Хлеб насущный - Эван Хантер

всё, что у меня было в конце этого времени - кучка пепла. Думаешь, я собирался подставить шею ради Гримма? К чёрту эту идею, приятель.»

«Ты что-нибудь узнал от ночных сторожей?», - спросил Карелла.

«Это два старых пердуна», - сказал Паркер, - «они едва помнят свои имена. Они оба пришли на работу в восемь часов, помнят, что около десяти у них закружилась голова, а потом началась чертовщина. Один из них упал во дворе на улице. Другой парень был внутри, совершал обход, когда его накрыло. Пожарные сначала подумали, что это вдыхание дыма, но это не объясняло, почему человек снаружи тоже был без сознания. Кроме того, он лежал головой в луже собственной рвоты, и кому-то пришла в голову мысль, что его накачали наркотиками. В больнице его откачали, и оказалось, что он получил здоровую дозу хлоральгидрата. Ладно, и что же мне остаётся? Хлоральгидрат не зря называют «нокаутирующими каплями», эта штука действует за считанные минуты. Но оба сторожа пришли на склад в восемь, а отключились только через два часа. Они сказали мне, что за это время никто и близко не подходил к складу. Так кто же дал им нокаутирующие капли? Ты так хочешь раскрыть это дело, вот и найди парня, который подсунул им это. Возможно, окажется что он тот самый парень, который сжёг заведение.»

«Ты не возражаешь, если я снова поговорю с этими сторожами?», - спросил Карелла.

«Милости прошу», - сказал Паркер. «Я в отпуске. Я сделал всё, что мог, до отъезда и не намерен больше ничего делать до возвращения.» Он встал, подошёл к настенному телефону, вырвал лист бумаги из лежащего под ним блокнота и начал что-то на нём писать. «Вот их имена», - сказал он. «Развлекайся.»

«Спасибо», - сказал Карелла, встал и направился к двери.

С запозданием и неохотой Паркер сказал: «Раз уж ты здесь, не хочешь ли выпить бутылочку пива?»

«Мне не разрешается пить на службе», - сказал Карелла и вышел.

Художественный отдел компании «Блейк, Филдс и Хендерсон» занимал весь четырнадцатый этаж дома № 933 по Уилсон-авеню. Джордж Ароновиц был невысоким, щуплым мужчиной лет сорока, абсолютно лысым, с моржовыми усами, которые компенсировали отсутствие волос на голове. Его офис был оформлен в белых тонах - белые стены, белая мебель, белые светильники, - чтобы лучше демонстрировать различные плакаты, журнальные объявления, фотографии и кусочки произведений искусства, которые он либо сделал сам, либо заказал, либо которыми восхищался. Всё это было прикреплено к стенам булавками, так что он походил на некое божество, восседающее в витраже или мозаичной нише. Он коротко пожал Хоузу руку, сложил корявые пальцы на груди, откинулся на спинку своего вращающегося кресла и сказал: «Валяйте.»

«Я хочу знать всё о вчерашнем пожаре.»

«Я увидел пламя чуть позже одиннадцати. Я позвонил в пожарную службу, и они сразу же приехали.» Ароновиц пожал плечами. «Вот и всё.»

«Что-нибудь слышали до этого?»

«Например?»

«Какие-нибудь необычные звуки снаружи? Лай собак, проезжающую машину, опрокидывание урны, бьющееся стекло? Что-нибудь необычное?»

«Дайте подумать», - сказал Ароновиц. «В том районе всегда лают собаки, так что это не было бы чем-то необычным. Все вокруг держат собак. Я ненавижу собак. Гнилые, мерзкие животные, кусают тебя за задницу без всякой причины.»

«Я так понимаю, вы не держите собаку.»

«Я бы не стал держать собаку, даже если бы она могла говорить на шести языках, читать и писать на санскрите. Я ненавижу собак. У Гримма тоже нет собаки.»

«Ну, а вчера вечером собаки лаяли?»

«Там всегда лают собаки», - сказал Ароновиц. «Проклятые твари не замолкают. Одна из них лает на мотылька или ещё что-нибудь, а в следующий момент из-за холма на неё тявкает другая гончая, ей отвечает ещё одна тупая шавка, и так всю ночь, лают на что ни попадя. Чудо, что там вообще кто-то спит. А ведь считается, что это элитный район! Будь моя воля, я бы отравил всех собак в Соединённых Штатах Америки. А потом набил бы их чучелами и насадил на колёса, чтобы любой любитель собак мог бы купить себе чучело и катать его по дому, и оно бы не лаяло всю ночь напролёт. Боже, как я ненавижу собак!»

«Вы слышали что-нибудь, кроме лая собак, прошлой ночью?»

«Кто может что-то услышать, когда все эти шавки воют?», - спросил Ароновиц. Он становился очень взволнованным.

Хоуз решил, что лучше сменить тему, пока Ароновиц не начал пускать слюну. «Давайте попробуем составить расписание, хорошо? Может быть, это нам поможет.»

«Что вы имеете в виду?»

«Например, во сколько вы вернулись домой вчера вечером?»

«Шесть тридцать», - сказал Ароновиц.

«Вы проезжали мимо дома Гримма?»

«Конечно. Он совсем рядом, я каждый день прохожу мимо этого дома.»

«В то время всё казалось в порядке?»

«Кажется, всё в порядке.»

«Никто не затаился поблизости?»

«Никто. Погодите-ка, садовник поливал газон в доме Франклинов напротив. Но это их постоянный садовник, он бывает там, может быть, три-четыре раза в неделю. Я бы не считал это затаиванием, а вы? Вы бы видели, какая у них собака, большой дог, который выбегает из подъезда, как лев, и может одним махом разгрызть вам горло. Боже, какое чудовище!»

«Что вы делали потом? После того, как вернулись домой?»

«Я переоделся и выпил пару бокалов мартини перед ужином.»

«Вы женаты, мистер Ароновиц?»

«Четырнадцать лет на одной и той же женщине. Она тоже ненавидит собак.»

«Она слышала что-нибудь необычное прошлой ночью?»

«Нет. По крайней мере, она ни о чём таком не говорила.»

«Хорошо, вы ужинали в… в котором часу?»

«Около семи-тридцати, восьми часов.»

«И что дальше?»

«Мы вышли на улицу, сели на террасе, выпили бренди и послушали музыку.»

«До какого времени?»

«Десяти часов.»

«Никаких странных звуков снаружи?»

«Нет.»

«Что вы дальше делали?»

«В общем…», - сказал Ароновиц и пожал плечами.

«Да?»

«Ну… это что-то личное.» Он заколебался, посмотрел на свои сложенные руки и робко сказал: «Мы занимались любовью.»

«Хорошо», - сказал Хоуз.

«Мы ничего не слышали, пока занимались любовью», - сказал Ароновиц.

«Хорошо», - сказал Хоуз.

«После этого мы пошли наверх. Я готовился ко сну, когда случайно выглянул в окно. В окнах дома Гримма горел свет, а дом был охвачен пламенем.»

«Другими словами, между тем, как вы вернулись домой, и тем, как вы легли в постель, ничего необычного не произошло.»

«Ну, м-да…», - сказал Ароновиц.

«Что?», - сказал Хоуз, наклонившись вперёд.

«Мы занимались любовью на террасе. Это