i 1a4a48b280b2ead2 - Unknown

живо!» доносятся от нескольких десятков окружающих нас человек, заворожено

смотрящих на выбранные мной произведения искусства. Я обожаю эти картины, поэтому

меня не должно удивлять, что и другим они нравятся. Но все же я вздыхаю с облегчением

и признательностью.

– Речь! – выкрикивает кто-то, и толпа затихает.

– Да, пожалуйста, – говорит представитель «Хрониклс». – Можете сказать пару слов о

своем пожертвовании? Это, пожалуй, самая впечатляющая коллекция, которая будет

висеть в такого рода общественном здании. Вас не беспокоит вопрос безопасности?

Сент-Клэр прочищает горло и обращается к залу.

– Вообще-то, выбор представленных тут сегодня картин принадлежит блестящему уму

моего арт-консультанта Грэйс Беннет. Грэйс, пожалуйста. – Он делает жест, передавая

мне право выступить.

Что? В голове не остается ни единой мысли. Я пробегаю глазами по обращенным на

меня в ожидании лицам и не знаю, что сказать.

– Эм, – мычу я, начиная потеть. Сент-Клэр едва заметно кивает мне, ободряя. – Что ж,

моя мама болела несколько лет назад, – медленно начинаю я, говоря от сердца, – поэтому

я много времени проводила в больницах – в комнатах ожидания, сидя на креслах в

коридорах, в больничных палатах – и произведения искусства всегда были такими

безжизненными. Я понимаю, предполагалось, что они должны успокаивать, но вместо

этого навевали мысли о безысходности. Я всегда думала, что в больницах должно быть

больше ярких красок, больше движения в искусстве, чтобы поднимать людям настроение,

– продолжаю я и внезапно понимаю, что не могу остановить поток слетающих с моих губ

слов. – Чтобы, когда сталкиваешься с самыми сложными мгновениями, служить

напоминанием о красоте окружающего мира. Знаю, что в то время мне бы понравилось,

если бы на стенах больницы я увидела такие вот картины. Надеюсь, и другие чувствуют то

же самое.

Раздаются аплодисменты, несколько человек кивают с пониманием, и Сент-Клэр

кладет руку мне на плечо.

– Отлично сказано, – тихо произносит он. По его глазам я понимаю, что он говорит

серьезно. – Именно поэтому я и нанял тебя, знаешь ли, – продолжает он, когда толпа

расходится. – Ты воспринимаешь искусство как нечто обогащающее повседневность, а не

просто как предмет, висящий на стене, и объект восхищения на расстоянии. Я тобой

горжусь.

От его слов я слегка краснею. Если бы мои ноги так сильно не болели от высоких

каблуков, я бы почувствовала себя на седьмом небе. Я не подвела его на первом задании –

и, возможно, разнообразила жизнь людям, которые будут пользоваться этим крылом

госпиталя. Это восхитительное чувство, и я знаю, что мама бы мной гордилась.

– Грэйс!

Я замираю, узнав этот голос. За секунду румянец сменяет бледность. Лидия Форбс, мой

бывший босс из ада, приближается в сопровождении высокомерной стажерки

«Кэррингерс» – Челси.

– Здравствуйте, Лидия, – говорю я вежливо. – Как вы?

– Я хорошо, но вы двое выглядите восхитительно! Мне безумно понравился твой

выбор картин, Грэйс, – восхищается она.

Что?

Я слишком ошеломлена, чтобы произнести хоть слово, поэтому Сент-Клэр отвечает:

– Да, у нее отличный глаз. Я очень рад, что она согласилась работать на меня.

– Поздравляю, – говорит мне Лидия, а затем переносит внимание на Сент-Клэра: –

Знаете, в связи со всей этой суматохой в «Кэррингерс», возможно, я сама в скором

времени буду свободна для новых возможностей. Если вам известно о каких-нибудь

вакансиях…

Я посильнее стиснула челюсть, чтобы она не отвалилась и не покатилась по полу.

Многомиллионная картина Сент-Клэра была украдена из «Кэррингерс», будучи под

наблюдением Лидии, а она крутится перед ним с просьбой о работе? Но Сент-Клэр

спокоен, как обычно.

15

N.A.G. – Переводы книг

– Буду иметь в виду, – говорит он, передвигаясь так, чтобы оказаться вне ее

досягаемости. – Но думаю, Грэйс заняла последнее место в моей команде экспертов.

Челси начинает закатывать глаза, но одергивает себя, когда замечает, что я на нее

смотрю.

– Я так рада за тебя! – явно наигранно говорит она. – С трудом верится, как далеко ты

смогла зайти за такое короткое время! Ведь кажется, только вчера ты драила полы.

Я допиваю свое шампанское:

– А все потому, что тебе неведомо, к каким высотам может привести усердный труд.

Сент-Клэр подавляет смешок.

– Давай посмотрим другие пожертвованные картины? – говорит он мне, протягивая

руку. Я принимаю ее.

– Давай.

– Рад был повидаться, дамы, – бросает он через плечо, когда мы отходим.

Мимо проходит официант с канапе, и я вспоминаю, что последний раз, когда

присутствовала на такого рода мероприятии, сама носила поднос с угощениями,

запариваясь от раздаваемых мне Лидией приказов. Челси права, я прошла долгий путь.

Думая об этом, не могу сдержать улыбки.

– Что смешного? – раздается из ниоткуда мужской голос. Мы поворачиваемся.

Перед нами стоит Ник Леннокс – агент Интерпола, который расследует кражу в

«Кэррингерс».

Сент-Клэр вежливо протягивает руку.

– Леннокс. Не ожидал вас здесь увидеть. Надеюсь, в данный момент никто не «делает

ноги» с какой-нибудь картиной.

– Нет, по крайней мере, пока. Но я неусыпно слежу. – Ник пожимает его руку. Он

высокий, широкоплечий, и похоже, что ему привычнее быть в джинсах, чем в смокинге. –

Мисс Беннет, – кивает он мне, – наслышан о вашей смене места работы.

– Благодарю, – говорю я, хотя не уверена, что это комплимент.

Сент-Клэр подхватывает бокал шампанского у проходящего мимо официанта и

протягивает его Ленноксу. – Появились ли какие-нибудь зацепки в поиске моей

картины? – спрашивает он. Вор исчез с бесценной картиной, которую Сент-Клэр только

купил на аукционе, но до сих пор не нашли никаких следов преступника.

– Пока что никаких зацепок. Кем бы он ни был, это педантичный мужчина. – Леннокс

одаривает Сент-Клэра оценивающим взглядом. Он наверно надеется, что тот не будет

злиться или выражать нетерпение из-за того, что они пока не поймали грабителя.

– Или женщина, – выдаю я предположение. Они оба поворачивают головы в мою

сторону с удивлением на лицах. – Мы же не знаем, что это именно мужчина, – пожимаю

я плечами. – Вы же сами сказали, нет никаких зацепок.

– Она подловила вас, – посмеивается Сент-Клэр.

Леннокс медлит.

– Нет, это мужчина. Некто с большим запасом свободного времени, с невероятным эго,

кто-то, привыкший действовать своими методами.

– То есть он профессионал, – говорит Сент-Клэр. – Это не сулит ничего хорошего ни

мне, ни моей картине.

– Верно, – медленно соглашается Леннокс, – это не предвещает вам ничего хорошего.

В воздухе ощущается странное напряжение, и я задаюсь вопросом, не связывает ли их

какая-то общая история. Может, Леннокс вовсе не рад, что приходится гоняться за всеми

этими произведениями искусства для их богатых владельцев. В любом случае мне не

хочется застрять посреди не пойми чего.

– Прошу меня простить, – говорю я. – Схожу в дамскую комнату.

Я лавирую сквозь толпу и нахожу туалетные комнаты. Конечно же они совершенно

новые, полностью отделаны отполированным мрамором. Только я захожу в кабинку, как

в помещение, смеясь и болтая, заходит группа девушек. Среди них выделяется знакомый

голос. Челси.

– Она получила эту работу только потому, что трахает Сент-Клэра. Да уж, – говорит

она. Я замираю в кабинке, кровь в жилах леденеет. – Хотя ее трудно винить. Этот парень

сладенький!

У меня сводит желудок. Они говорят обо мне.

– Откуда тебе знать? – спрашивает другая девушка.

Стелла Лондон

Искусство и Любовь # 2

– Ты видела ее резюме? Я тебя умоляю, – посмеивается Челси. – Никто не будет

воспринимать эту девушку серьезно, как бы она ни расфуфырилась. Кроме того, Сент-

Клэр такой плейбой. Не пройдет и недели, как он появится под ручку с какой-нибудь

новой горячей девчонкой, а Золушка снова будет драить полы, где ей и место.

Мое лицо обдает жаром, а глаза начинает покалывать от слез, но я не шевелюсь.

– Она казалась милой, когда говорила о том, что в связи с болезнью матери посещала

больницы, – отмечает другая девушка.

– Плевать, слезливая история, тьфу. Ей тут не место, и она скоро сама в этом

удостоверится. В любом случае, вы видели, что надето на Фифи? ОМГ, разве это не

убожество?

Беседа продолжается, но я вынуждена затаиться в кабинке, ожидая, пока дверь за