Рассказы Старого Матроса - Владимир Контровский

Встретились с верной «Пенжиной», побратались, выпили — но по сокращённой программе. «Сомов» потерял почти два месяца во льдах, а дел оставалось ещё очень много. И вились в ночи над мачтами встретившихся наконец двух судов зелёные ленты южного полярного сияния, словно вручённые цветы или праздничный фейерверк.

На следующее после «аборта» (то есть швартовки борт к борту в открытом море) с «Пенжиной» утро «Михаил Сомов» уже раскачивался на серо-свинцовых волнах неистовых пятидесятых — океан здесь спокойным практически не бывает никогда.

А потом был небольшой австралийский порт Джилонг, что недалеко от Мельбурна, значительную часть населения которого состояла из русских эмигрантов, перебравшихся сюда из китайского Харбина. И встречали героев ледового дрейфа (в Джилонг вообще суда заходят редко, а уж такие знаменитые — и подавно) на берегу так радушно, что перед отходом помполит пробежал по каютам «Сомова» чуть ли не две марафонские дистанции, терзаемый убийственной мыслью: «А не остался ли кто из экипажа в этом гостеприимном порту на веки вечные? Да меня ж за это…».

Но это уже совсем другая история.

Имя на борту

В упор не видели друг другаОба судна…И ненавидели друг другаОбоюдно…

О том, насколько важно для корабля то, как он назван, великолепно сказал ещё капитан Христофор Бонифатьевич Врунгель в своих лихих и незабываемых «Приключениях». Во все времена и во всех странах существовал набор неких стереотипов, которым следовали при выборе имени для новорождённого судна. Цари, короли, герои, святые, хищное зверьё всякое разное, прилагательные, определяющие положительные качества субъекта («Пылкий», скажем, или там «Непобедимый», или «Стремительный») и, конечно женские имена — ибо для мужчины женщина как существо обладает особой притягательной силой и мысли мужчины с этим существом практически всегда так или иначе связаны (верна и обратная зависимость: мысли женщины — мужчина, но это уже тема не короткого рассказа, а многотомного исследования, каковых уже тьма написано).

Так вот, об именах кораблей и судов (разница есть: «корабль» — это военный, а «судно» — всё остальное-прочее). Всегда и везде существовали приоритеты, диктующие названия, которые по прошествии лет и по изменение ценностных ориентиров выглядят достаточно нелепыми. В самом деле, ну чем в принципе отличается имя фрегата «Трёх иерархов» (или «Трах-тарарах», как его звали российские матросы восемнадцатого века) или броненосца «Двенадцать апостолов» от имени сухогруза «ХХ съезд КПСС» или рефрижератора «50 лет ВЛКСМ» по своей малой пригодности для нанесения на корабельный борт? Но были ведь периоды истории, когда так совсем не считали. В каждой избушке свои погремушки…

С именами судов связано немалое количество курьёзов.

На Дальнем Востоке существовала серия траулеров «Союз». Собственно говоря, так было названо головное судно, а потом какой-то мудрый чиновник из недр Министерства рыбного хозяйства СССР, дабы не утруждаться чересчур (и, не дай Бог, не изобрести имечко, которое может не приглянуться чем-либо чиновнику рангом повыше), просто-напросто порешил одарить именем «Союз» всю серию, добавив для различия sistership’ов порядковые номера («Союз-2», «Союз-3» и так далее). Тем самым, между прочим, этот находчивый человек предвосхитил идею режиссёров-постановщиков нынешних блокбастеров с их «Горцем-2» и «Киборгом-3» (с чего это, спрашивается, должен зритель ломать себе голову и гадать, что ждёт его под новым названием фильма? А так всё ясно и понятно). И ловили эти траулеры рыбку без всяких там недоразумений.

Но вот однажды траулер «Союз-5» пришёл в порт Невельск на Сахалине после удачного промыслового рейса. Удачного в том смысле, что план по рыбе был выполнен и перевыполнен; а значит, в карманах у рыбаков зашуршали денежки, и немалые. Распоряжались этими денежками труженики моря по-разному — сообразно своим привычкам, потребностям и особенностям характера. Кто-то улетел на материк в отгулы и отпуск, кто-то хозяйственно сложил заработанное на сберкнижки и аккредитивы, а кто-то пустился в разгул — на радость директорам ресторанов и винных магазинов, а также дамам с гибкими телами и с не менее гибкими моральными принципами, кои во множестве населяют портовые города всего мира. И кое-кто, нагрузившись горячительным до полной потери ориентации во времени и пространстве, завяз в тенётах родной милиции, предусмотрительно расставленных вблизи всех мало-мальски значимых увеселительных мест данной географической точки. Милиция ведь тоже кушать хочет, а рыбаки готовы платить — лишь бы не пошла в отдел кадров грозная телега о попадании в вытрезвитель. А можно и просто обчистить карманы: кто докажет, что там вообще было что-то, кроме мелочи да смятой пачки курева, на момент доставки бедолаги в вышеупомянутое человеколюбивое учреждение?

Таким вот макаром угодил в капкан котельный машинист (а их по старинке именовали кочегарами) с «Союза-5». Документов у него при себе не было никаких (предполагая форс-мажорные обстоятельства, он оставил их на квартире у приятеля), денег тоже оказалось негусто — погулял кочегар славно. Находясь в состоянии чуть ли не коматозном, на придирчивые расспросы стражей порядка рыбак вразумительно ответствовать не мог, а служители храма трезвости (раздражённые худобой кошелька задержанного) непременно желали добиться выяснения его личности. Наконец, после применения холодной воды и оплеух, стена молчания рухнула, и страдалец вымолвил:

— Вы чё? Чё надо?

— Ты кто? Откуда?

— С корабля я…

— С какого?

— «Союз-5»…

— И кем ты там, любопытно знать?

— Кочегаром…

Милиционеры переглянулись, и в их суровых взорах ясно читалось неподдельное изумление. Всё дело в том, что именно в это время на околоземной орбите наматывал витки вокруг Земли космический корабль «Союз-5»! Но как-то не укладывалось в сознании, что на его борту могут быть кочегары! И каким это интересно способом космонавт оказался в медицинском вытрезвителе города Невельска?

Недоумение достаточно быстро переросло в праведное раздражение: ах ты космонавт, шутить тут у нас вздумал! Пленника попинали руками-ногами (не очень сильно, правда) и закинули в камеру — проспаться. Проспавшись утром, кочегар двумя-тремя словами прояснил ситуацию, чем вызвал взрыв здорового хохота. Отсмеявшись, милиционеры выпроводили героя на волю, не отослав зловещее сообщение по месту работы о факте посещения им сего богоугодного заведения и даже снабдив его небольшой суммой для починки организма (небывалый случай!). Впрочем, эта ночь для работников вытрезвителя оказалась прибыльной, так почему бы не уделить сирому малую толику от щедрот в награду за доставленное удовольствие?

На другом конце необъятного Советского Союза, в Мурманске, после смерти дорогого Леонида Ильича Брежнева в верноподданническом порыве переименовали в «Леонид Брежнев» славный атомоход «Арктика», первое судно из надводных, достигшее Северного полюса, где бывали до этого только атомные подводные лодки. Приваривали к борту капитальные (на века!) буквы, хотя более дальновидные уже прикидывали: ну и мороки будет потом срубать эти литеры, уж лучше б нарисовали краской! И действительно, была такая морока всего лишь несколькими годами позже, когда «Арктике» вернули её девичью фамилию, а пока штурмана судов ледового каравана от всей души потешались, слушая по УКВ-радио: «Ленин», «Ленин», я «Брежнев»! Вас понял правильно, следую строго вашим курсом!».

Внесли свою лепту в копилку курьёзов и речные пассажирские теплоходы. Была такая сладкая парочка: «Владимир Ильич» и «Н. К. Крупская» (суда эти и по сей день живы, только носят другие имена), а поскольку портом приписки у них у обоих был Ленинград, то и встречались они очень часто. И вот как-то у одного из шлюзов Волго-Балта…

Добавим необходимое пояснение: пространство внутри шлюза, между воротами, называется шлюзовой камерой (или просто камерой), а длинная бетонная стенка перед шлюзом (их обычно две — по числу ворот), где ожидают своей очереди на шлюзование проходящие суда в часы пик — естественно, просто стенкой. И разносится над шлюзом и окрест усиленный мегафоном начальственный рык: «Владимир Ильич», к стенке! «Крупская» — в камеру!». А было и на грани скабрёзности.

На Валааме в Никоновской бухте теплоходы швартуются по несколько штук сразу, рядышком, борт к борту — место это очень популярное и часто посещаемое, а причал там всего один. Подходит как-то во второй половине дня «Владимир Ильич» и нацеливается под бочок к уже стоящей на острове с утра «Крупской». Но та, что называется, и ухом не ведёт и никак не реагирует на явление горячо любимого. И тогда с капитанского мостика «супруга» раздаётся: «Крупская»! «Крупская»! Спишь, что ли? Быстренько прими конец у «Ильича»!