Знаменитая танковая - Владимир Ляленков

Вот из-за холмов начали выползать вражеские танки. Несколько зелёных ракет взлетело над холмами. Появившиеся танки пристраивались к стоявшим с ночи и не двигались. Вдруг слева, совсем близко, где-то за поворотом Старооскольского шоссе, загремели пушки. И тут же ударили пушки справа – казалось, где-то на окраине станции.

Что же случилось?

Командование фронта по данным разведки окончательно уяснило замысел врагов.

Связав наши войска боями под Касторным и Старым Осколом, немцы собрали силы между этими станциями. Решили через Горшечное прорваться к Воронежу.

От Старого Оскола наши срочно перебросили к Горшечному танковый корпус. Штаб 17-го корпуса послал к Горшечному ещё одну свою бригаду. С обеих сторон танки мчались к Горшечному на предельной скорости. Это было 30 июня.

Враги не ждали наших танков ни с севера, ни с юга. И когда уже начали обходить Горшечное, подоспевшие наши танкисты буквально смели их передовые машины. Выстрелы этих боёв и услышали в дедушкиной бригаде.

В этот день, как узнал он потом, произошла танковая битва за Воронеж. Танки устраивали друг с другом дуэли, сшибались лоб в лоб. Лезли друг на друга. Пехотинцы, танкисты повреждённых машин дрались ножами, прикладами. И враги были отброшены.

Стоявшие против дедушкиной бригады немецкие танки в три ноль-ноль поползли в наступление. Видимо, враги не знали, что на флангах подоспевшие наши части отбросили их машины. И по расписанию пошли в наступление.

Атаку их отбили сравнительно легко. Ещё двенадцать вражеских машин остались на поле боя.

А затем прошла ещё одна ночь. Уже ранним утром над нашими позициями повисли самолёты. Сколько их было, дедушка не мог сказать.

– Казалось, враги со всех фронтов направили на нас авиацию. Земля, воздух, дым и гарь – всё перемешалось. Даже нам дышать было нечем, а танкисты в машинах просто задыхались. Открывали люки… Думалось мне, все наши позиции уничтожены. После бомбёжки немцы пустили в атаку лёгкие танки с огнемётами. Толстые полосы пламени всё выжигали перед собой. Земля горела. Но и эту атаку мы отбили…

Так продолжалось весь день. Ремонтники дрались вместе с пехотинцами. Один раз дедушку завалило землёй. Механик Колосов откопал его, и дедушка тут же помог ему откопать двух своих бойцов.

Ночью от пламени горевших танков было светлей, чем днём. От дедушкиной бригады остались только пять тридцатьчетверок и три KB из резерва.

К утру остатки бригад объединились. Только южнее, за поворотом Старооскольского шоссе, отдельно продолжала драться с немцами группа танков, пришедших от Старого Оскола. Пробиться танкам к Горшечному так и не удалось.

– Одна рация работала, и фашисты уже почему-то не глушили её. Из штаба корпуса нам передали, что нужно продержаться ещё сутки. Подкрепление пришлют. И в двенадцатом часу проползли, хоронясь за железнодорожной насыпью, девять машин. Каждый танк был набит до отказа снарядами. Быстро выгрузили снаряды.

Самолёты уже не бомбили. Проплывали над позициями куда-то южнее. Ждали очередной атаки, но немцы не атаковали. Уже все наши бойцы сидели в окопчиках под разбитыми танками, прятались за ними. Выбить их было оттуда невозможно. А враги считали, что участь наших танкистов решена, своей живой силой не рисковали. Танки их подходили метров на пятьсот к нашим позициям, отстреливались и уползали. На их место ползли новые. Наши берегли снаряды. На пять, десять выстрелов отвечали одним. Пехота вражеская продолжала укрепляться на холмах. Едва стемнело, наступила тишина.

Южнее от позиций за близким горизонтом тоже стало тихо. Небо в той стороне освещалось заревом. За прошедший день у нас не погиб ни один боец. Троих ранило. Но танкисты очень устали. Один из них был контужен. Бродил пошатываясь. Подходил близко к горевшим машинам. Был хорошо виден врагам. Его могли убить. Бойцы оттаскивали товарища из освещенного места. Теперь танкисты лежали вповалку рядом со своими машинами.

Из ремонтников остались в живых только дедушка, механики Василич и Колосов. Остальные погибли. Старики помогали танкистам чинить гусеницы – заменяли траки.

В эту же ночь старики отремонтировали подбитую бэтушку (лёгкий танк БТ-27). Башня её свернулась на сторону и не поворачивалась. Но пулемёт был цел, имелись диски с патронами. Старики наладили мотор. Бэтушка стояла вся в дырках, больших и маленьких. Дыры забили деревянными пробками. Старики знали, что придётся отойти, подтянуться к соседним бригадам. На танках повезут раненых. И они приготовили себе машину. Да ещё и с пулемётом. Чтобы от пехоты надёжнее отбиться.

Первый танковый таран в корпусе

Несколько раз за ночь немцы открывали беспорядочный огонь, но на штурм не шли. Утром наши поняли, зачем они стреляли. Пальбой заглушали рокот моторов и окружили наши позиции. Перекрыли дорогу с юга и с севера. Двадцать машин отрезали нам проходы назад. Они стояли метрах в пятидесяти друг от друга. Стволы их орудий были направлены на наши позиции.

Отступать было невозможно. Если б хоть один танк вылез из укрытия, его тут бы и уничтожили.

Прямо по фронту разъезжал на бронетранспортёре немецкий офицер. Через микрофон предлагал сдаться. Он объявил, что 40-я и 21-я наши армии окружены. Помощи ждать нашим неоткуда. Пленных немцы не расстреливают. Через несколько дней Воронеж будет взят немецкими войсками. И ещё добавил, что через неделю весь наш юг будет отрезан от Москвы…

Два наших KB оборвали выступление офицера. Один снаряд взрыл землю рядом с бронетранспортёром, другой угодил в гусеницу. И бронетранспортёр развернуло. Враги ответили залпом из всех орудий. Опять наши позиции затянуло пылью.

В этот день был совершён первый танковый таран танкистами 17-го корпуса. Тяжёлый KB лейтенанта Максимова был врыт в землю на левом фланге. Между двумя подбитыми танками.

Дедушка так говорил об этом случае:

– Сам Максимов погиб накануне. В башне был один только сержант Петров. Ещё находились в машине механик-водитель и стрелок-радист. Враги на максимовцев точили зубы, но уничтожить никак не могли. Выбрав цель, максимовцы чуть выдвигали танк из укрытия. Пальнут и спрячутся. Девять вражеских машин они уничтожили. А левее от их позиции тянулась низинка, на ней росли обгоревшие кусты орешника. За орешником был овраг, и с той стороны максимовцы не ждали опасности. Но вот ночью два танка врагов обогнули овраг со стороны железной дороги, подползли к кустам орешника и затихли. Никто не заметил их. Максимовцы высмотрели очередную цель, только выползли из-за танка, чтоб пальнуть… Вдруг страшный удар потряс машину. Два снаряда сразу угодили в башню. Пушка беспомощно провисла. А под разбитыми танками сидели два бойца в окопчиках. Гранат у них уже не было, только трофейные автоматы. Бойцы заметили немецкие танки, но что они могли им сделать? Ничего. А в KB первым очнулся сержант Петров – совсем молоденький, комсомолец. Видит, стрелок-радист умирает, из ушей, из носа у того течёт кровь. Очнулся водитель.

– Что там, на воле, сержант? – спросил он у Петрова. Тот с трудом открыл люк на башне, высунул голову – и тотчас захлопнул люк: от кустов орешника ползли два вражеских танка. Метрах в сорока от максимовцев стояла ещё одна наша тяжёлая машина. Вот-вот враги могли и её уничтожить. Ведь никто не ждал их с этой стороны! Тогда участок оголится, неприятель ринется на наши позиции, погибнет много людей… Петров попробовал развернуть башню, но она не слушалась.

– Давай задний ход! – крикнул Петров водителю.

А башни с крестами уже огибали эту маленькую крепость… К танкам очень подходит поговорка: один в поле не воин. За первым полз второй вражеский танк, готовый в любой момент прикрыть его своим огнём.

Петров, конечно, отлично это понимал.

– Башню заклинило, – крикнул он своему водителю, – сшибём второго! Выжимай газ! Даёшь таран!!!

Тяжёлый KB взревел, понёсся с пригорка и врезался в бок врага. От сотрясения снаряды у немца взорвались. Башню сорвало взрывом, отбросило в сторону. Передний танк мигом развернулся, чтобы уйти, но его заметили, расстреляли в упор…

Когда стемнело и пальба прекратилась, бойцы через нижний люк забрались в танк. Один Петров был ещё жив. Его вытащили. Вскоре он пришёл в сознание и обо всём рассказал. Но минут через сорок скончался.

На воине и «вдруг» не бывает без причины

В одиннадцать ноль-ноль из штаба корпуса передали, чтоб танкисты попытались вырваться из кольца, отходили к Нижнедевицку. Но как прорваться? Ракетами, прожекторами неприятель освещал дорогу, пространство перед железнодорожным полотном. У врагов играли на губных гармошках. Через микрофон кричали:

– Русь, сдавайся! Москва капут!

– Русь Иван, матка дома ждёт!

И смеялись.

Комбриг был ранен в бедро. Он сидел на ящике рядом со своим танком. Вокруг него собрались командиры. Как прорываться? По одной, по две машины в разных направлениях? Их уничтожат. Броситься всем разом? Вражеских танков в два с половиной раза больше. Сосредоточат огонь все, и половина не прорвётся. К тому же шестнадцать человек раненых.