Трижды по семь - Екатерина Сереброва

Фиалкова, прислонив руку ко рту от представшей страшной картины, замерла возле Миланы, столь же потрясенной. Возле четверки обомлевших приятелей лежал пятый в мантии, чье лицо скрывал капюшон. Но было и без того достаточно жутко и ясно, кто перед ними, и что произошло: Васильев с раскинутыми в стороны руками и ногами, окровавленный, был сто процентов мертв. Кровь его, видимо, уже остановилась, судя по разводам вокруг него. Киру замутило, в горле першило, глаза слезились, но девушка держалась из последних сил, пытаясь понять, что тут творится. Она старалась следовать своей привычке анализировать и искать логические доводы, с трудом посматривая на труп. Характер ран даже ей, совершенно не специалисту, указывал на острые предметы. Будто кто-то воткнул в Васильева несколько ножей. Или чего потолще. Оторвав от него взгляд, пока не рухнула в обморок, Фиалкова поняла одно предельно ясно: кто бы ни убил его, он мог находиться в этой комнате, но по какой-то причине не боялся ни своих, ни тройки «ашек», раз дверь им так легко открыли. Версии скакали галопом в ее голове одна хуже другой, Кира туманным взором осмотрела всех чернокнижников, а когда пересеклась взглядом с Георгом, то невольно пошатнулась и отступила назад: в глазах Мальгина сквозил холод, равнодушие и странное ощущение, будто следующей он выберет ее.

Мальгин терялся в догадках, как это произошло. Только что он разуверял дерганного Вилкова, что Кира – не шпионка, а несколько психопатичная, больная девочка (он сам не знал, зачем выдумал эти небылицы). А уже секунду спустя, когда у Оскина и Жаркова исчезли все самые коварные вопросы, и было решено пойти в гостиную, как идущий впереди Ник Васильев вдруг пронзительно вскрикнул и начал оседать на пол. Чернокнижники насторожились, не делая больше ни шагу, и с изумлением наблюдали, как из каменной плиты наружу вырвались острые колья и проткнули бедолагу в два счета. Мальгин и хотел бы кинуться на помощь, чтобы хоть как-то предотвратить это, да не успел и сообразить, как колья исчезли под плитой, а тело Ника распласталось по полу, бездыханное. Он краем глаза отметил, как дернулся Арсений. Игорь Вилков задрожал, а Оскин и бровью не повел. Хотя нельзя сказать, что он не был потрясен увиденным. Присмотревшись, Георг заметил, как у Дмитрия дрожит губа – не стеклянный же он, всяко должен был испугаться не за Васильева, так за себя. Если только не Оскин все и подстроил. Делать выводы было рано.

Мальгин брезгливо скривился и сделал несколько шагов, чтобы закрыть застывшее в ужасе лицо трупа его же капюшоном.

– Определенно мертв, – как всегда сухо, по делу известил всех Арсений, выглянувший из-за плеча Георгия.

Георг знал каждого из этих мальчишек-чернокнижников, но очень поверхностно – о Васильеве и Вилкове, зато к Жаркову всегда чувствовал симпатию. При обучении в интернате, правда, практически не застал ни Сеню, ни его двух друзей. Общался с ним уже вне школы. Георг сразу увидел в Арсении высокий потенциал. Если в средних классах то был зажатый, неуверенный в себе мальчик, то сейчас, в свои семнадцать он неплохо держался, к приятному удивлению Мальгина.

Арсений еще не являлся полноценным чернокнижником и не загубил свою жизнь, как Мальгин и десятки других глупцов. Георг именно за тем и явился, чтобы вытащить Сеню из сомнительного круга, в который сам его затянул. Лишь сейчас, после года собственного участия, сам Георгий осознал, что не желает более заниматься этим.

Меж тем, в комнату уже ворвались вездесущие Дильницкий с компанией. Фиалкова притащилась тоже – Георг в ее рвении и не сомневался, но все равно хотел, чтобы она не вмешивалась. Фиалкова давала понять, что он, Мальгин, находится в глубокой заднице. Ведь она якобы знала заранее.

– Что вы тут устроили?! – завопил Дильницкий. – Убиваете друг друга? Ополоумели?

– Уйми свой праведный гнев, Дильницкий, – холодно предостерег его Мальгин. Руслан вскинулся. Шураев тоже направил свой яростный взгляд на Георга, хотя до того момента буравил Жаркова. – Никто не собирался убивать Ника. Где ты видел при нас колья?

– Сам ты ополоумел, раз ничего не видишь, выродок! – сорвался вдруг Вилков, глаза его застилали слезы. Он почти кинулся на Дильницкого с явным намерением убить на месте.

Оскин вовремя придержал Игоря, за что ему следовало сказать «спасибо». Но Георг ничего не говорил. Бледный не меньше других, Дмитрий оставался более-менее в трезвом рассудке и выжидательно смотрел на Мальгина. Арсений доверял Георгу, но вот бывший сосед по комнате вряд ли так просто окончательно уступит право лидерства. После интерната все значительно переменилось: они оба в равной степени занимали неплохие должности, Мальгины был лишь не намного знатней Оскиных. Пока Георг и Дмитрий были относительно равны, в том числе и среди чернокнижников, и должность старосты школы больше не имела никакого веса. Лишь по привычке Оскин оглянулся на Мальгина.

Георг, конечно, не мог этого не учитывать. Но ему было некогда убеждать Оскина, он предпочел действовать решительно, быстро и четко, а последующие разборки с Димой – дело второстепенное.

– Скажешь, твой приятель сам себя проколол – так что ли? – сузил глаза Руслан.

– Тебе-то какое дело до нас? – спросил Арсений.

– До тебя, болезный, – никакого. Но я не желаю быть в одном здании с убийцами, – сплюнул Руслан.

– Так иди и запрись в своей норе, Дильницкий, – проговорил Арсений с не меньшим жаром и ненавистью.

– С радостью, как только затолкаю тебя в твою, – прорычал Руслан, собираясь наброситься теперь на Жаркова.

Мальгин решительно выступил вперед, заслоняя Арсения.

– Может, оставим ваши разборки? И для начала, просто уйдем? Похороним Ника, или ты против, Дильницкий? – процедил Георг так, чтобы у Руслана не оставалось сомнений в его серьезности.

Шураев вдруг подошел к приятелю и сжал его плечо. Только тогда Дильницкий отступил.

– Арсений, поможешь Игорю?

Жарков молча кивнул, с печалью взглянув на тело Ника, и вместе с Вилковым поднял его. Девочки нервно отшатнулись, Дильницкий и Шураев расступились. Арсений и Вилков прошли вперед, Георг мотнул головой Диме, мол, надо уходить. Но Оскин подозрительно смотрел на него и не спешил.

– Вы тоже не стойте столбом, – продолжал командовать Мальгин, негромко обратившись к оставшейся четверке. – Мало ли, что еще может случиться.

Кира развернулась первой. Но без ребят не двинулась.

– Угрожаешь, Мальгин?

– С чего ты мне сдался, Дильницкий, – скривился Георг.

– Идем, Руслан, – прошептал Шураев, увлекая за собой Дильницкого и блондинку.

Мальгин раздражался: Оскин все не уходил, а ему позарез надо было побеседовать с Фиалкова. Которая, кстати, почему-то пропала. Обернувшись, он заметил Киру, подошедшую к краю пентаграммы и рассматривающую потолок.

– Это вы нарисовали? – спросила она у Дмитрия.

Оскин недоуменно подошел к ней и тоже посмотрел наверх. По его ошеломленному лицу Георг понял, что смерть Васильева – не последний сюрприз. Любопытная троица тут же бросилась к Фиалковой, Дильницкий на ходу успел ненароком толкнуть Мальгина. Георг только закатил глаза и тоже встал к Кире. В темноте плохо просвечивались некие круги, Оскин достал фонарь. На потолке были прорисованы семь кругов. Обозначены римскими цифрами, причем «I» и «VI» – пропущены, вместо них ряд от двух до девяти. Круги яркого красного цвета, с претензией на кровь, но навскидку определить было трудно: слишком высокий потолок. Однако четко было видно одно: круг с цифрой «VII» побледнел, на нем золотистыми буквами, прямо на глазах у ребят высветилось «Васильев». Более того, на круге с номером «III» тоже виднелась бледная, слабая надпись, которую было не рассмотреть.

Георг медленно сосчитал всех присутствующих. По словам Оскина, в интернате больше никого и не было. А значит, их было ровно девять до смерти Ника. Кругов – семь, но цифр на нем – до девяти. Какая-то мистическая, жуткая связь определенно прослеживалась, и абсолютно ему не нравилась. Нужно было срочно убираться отсюда.

У Киры все внутри похолодело. Она украдкой глянула на Оскина: что же они тут за ритуал проводили? Кого или что выпустили? Судя по его растерянному лицу, не он рисовал круги. И вряд ли кто-то из чернокнижников реально желал смерти Васильеву. Все-таки трое совсем еще дети, глупые мальчишки, Оскин тоже не убийца. Мальгин и вовсе не мог ничего предугадать – он, в принципе, явился до ритуала. Он был шокирован и озадачен не меньше ее. Фиалкова с ужасом сосчитала, что теперь их осталось восемь. Что бы там ни было, круги, загадочная гибель несчастного – не случайность. Где-то отдаленно она знала, что могут означать круги, догадывалась о взаимосвязи, но боялась поверить и отогнала страшную догадку прочь из своей головы. Когда Дильницкий, Милана и Шураев развернулись, чтобы уйти, потрясенно зашагал к двери и Оскин, Кира испугалась, когда со спины ее взяли за руку. Она выдохнула, увидев перед собой Мальгина.