Горький шоколад (СИ) - Ринка Кейт

– А что он? Ничего.

– Ох, Ева, послушай свою маму – оставь ты его в покое. Тебе же проще было, когда ты это сделала пару лет назад, так?

– Да, было, – ответила Ева, начиная расстраиваться еще сильнее, чем до этого. – Мам, ну не могу я, понимаешь? У меня, можно сказать, последний шанс. Мне станет проще, если буду знать, что я его не волную как женщина, но не так, что он отказывается меня воспринимать всерьез вообще.

– Девочка моя, ну он же скоро женится. Его уже никто не должен волновать, кроме своей будущей жены.

– Мам, а ты знаешь, как он на меня сегодня смотрел? Раньше такого не было, и это уже большой прогресс.

– Вот ведь вертихвостка. Ты скажи мне лучше, что с работой будешь делать?

Ева махнула рукой:

– Это не проблема, у меня на примете есть несколько вариантов, только сейчас я все-таки хотела бы поработать в «Марсе».

– А другую работу попробовать не хочешь? Давай я поговорю с Аланом, пусть возьмет тебя официанткой.

– Мам! Ты шутишь? Я не для того вкладывала столько сил и трудов в свои танцы и акробатические этюды, чтобы работать официанткой.

– Да, нам, как его… этот ваш…

– Пилон, – напомнила Ева.

– Точно, нам пилон подавай. Боже, кого я вырастила… – вздохнула мать.

И тут Еве пришла в голову хорошая мысль. Она широко улыбнулась и посмотрела на мать.

– Ну, говори, что на уме? – спросила та, зная наизусть каждый жест и мимику дочери.

– Может, и правда, поговоришь с Аланом, а? Тебя-то он точно послушает.

– Татьяна мне этого не простит, – напомнила она про мать Алана.

– Уверена, теть Таня для своей любимой соседки и родного сына не пожалеет.

– Ну ладно, зануда, уговорила. Я попробую, только если ты пообещаешь мне оставить его в покое после того, как он женится, договорились? Женатых мужиков окручивать – это последнее дело. И вообще перестань по нему так убиваться, сколько ж можно то уже?

– Хорошо, я попробую.

После такого разговора с мамой, настроение Евы немного улучшилось. Все-таки, появился еще один шанс остаться в «Марсе», нужно было только дождаться завтрашнего дня. Пожелав матери спокойной ночи и прихватив с собой кошку, Ева ушла в свою комнату. Уже привыкнув к ночной жизни, она даже не надеялась уснуть так рано, а потому взяла ноутбук, теплый плед и устроилась с Перси на балконе. Включив негромкую любимую музыку в ноуте, она достала с подоконника пачку сигарет и закурила, наслаждаясь запахом табака и вишни, который всегда у нее ассоциировался с любимым человеком. Алан курил точно такие же, да и Ева начала эту вредную привычку из-за того, что ей стало не хватать этого запаха, после того, как она перестала общаться с самим Аланом. Порой ей так недоставало этого парня, что она не знала, куда себя деть.

Так сложилось, что ее мать и мать Алана, живя по соседству, стали близкими подругами. Тетя Таня часто приглядывала за Евой в отсутствие матери, потому и Алан стал относиться к ней, как к сестренке. Он всегда защищал ее от мальчишек во дворе, часто баловал сладостями и даже какое-то время водил в школу. В те времена Ева и сама смотрела на него как на брата, пока не начала ощущать ревность, когда ее Алан предпочитал уделять время не ей, а каким-то малознакомым девчонкам. В двенадцать лет Ева стала замечать за собой, что начинает чувствовать к нему нечто новое. Алану тогда уже было двадцать два, и он активно встречался со сверстницами из своего института.

В пятнадцать у них случился первый кризис в отношениях, когда в переходном возрасте ей все казалось катастрофически невыносимым. Тогда весь мир был против нее, и она, как многие подростки в таком возрасте, бросалась из крайности в крайность: красила волосы во все цвета радуги, общалась с первыми хулиганами своей школы и слушала такие группы, как «Сектор газа», «Король и шут» и «Кино». А еще именно в этот период Алан начал учить ее водить мотоцикл. Это были самые волнительные моменты, когда Алан сажал ее на свой проржавевший «ИЖ», садился позади нее и учил рулить. Ева даже сейчас помнила, как разрывалось сердце от восторга – и оттого, что Алан рядом с ней, и оттого, что у нее даже получалось управлять его мотоциклом. И такие катания по дорогам происходили так часто, как часто она на него обижалась за внимание к другим девчонкам, иногда даже открыто психуя и показывая свой характер.

В семнадцать лет Ева, наконец, призналась Алану в своих чувствах, чем его совершенно не удивила, потому что, по его словам, он и без этого уже все давно понял. Это был уже второй кризис, когда она не знала, что же лучше – думать, будто он ничего не знает, и страдать втихаря, или осознавать, что он теперь все знает, но не отвечает взаимностью. Она долго переживала этот период и долго свыкалась с новыми мыслями. И совсем непросто оказалось наладить между ними хоть какие-то дружеские отношения, потому что Алан чувствовал себя виноватым, а она только молча смотрела ему в глаза преданным и таким же виноватым взглядом.

В конце концов, Ева многое пережила и переборола с возрастом. Она взрослела и менялась, как и менялось ее понимание во многих вещах. В восемнадцать лет первое, что она для себя решила – что она не собирается лишать себя возможности быть рядом с любимым человеком, даже если он не любит ее. И второе – она выросла и похорошела достаточно, чтобы иметь теперь возможность за него побороться, а делать это намного проще, когда находишься рядом с ним, для чего у нее были все возможности. На тот момент Ева действительно стала для него не только сестрой, но и подругой, научившись терпеть других женщин в его жизни. А так как у Алана уже был клуб, который ему презентовал дядя, то и женщин стало чуть больше, да и они были уже несколько другими – более красивыми, доступными и раскованными, что заставляло Еву тянуться до их уровня. Так в ее головке родился новый план по привлечению к себе Алана, и в девятнадцать лет Ева начала посещать уроки стриптиза, совмещая их с учебой в институте на скучном экономическом факультете и прочими интересами своей жизни. И два года назад она приготовила Алану сюрприз в виде откровенного и зажигательного танца, как раз к его дню рождения. Но этот сюрприз потерпел полное фиаско, после которого у них случился очередной кризис, и впервые на долгое время они перестали общаться вовсе.

Тогда Ева решила, что с нее хватит, и она начинает новую жизнь – уже без Алана. Она увлеклась искусством стриптиза, акробатикой на пилоне, а также и другими парнями. Но вот на днях круг замкнулся, вернув ее на шаг назад, потому что стоило Еве узнать о женитьбе Алана, как это сразу ей напомнило о том, чего и кого она хочет на самом деле.

Тем не менее, Еве вспоминались не только тяжелые моменты. Было и много хорошего. Были не только слезы, но и смех, и долгие откровенные разговоры по вечерам, и совместные посиделки в кафе, и всякая помощь друг другу, если у кого-то случалась какая-то неприятность. Правда, если Ева чаще могла помочь только морально, то Алан порой действительно выпутывал ее из серьезных передряг. И сколько бы долго они не общались, и как бы ни натянуты были их отношения, а все равно между ними чувствовалась некая близость, которая приобретается только с годами, и возникает между людьми, которые друг для друга действительно что-то значат.

Новый день Евы начался с привычного посещения спорткомплекса. Чтобы уверенно держаться на пилоне и выделывать любимые трюки, требовалась немалая физическая подготовка. Поэтому она каждый день делала упражнения на растяжку и дыхание, четыре раза в неделю занималась силовыми нагрузками и по возможности примерно столько же плавала в бассейне. Так как в детстве мать водила ее на танцы и спортивную гимнастику, Еве сейчас было значительно легче. После таких спортивных занятий она обычно приезжала в свою студию танца на пилоне, с которой когда-то начинала, а теперь уже просто тренировалась в ней, отрабатывая элементы. Здесь до сих пор преподавал любимый мастер по имени Инесса, которой все так же нравилось иногда «гонять» Еву на пилоне до тех пор, пока какой-нибудь элемент не будет выглядеть идеально. А это значило ровно и плавно, элегантно, красиво и сексуально, и с такой улыбкой на лице, чтобы все верили – ты прилагаешь минимум усилий и получаешь от этого огромное удовольствие. А не так, что кряхтишь, как бабка на проселках, с трудом переворачивая бренную тушку, и только в конце элемента выдавая нечто подобное на ликующее па, да и то, только потому, что ты все еще не рухнула с пилона.