Огненные деревья - Елена Первушина

– Простите, это вы мне?

– Да нет, самой себе. Вот, ознакомьтесь.

И я показываю на плакат, с незапамятных времен висящий у нас на стене:

Острый психоз – вы говорите с кошкой.

Острый галлюцинаторный психоз – вы говорите с несуществующей кошкой.

Паранойя – вы боитесь сболтнуть лишнего при кошке.

Шизофрения – кошка говорит внутри вас.

Неврастения – вы жалуетесь кошке, кошка молчит, вас игнорирует, и вам это кажется совершенно невыносимым.

Биполярное расстройство – вы то плачете, утираясь кошкой, то хохочете, подбрасывая кошку к потолку.

Синдром навязчивых состояний – вы не можете пройти мимо кошки, не погладив ее.

Истерия – когда кошка выгибает спинку, вы делаете «мост».

Аутизм – ваша кошка кажется вам невыносимо болтливой.

Ипохондрия – вы уже про четвертую кошку говорите, что она вас переживет.

Амнезия – вы не помните, есть у вас кошка или нет.

Ретроградная амнезия – вы не помните, была у вас раньше кошка или нет».

Ниже подписано ручкой:

«Похмелье: Все коты, как коты, а этот – топ-топ, топ-топ, топ-топ.

Алкогольный делирий: по вам ползают маленькие кошки.

Полный п-ц: ваша несуществующая кошка не помнит, есть ли у нее вы».

– У меня сегодня острый галлюцинаторный психоз, – говорю я. – Он у меня частенько. Привыкайте.

Витя читает, хихикает.

– И всё-таки, о чем вы говорили с вашей воображаемой кошкой? – интересуется он. – О Юлии Сергеевне?

– О ком же еще? Она наша большая общая психотравма. Кстати, этот плакат сюда повесила она. В Интернете нашла и распечатала.

Я не говорю, что приписку ручкой сделала тоже Юлия Сергеевна. Прежде чем пошла сдаваться гепатологам. Витя – хороший мальчик, умненький, и просто пришел сюда работать: диссертацию писать и нам помогать. Зачем окунать его в наше дерьмо?

– Вам сильно ее не хватает? – спрашивает Виктор.

– Разумеется. А еще меня вот уже три минуты сильно не хватает в массажном кабинете. Так что, извините.

– О конечно, конечно.

Я действительно опаздываю на три минуты. Сонечку уже раздели, и мама укрыла ее для тепла одеяльцем. И сейчас Сонечка изо всех сил пытается ухватиться за нарисованный на одеяльце цветок. Смотрит на цветочек, потом на свою правую руку, тянет, тянет ручку, наводит ее, как крановщик наводит стрелу с закрепленной на ней панелью, чтобы поставить ее точно на стену дома, но опустить не может. Для этого ей нужно плавно снизить напряжение большой грудной мышцы, удерживая при этом в тонусе разгибатели верхней конечности. Но для Сонечки это пока сродни решению уравнений квантовой механики. Поэтому она просто расслабляет ручку и колотит ею по одеялу, разражаясь плачем. При этом не замечает, что левая ручка, оставленная ею без присмотра, уже схватила вожделенный цветок.

– Сонечка, а что тут у нас? А ну-ка посмотри сюда!

Это мое самое крутое колдунство, какое только может быть: полуторалитровая бутылка из-под газировки, в которую я налила глицерин и набросала кусочки фольги. Когда бутылку переворачиваешь, блестящее конфетти начинает медленно падать на дно, закручиваясь в волшебном танце, и оторвать взгляд от этой серебристой метели трудно даже взрослому, а не только малышу.

– Здорово, да, Сонечка? Вот сейчас мама у нас бутылочку подержит, а мы с тобой поработаем. Давай я тебя на животик переверну. Вот так.

– Угу, – говорит Сонечка. – Угу… агу.

– Солнышко мое запело, – улыбается Сонечке мама. – Раз – и слезки высохли. Вот бы нам так.

И, поднимая голову, говорит мне:

– Так и не лепечет. И игрушку взять не может.

– Ничего, – обещаю я щедро. – Вы еще мечтать будете, чтобы она замолчала.

Мама только грустно улыбается. Наши мамы – настоящие специалисты по развитию детей. И Сонечкина мама прекрасно знает, что гулить и не справляться с собственными ручками для младенцев нормально. Когда им три-четыре месяца. А Сонечке уже семь. И еще мама знает, что пока Сонечка не залепечет, никто не будет уверен, что она когда-нибудь заговорит.

– Ничего, – повторяю я. – Вон зато как мы уже голову держим. Гордо и долго. А два месяца назад что было? Вот то-то.

– Вот бы Юлия Сергеевна порадовалась, – говорит Сонечкина мама. – Она скоро вернется?

– Думаю, не скоро. Ей нужно отдохнуть.

– А помните, как она нас в первый раз осматривала? – улыбается мама. – Сонечка еще как полешко была. Я тогда испугалась даже.

Я тоже тогда испугалась. Юлия была уже, что называется, на исходе. В тот день от нее несло перегаром так, что только перепуганная мать могла этого не почувствовать. И когда она вошла в палату, ее так шатнуло, что я едва не бросилась, чтобы ее подхватить. Но Юлия только мотнула головой, восстановила равновесие, подошла к лежащей на пеленальнике Сонечке и, сказав матери: «Только ничего не бойтесь», – взяла девочку за ноги и «уронила» ее на кафельный пол вниз головой. Вовремя остановила и некоторое время удерживала ее в пяти сантиметрах от пола – так, чтобы мы все видели: Сонечка выставила ручки. А это значило, что, несмотря на всю тяжесть ее нынешнего состояния, прогноз хороший. Мозг сопротивляется повреждениям, полученным во время беременности и родов. Значит, Сонечка будет бороться.

Конец ознакомительного фрагмента.