Наряд. Книга II. Южный крест - Ярослав Калака

– Стой, кто идёт! – остановил нас патруль.

Но стоило им взглянуть на лицо моего лейтенанта, как к нам сразу же отпали все вопросы. Комната использовалась как форпост, и, помимо патруля, здесь находилось ещё несколько солдат и сержантов, располагавшихся на деревянных скамьях.

– Где Лопарёв? – спросила у начальника патруля Мартыненко.

– Под первой лестницей уходи в пещерную систему. На входе спросите у наряда.

– Почему никто не стоит у входа в стену?

В ответ офицер покраснел как рак, насупился, но молчал.

– Заслужились, товарищ капитан? – презрительно бросила ему моя провожатая, наблюдая, как бойцы вскакивают на ноги и занимают положенные места.

– Я надеюсь, – тихим грудным голосом процедила лейтенант, – то, что я видела здесь минуту назад, мне просто почудилось из-за, вероятно, вредных испарений на мосту?

– Да, – тихо ответил ей начальник патруля.

Наш выход был слева. Он вёл на площадку, с которой открывался вид на просторный по размерам параллелепипед со стенками из синеватой породы, на которых на манер созвездий на ночном небе в ясную летнюю ночь соткал свой причудливый рисунок золотистый налёт.

Единственная лестница вела далеко вниз. И упиралась в другую, большую, площадку, воспользовавшись которой, можно было по деревянному узенькому мостику, висевшему буквой «Г», попасть в прямоугольный проём в правой от нас стенке параллелепипеда. Тем более, огни, светившие в нём, обещали много неизведанных пространств. На другой стороне площадки ещё одна лестница продолжала вести дальше вниз, навстречу дну, контуры которого угадывались с большим трудом.

Но, спустившись на эту самую большую площадку, мы не воспользовались ни следующей лестницей, ни деревянным мостиком, а свернули направо, где под лестницей, с которой мы спустились, у неприметного круглого входа в тёмную неизвестность стояли, как по струнке, два бойца.

– Где Лопарёв? – спросила у них офицер.

– Проходите, товарищ лейтенант, – ответили те. – Недалеко от входа, вы услышите голоса.

Мы вошли в проход и снова оказались внутри рукава естественной пещеры, освещённой электричеством. Какое-то время шли вперёд, после чего действительно послышались голоса, ориентируясь на которые, свернули направо. Вскоре мы очутились в расширении, где у громадного, больше человеческого роста, вентилятора системы воздухоснабжения столпилось несколько человек. Один из них рассказывал, помогая себе бурным жестикулированием:

– Товарищ полковник, здесь всё проще. Сгорела обмотка основного двигателя, а у кабеля питания запасного двигателя был слишком малый диаметр…

– Не выдержал? – спросил его тот, кого докладчик назвал полковником. В нём я сразу узнал человека, который докладывал, вернее, собирался это сделать, Меняеву на построении.

– Так точно!

– У нас есть двигатели этого типа на складе взамен перегоревшего?

– У нас три двигателя, командир, но все нерабочие. Я уже отдал команду, из трёх один рабочий соберём точно, возможно, даже два.

– Раньше надо было об этом думать, и двигатели вовремя чинить, а не ждать, пока они понадобятся! Сколько на это уйдёт времени?

– Ремонт – от одних до пяти русалий, как повезёт. Ну, ещё пять-шесть – пока мы его сюда притащим из Клина. Монтаж отнимет около двенадцати часов.

– Не дотащите вы его из Клина за шесть русалий никогда. Итого как минимум двенадцать русалий, – подвёл итог полковник, в задумчивости подбоченился и развернулся к нам:

– Здравствуйте, ребята.

– Здравия желаем, товарищ полковник! – практически хором ответили ему мы.

– Долго искали? – спросил он нас, рассматривая меня своими большими, и как почему-то мне сразу показалось, добрыми глазами.

– Нет, – ответила лейтенант за двоих.

– Ну, хорошо. Как ваша фамилия? – спросил Лопарёв меня.

– Гарвий. Курсант Гарвий, товарищ полковник.

Стоявшие рядом с ним люди, насколько я мог понять, инженеры, завершив небольшую перепалку между собой, теперь в нетерпении ждали, когда Вячеслав Иванович закончит с нами разговор и освободится. Он это почувствовал.

– Корнышева, займись молодым человеком, – отдал он приказ высокой красивой брюнетке с лейтенантскими погонами.

– Есть, товарищ полковник, – ответила она и с презрением покосилась на нас. Затем прищурилась и нехотя подошла ближе. Для этого её длинным ногам потребовалось сделать всего два-три шага. Куда уж там было до них коротеньким ножкам Мартыненко.

– Смотри не потеряй, – язвительно сказала моя, теперь уже бывшая, провожатая.

– Да уж не дождёшься, – ответила сквозь зубы ей брюнетка.

– Товарищ полковник! – позвала Мартыненко успевшего увлечься очередным спором Лопарёва.

– Что-нибудь ещё? – спросил он, хмуря брови оттого, что ему пришлось опять оторваться от обсуждения инженерных дел.

– Прощу прощения, на секундочку! – и она, приблизившись к Вячеславу Ивановичу, что-то прошептала ему на ухо.

– Спасибо, – поблагодарил он, и Алина, даже не взглянув в мою сторону, ушла.

«Интересно, эта такая же чокнутая?» – подумал я и посмотрел в лицо своему новому экскурсоводу. Меня ждала открытая улыбка.

– Тебя, похоже, тоже особо не жалует, – заметила лейтенант.

– Она так со всеми? – спросил я.

– Почти. Ладно, проехали. Меня Валерией зовут. Для тебя просто Лера. А тебя?

– Меня зовут…

– Хотя стой. Я же знаю. Ты – Митя.

– Вообще-то…

– Как тебе у нас? Даже представить себе не могу, как вы там живёте в своих скучных тупиках? Сегодня утром я про тебя слышала, – перешла она на шёпот, оглянувшись на остальных военных, – великий и ужасный командор говорил о тебе по телефону. Ты теперь будешь служить у нас, в 47-м окончании. Не смущайся, я тебе всё расскажу.

В ответ я только и мог что улыбнуться: настолько сильно моя новая знакомая отличалась от лейтенанта Мартыненко.

– Товарищ полковник, разрешите?

– Да, Лера, по плану, как я тебе говорил, – ответил ей командир и тут же снова окунулся в разговор.

– Слушай, Валерия, а кто она? – спросил я после того, как мы сделали наши первые шаги.

– Кто, Мартыненко?

– Да.

– Она тебе что, не сказала? – рассмеялась Лера. – Мы адъютанты. Она – Меняева, я – Лопарёва. Ну а на ножах мы ещё с училища.

– А! – дошло до меня. – Теперь ясно, почему её так боятся.

– Меня тоже боятся. Но ты прав: не так, конечно.

– Да я про тебя и не говорил.

– Ну да, – снова рассмеялась она.

– А куда мы с тобой идём? – спросил я.

– О! У нас с тобой целая куча дел. Есть хочешь?

– Очень!

– Ну, тогда сначала в столовую.

– Здорово.

– А что такое 47-е окончание? 13-е – это Южный крест?

– Да. 13-е окончание – это весь Южный крест в целом. Ну а в нём ещё несколько окончаний. В том числе и мы – 47-е. Просто, в отличие от других, мы под боком, рядышком. Меняев, ну ты уже понял, – командир всего Южного креста. А Лопарёв – только 47-го окончания.

– Спасибо.

– За что?

– Что рассказываешь.

– Пустяки.

– Слушай, неужели Южный… 13-е окончание настолько большое?

– Хех! Ты даже себе представить не можешь, Митя, насколько! Кстати, за какие это такие заслуги, ну если, конечно, не секрет, курсанта определили сразу на КП?

– Прости, Валерия…

– Зови меня просто Лерой.

– Хорошо. Лера, если честно, я даже не знаю, куда меня определили. Да и что такое КП, – тоже.

– Ну дела. КП – это командный пункт. Подразделение Василькова, есть у нас такой майор. А занимается это подразделение тем, что в части, его касающейся, отслеживает всё, что творится в 47-м окончании, запрашивая на свои действия разрешение командира, конечно. Особенно КПшники следят за теми группами, которые покидают с разными целями нашу систему. Это и внешние подземные патрули, и наземные разведчики, короче, мало ли кто. Одним словом, больше всего ключей от наших, образно говоря, ворот – у них.

– Здорово, – понравилось мне.

– Ну да. Почему Василькову дали курсанта – это конечно, вопрос, но ты можешь быть своей судьбой доволен: место стоящее.

– Слушай, а мне отдадут мои вещи?

– Конечно. Они уже ждут тебя в профике.

– А что такое профик?

– Профилакторий. Место, где ты будешь жить.

Так разговаривая, мы незаметно для себя самих пришли к озеру.

– Слушай, Лера, – спросил я после того, как мы сели в лодку, – когда мы с Мартыненко плыли сюда, я посветил в воду факелом и увидел какую-то страшную тень. Ты не знаешь, что это могло быть?

– Сильно испугался?

– Если честно, то очень.

– Не стоит. Это был протей.

– Кто?

– Протей. Они слепые. Но могут чувствовать свет кожей. Вреда от них никакого, а ещё знаешь что интересно? Они могут и рожать детёнышей, и откладывать яйца.

– Ух ты.

– Ага. Рыбин говорит, что, скорее всего, они личинки каких-то давным-давно вымерших громадных хвостатых амфибий. И их щитовидкам не хватает определённых микроэлементов, чтобы запустился естественный механизм, который превратил бы их в хвостатых чудовищ. Правда, занятно?