Иллюзорный мир реальности - Александр Горев

почти правда. Онтология определённости интерпретирует парменидовский термин «бытие», как неизменный сосуд, предназначенный для наполнения текущими событиями. Сам по себе текущий момент неизменен, а содержание «текущего момента» постоянно меняется. Но это содержание не есть бытие. Оно идеально-материально. Все эти тонкости не укладываются в сжатую формулировку, которую использовал Джованни Реале. Но самое главное в том, что, повторимся, это не являлось главной мыслью Парменида.

Главная идея поэмы в том, что «быть и мыслить — одно и то же». Мы специально приводим здесь один из самых неясных из существующих переводов с древнегреческого языка. Вопросов к этому утверждению возникает огромное количество. Но с точки зрения объективного идеализма оно означает, что наша Вселенная — это Вселенная смыслов, и «быть» означает «быть смыслом». Иными словами быть идеальной «сущностью». Скажем, если вы «небо», то вы «есть» даже тогда, когда никакого материального неба во всей Вселенной уже не существует. Если вы «ничто», то вы «не есть». А так как Парменид усилием воли (но не мысли) отбросил ничто в сторону, его такая ситуация устраивала. Нас — нет. Ничто нельзя отбросить усилием мысли, потому что оно является неотъемлемой частью мироздания. Как мы уже знаем, в онтологии определённости бытие не существует изолированно от своего зеркального отражения. Бытие и небытие — это две стороны одной медали. С точки зрения онтологии определённости существовать значит быть частью определённости или быть определенностью как целым. Это и есть «подлинное бытие», сверхбытие.

Необходимость именно такого существования вызвана фактом иллюзорного мира, то есть «отсутствием», то есть тем, что как раз Парменид и отбросил! Для него мир материи был иллюзией, миром кажущихся мнений, но мы в этом мире живем. Как же мы можем отбросить самих себя? Таким образом, онтология определённости утверждает, что «быть» означает не только обладание смыслом, но и его потерю (отрицание). Только такая комбинация бытия и небытия означает подлинно «сущее».

Однако здесь возникает вопрос о том, как быть с абсолютным целым, с «Определённостью», с наполненной пустотой. Оно тоже имеет своё отрицание? Если да, то мы впадём в замкнутый круг, в дурную бесконечность. Но просто сказать «нет» недостаточно. Аналогично поступил, как мы помним, Парменид. Поэтому мы должны обосновать такое утверждение, что сама по себе «Определённость» не имеет своего отрицания, своей противоположности, своего «отсутствия». И тут нам на помощь приходит Людвиг Витгенштейн со своим знаменитым: «то, о чём нечего сказать, следует обойти молчанием». Дело в том, что являясь по факту первоосновой мироздания определённость столь вездесуща, что вам не найти ничего, где бы она отсутствовала. Наша Вселенная построена на определённости, и другой Вселенной мы не знаем и никогда не знали. Как только вы делаете попытку конкретно указать на неопределённость, как она тут же превращается в определённость. Если вам что-либо удаётся сказать о неопределённости, то это значит, что вы либо прямо сейчас лжёте, либо говорите об определённости. Например, прямо сейчас автор немного лжёт, но меня извиняет то, что я говорю об определённости. Много лгать будут мои оппоненты, когда будут утверждать о том, что неопределённость есть, или что её нет, каждый раз вкладывая в своё утверждение некоторый смысл (сущность) и тем самым переводя свою псевдонеопределённость в явную определённость (ведь любой смысл мгновенно обретает своё отрицание, что в совокупности и является определённостью). Лично я под такими утверждениями не подпишусь. Я не говорю о том, что неопределённость есть. Я не говорю о том, что неопределённости нет. Я понятия не имею, что это. И поэтому я молчу. Мне нечего сказать! Но «быть и мыслить» для сверхбытия одно и то же. И это не субъективное мнение, а объективный факт, так как предполагается, что онтология никогда не лжёт. Это априорное утверждение любой онтологии. Поэма Парменида на самом деле не о постпарменидовском понятии «бытие», она об «Определённости». Именно такой вариант поэмы читатель может найти в монографии «Ничто как Определённость», вышедшей в издательстве «Летний сад».

Парменид не только обнаружил истинно сущее вне времени, но и свёл его в единое, во всё, в одно единственное и уникальное — это упомянутый выше «монизм», а также совершил неторопливый подход к универсалиям, о чём мы будет говорить позже. Тем самым он ненароком обозначил противостояние единицы и многого, хотя «многое» тут же перевёл в разряд мнений, кажущегося. Этой проблемой вскоре усиленно занялся Платон, что привело его к теории эйдосов. Однако, повторимся, замысел Парменида был куда более основательный, он искал «одно» как первооснову мироздания. Он говорил обо всём как об одном, как о едином, как об абсолютном целом. Но ему не хватило «одного» в буквальном смысле — понятия определённости, у которого нет противоположности, чтобы о ней можно было что-то сказать. Онтология определённости решает и проблему «одного», и проблему «многого» понятием целого, имеющего части.

Процесс материализации

Как утверждалось в книге «Ничто как Определённость», «материализация — совсем не проясненный процесс возникновения материальных объектов как копий предположительно существующих информационных объектов, существование которых и их непосредственная связь с материальными объектами принимается, в сущности, на веру». Но после издания упомянутой книги прошло два года и с тех многое изменилось. Процесс материализации стал более понятен.

Материализация является предметом философии, а не таких научных дисциплин, как физика или химия по той причине, что и физика, и химия не слишком жалуют идеальные сущности, признавая, пожалуй, лишь математику, и таким образом не имеют предмета для изучения. Но мы-то с вами философы! Поэтому перейдем к нашему предмету…

Пустота не просто маленькая потайная дверка между двумя мирами, идеальным и материальным. Она не просто одна и та же, что в идеальном исполнении, что в материальном. Пустота и есть то, что объединяет эти столь разные миры бытия и небытия в самом себе. Пустота принципиально невозможна иначе, чем в идеально-материальном исполнении. Пусть потенциальном, тем не менее! Это сверхбытие. Не абстрактное и недоступное для понимания Единое или Благо у Платона, а вполне реальное, легко доступное для понимания, непротиворечивое сверхбытие онтологии определённости. Пустота математического, идеального пространства почти ничем неотличима от пустоты физического, «материального» пространства. И здесь то обстоятельство, что число является квазисущностью, играет решающую роль.

Как мы помним, принцип сочетания действует только на сущности, на «что-то», он не может действовать на «просто пустоту», на отсутствие, на простую обособленность материального псевдомира, мира праматерии. Но на «пустое место пространства», если это место рассматривать как упорядоченную числовую квазисущность — не только может, но и действует с «превеликим удовольствием». А