и пошел к выходу.

Коридоры дворца Ночи всегда завораживали меня своими неожиданными изгибами. В них можно было встретить кого угодно - от безусых юнцов-ветров, до убеленных сединами туч. В правом ответвлении четвертого коридора меня остановила Тишина.

- Я слышала, ты ищешь Гармонию? - спросила она, и я, в очередной раз, вяло удивился тому, как быстро здесь все становится известно.

- Да. Ты случайно не знаешь, где она может быть?

- Не трудись напрасно. Гармония есть только во мне. Я ей очень хорошо плачу.

- Я хочу с ней просто поговорить, - устало сказал я. - Просто поговорить...

- Твои клавиши уже соскучились по твоим рукам, - сказала Тишина. - Я вовсе не обязана за тебя работать.

- Оставьте все меня в покое! - сорвался я. - До начала моей смены еще полчаса!

Тишина укоризненно взглянула на меня и скрылась за невесть откуда взявшейся дверью.

Я нашел Гармонию за пять минут до вечернего приема. Она сидела в облачном кресле и, казалось, ждала меня.

- Ты нужна моей Музыке, - сказал я.

- Я нужна тебе, - поправила меня Гармония.

- Ты нужна мне и моей Музыке, - упрямо повторил я.

- Твоя Музыка прекрасно обходится без меня, - покачала головой Гармония. - Она самодостаточна.

- А что мне делать с той Музыкой, которая звучит в моей голове? Почему я не могу сыграть ее так, как я ее слышу?

- Может быть, ты что-то делаешь не так?

- Смотри, - я протянул к Гармонии свои руки. - Они все в крови. Но то, что возникает из-под этих пальцев нельзя назвать Музыкой...

- Я слышала, что многим очень нравится то, что ты играешь.

- Но это не нравится мне! Я хочу сыграть ту Музыку, которую слышу. Неужели это так много?

- Это очень много, - серьезно сказала Гармония. - Настоящую музыку можно услышать только один раз.

- И она будет именно такой, как я ее слышу? - оживился я.

- Она будет именно такой, - подтвердила Гармония. - Но она будет последней, из того, что ты сможешь услышать. Подумай.

- Я согласен, - твердо сказал я.

Гармония взглянула на меня странным, долгим взглядом, в котором плескались удивление, восторг и сочувствие.

- Хорошо, - сказала она. - Закрой глаза.

Я закрыл глаза, руки мои опустились на клавиши, и вокруг меня зазвучала музыка.

Она неслась и парила: басили дома, шумели деревья, скрипели дороги, выл ветер, дребезжал дождь, пела скрипкой луна, пальцы мои чуть касались пожелтевших клавиш, но я чувствовал их тепло, я погружался в вечность звуков, я стонал от наслаждения, я плакал... Я взлетел в небо и опрокинулся на землю, я полетал около раскрытых форточек вместе с беспризорными снами, я поиграл с бродягой-ветром в догонялки, я раскрасил свет уличных фонарей, я подержал в ладонях холодный кусочек луны, я поплескался в луже вместе с звенящими струями дождя, я повалялся на сиреневой туче, я сшил себе платье из облаков... И во всем в этом была моя Музыка. Без единой фальшивой ноты...

Последний аккорд звучал долго... Я все еще блажено улыбаясь, открыл глаза и увидел, как медленно движутся губы Гармонии, произносящие фразу, которую я уже никогда не услышу...

...На углу центральной улицы города сидел абсолютно седой человек и чему-то блаженно улыбался. В рваной шапке, стоящей перед ним, лежали несколько медяков, согревая друг друга своим присутствием.

- Мама, кто это? - спросил маленький мальчик.

- Это глухой музыкант, - ответила женщина и, порывшись в сумке, бросила в шапку десять рублей. - Когда-то он был очень знаменит...

Седой человек благодарно кивнул, закрыл глаза, и внутри него вновь зазвучала музыка. Музыка, которую никому, кроме него никогда не дано будет услышать...

ФОНАРЩИК

Улица была полна странных фонарей. Они обволакивали ее молочным мерцающим светом, словно нежной, сотканной из тончайшего вещества сетью. Она шла, и ее тень при каждом шаге качалась из стороны в сторону, отражаясь в чуть тронутых льдом лужах. Черный кожаный плащ, поглощая этот молочный свет, становился матовым и блестящим. Одиночество давно стало для нее нормой, и редкие машины, проезжающие мимо, казались призраками какого-то другого, недоступного ей мира, поэтому она их почти не замечала. Как не замечала идущих ей навстречу прохожих, сверкающий иней на ветках деревьев, красоту или уродливость стоящих вдоль дороги строений... Только фонари почему-то привлекали к себе ее внимание своим странным дрожащим светом.

"Наступит утро, придет фонарщик и убьет их... - подумала она и неожиданно одернула сама себя. - Фонарщиков давно нет... Простое электричество, так примитивно и банально... Да вы, романтик, сударыня, - усмехнулась она. - Надо же, столько лет, а до сих пор..."

Ей сегодня ночью исполнялось тридцать. Дома никто не ждал, да и само понятие дом, кроме обозначения стен ее квартиры, в которых она иногда пряталась от несовершенства мира, сделав их как можно уютнее, перекроив под себя, ничего большего не означало. Сегодняшнюю дату она праздновала только с собой. С собой и с ночью. Были, конечно, и подруги, и друзья, но все они периодически казались ей призраками прожитых лет, отмечающими вехи ее жизни. Сегодня ей не хотелось воспоминаний. И мечтаний тоже не хотелось. Просто ночь, просто улица, просто фонари. И она.

" Я и мир? - подумала она. - Или мир и я? Противопоставление или единство?"

Противопоставления тоже не хотелось.

Маленькое подвальное кафе освещали целых четыре фонаря, пересекаясь светом где-то в районе вывески. "Почему бы и нет? - пожала она плечами и толкнула дверь. - Надеюсь, здесь будет уютно..."

В кафе горели китайские фонарики, по красным стенам танцевали фигуры экзотических птиц и цветов. Она села за столик в углу, повернувшись лицом к залу, выложила из кармана сигареты и зажигалку и сказала возникшему с ней рядом официанту, не заглядывая в протянутое меню:

- Бутылку красного вина.

- Все? - удивился официант.

- Все, - кивнула она, и официант удивленно отошел, несколько раз оглянувшись.

Глоток вина принес с собой вкус "изабеллы" и ощущение тепла. Только сейчас она поняла, что успела слегка замерзнуть. Негромкая китайская музыка создавала впечатление, что она находится внутри большой китайской шкатулки, оббитой красной тканью и увешанной фонариками. Она снова глотнула вина и закурила.

- Девушка, вам не скучно одной? - темноволосый молодой человек склонился над ней в полупоклоне.

"Начинается, - поморщилась она. - Когда, наконец, они устанут говорить эти банальности..." И подняла лицо:

- А вам?

- Что? - опешил молодой человек, явно не ожидавший такого ответа.

- Вам не скучно?

- Да... - молодой человек замялся.

- Если скучно - присаживайтесь рядом, только ради бога, без банальных фраз и приставаний.

Молодой человек заинтересовано и послушно опустился рядом, подозвал официанта и несколько мгновений разглядывал ее лицо:

- Вам что-нибудь заказать?

- Спасибо, у меня все есть.

- А я голоден, - неожиданно улыбнулся он. - С этой работой никогда не успеваешь, как следует поесть.

- Работа в такое время? - она глотнула вина.- Это интересно.

Молодой человек сделал заказ, официант поспешно удалился.

- И кем вы работаете, если не секрет?

- Фонарщиком.

Рука ее дрогнула, несколько капель вина пролилось на красную скатерть.

- Я не ослышалась?

- Фонарщиком, - повторил он. - Почему это вас так удивило?

- Вы гасите фонари?

- И зажигаю их.