Битва за Кавказ - Анатолий Корольченко

   — Вы не из Пятигорска ли? Не из газеты? Старший политрук послал меня за вами.

Старший политрук сказал при встрече:

   — Ваш редактор, батальонный комиссар Голубицкий, просил нас помочь газете. Вот я и послал автомобиль. А сейчас сидите, отогревайтесь. И чай доставят.

Корреспондент сел у пышущей жаром чугунной печки-буржуйки, едва не обхватив её. Он чувствовал, как из тела медленно вытеснялся холод.

Политрук принёс чайник и сахар, и Виктор Данилович, отхлёбывая, рассказал ему, с каким заданием летел в Ростов.

   — А что, если попытаться взять интервью по прямому проводу? — предложил старший политрук.

   — А можно ли?

   — Почему же нельзя?.. С помощью связистов... Впрочем, подождите, я узнаю

Он ушёл, а Виктор Данилович остался с терзающей его мыслью, удастся ли переговорить с генералом й успеет ли он передать, в случае удачи, материал в редакцию. Минуты тянулись, как часы.

Наконец в коридоре послышались твёрдые шаги, дверь распахнулась.

   — Договорился! Скорей на узел связи!

   — Сюда, в кабинет! — позвал их капитан, дежурный по связи, и указал на стулья у стола. — Командующего ищут... Он на капэ дивизии.

Вдруг в трубке что-то щёлкнуло, пискнуло.

   — Командующий! — спохватился капитан-связист. — Здравия желаю, товарищ генерал! — проговорил он в трубку. — Передаю трубку корреспонденту.

   — Здравствуйте, товарищ генерал! — закричал во весь голос Виктор Данилович. — С вами говорит корреспондент газеты! Мы хотели бы получить от вас первое интервью...

   — Какой корреспондент? Какое интервью? — Голос в трубке был явно недоброжелательным.

   — Первое интервью, товарищ генерал!

   — Послушайте, корреспондент, мне сейчас не до вас...

Боясь, как бы генерал не бросил трубку, Виктор Данилович опять закричал:

   — Я из вашей газеты! Окружной газеты!

В трубке наступила тишина. Потом послышался треск: может, вблизи капэ взорвался снаряд или мина?

   — Ну, хорошо. Что там у вас? Спрашивайте. Только быстрей!

   — Товарищ генерал, редакция шлёт привет и просит сообщить, каково сейчас положение на вашем фронте, — торопливо проговорил Виктор Данилович.

Он ещё в пути мысленно наметил, о чём будет спрашивать, и записал вопросы в блокноте.

   — Фашисты удирают к Таганрогу. Бросают орудия, танки, автомашины. Мы их преследуем днём и ночью. Наши части дерутся героически. В особенности, где командирами Панченко, Чумаков, Селиверстов, а также кавалеристы Куца.

Корреспондент боялся упустить хотя бы слово. Его карандаш летал по листу, оставляя на нем хитрые и непонятные закорючки. Они ложились строчка за строчкой. А генерал теперь сообщал, сколько боевой техники врага уничтожила его армия за время наступления:

   — ...Пятьдесят танков... сто пятьдесят автомобилей... двести мотоциклов...

По тому, как точно генерал называл цифры, Виктор Данилович понял, что ему, видимо, поднесли оперативную сводку.

Командующий сделал паузу, и, воспользовавшись этим, Буриков задал второй вопрос.

В аппарате вдруг засипело, забулькало, и Виктор Данилович, холодея, подумал, что связь оборвалась: эвон какое расстояние лежит между ними, да и мало ли что может случиться, когда в непосредственной близости от командующего идёт бой!

Однако спустя немного времени снова послышался голос, и Буриков почувствовал, как отлегло от сердца.

   — ...Когда мы заняли Аксай, Синявскую, жители с восторгом приветствовали наше возвращение...

   — Спасибо, товарищ генерал! Что передать бойцам и командирам округа?

В трубке опять наступила тишина. Виктор Данилович представил себе стоящего в окопе среди заснеженной равнины сурового генерала.

   — Прежде всего, — прозвучал далёкий голос, — отлично овладевать боевой и политической подготовкой... Учиться военному искусству, использованию местности, разведке, наблюдению, особенно ночным действиям.

   — До свидания, товарищ генерал! Спасибо! Желаем новых побед!

Буриков хотел уже было положить трубку, но из неё вновь послышался голос:

   — Благодарю за добрые пожелания. Сделаем всё возможное, чтобы с честью выполнить долг...

В телефоне опять щёлкнуло, но Виктор Данилович по-прежнему держал трубку у уха, не решаясь её положить.

   — У вас всё? — спросил женский голос. — Алло! Командующий закончил разговор...

Виктор Данилович нехотя положил трубку, вытер рукой взмокший лоб и почувствовал такую лёгкость в теле, словно сбросил с плеч гору. Ровно в двенадцать ноль-ноль он связался с редактором.

   — Товарищ батальонный комиссар! Приказ ваш выполнил! Принимайте текст интервью.

   — Сделали? Вы сами-то, Буриков, где? В Армавире? И говорили с командующим? — в голосе редактора слышались и удивление, и одобрение, и даже похвала. — Текст большой?

   — Строк на сто двадцать.

Когда Виктор Данилович кончил диктовать, редактор сказал:

   — От лица службы благодарю. А за материал, Буриков, пятикратный гонорар прикажу вам выписать. Вот так-то, старик! А теперь возвращайтесь, да поскорее. Работы по горло. Есть новое задание.

«Ни шагу назад!»

Именно в нелёгкие дни родился знаменитый приказ Народного Комиссара Обороны СССР № 227 от 28 июля 1942 года. В народе он получил известность своим главным требованием «Ни шагу назад!».

Это было время тяжёлых испытаний и горьких поражений. На огромном пространстве шли кровопролитные бои. Огненный рубеж войны неудержимо катился к Кавказским горам и к Волге.

Неистовствовали в своём усердии враги. По радио и в газетах вещали, что дни Советской России сочтены, что не сегодня завтра этот колосс на глиняных ногах падёт, что победа над Советами — дело ближайших дней.

В тот день, когда Сталин подписал упомянутый приказ, генерал Гальдер при свете ночной лампы записал в свой дневник: «Южнее Ростова противник слабеет. Станет он оттягивать силы на юг или предпочтёт юго-восточное направление, ещё не ясно. Последний вариант мог бы преследовать цель создания новых позиций по Манычу. Однако этот замысел фактически уже сорван быстрым продвижением 1-й танковой армии через Маныч. К сожалению, войска левого фланга 4-й танковой армии всё ещё задерживаются в районе Цимлянской, а поэтому противнику удалось южнее этого района создать фронт, развёрнутый на запад, и даже начать с этих позиций наступательные действия с участием танков...»

Столь катастрофическое положение на советско-германском фронте вызвало у наших союзников потерю веры в способность Красной армии устоять против врага. Президент Рузвельт, провожая своего личного представителя Уэнделла Уилки в Москву, говорил: «...может случиться так, что вы попадёте в Каир как раз в момент его падения, а в России вы тоже можете оказаться в момент её крушения».

Премьер-министр Великобритании Черчилль, не веря в силу Красной армии, требовал от СССР согласия на ввод английских войск на Кавказ. Правительство Англии даже подготовило на этот счёт план «Вельвет», по которому должны были ввести в советское Закавказье английские войска.

Лето 1942 года стало одним из кризисных периодов Великой Отечественной войны. Врагу удалось оккупировать важные в экономическом отношении районы Советского Союза. В его руках оказалась огромная территория, на которой до войны проживало почти 80 миллионов человек, выпускалась одна треть всей валовой продукции промышленности. Была потеряна почти половина всех посевных площадей страны.

Вот что говорилось в приказе, лично отредактированном Сталиным:

«Враг бросает на фронт всё новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперёд, рвётся вглубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и сёла, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Часть войск Южного фронта, идя за паникёрами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьёзного сопротивления и без приказа Москвы, покрыв свои знамёна позором.

Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную армию, а многие из них проклинают Красную армию за то, что она отдаёт наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток.

Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы и дальше будем отступать на восток, так как у нас много территории, много земли, много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке, этим они хотят оправдать своё позорное поведение на фронтах. Но такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам. Каждый командир, красноармеец и политработник должен понять, что наши средства не безграничны, территория Советского государства — это не пустыня, а люди — рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы, матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг, — это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл, топливо для промышленности, фабрики и заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги...»