Город - Стелла Геммел

Девочки он нигде не приметил, а вот женщина сидела у края просторного деревянного стола. Теперь ее капюшон был отброшен, волосы в свете огней переливались густой медью. Лицо оказалось довольно молодым, но опыт уже проложил морщинки в углах глаз – кстати, фиалковых. На коленях женщины лежал обнаженный меч.

– Что это за место? – спросил Бартелл.

– Жители называют его чертогом Назирающих. Они боятся сюда приходить. Испытывают страх передо мной и такими, как я.

И ее рука этак невзначай опустилась на рукоять меча.

В глазах Бартелла это вовсе не прибавило ей очарования.

– Если тут у вас все вроде тебя, – заметил он, – жители, полагаю, больше страшатся острых языков, а не клинков.

– Ты просишь о гостеприимстве и тут же берешься оскорблять меня? – Женщина нахмурилась.

Он обвел комнату глазами, отказываясь обращать внимание и на ее слова, и на меч. Стол здесь был не единственный, и на втором красовался кувшин воды и плошка с мясом и пресными лепешками. В желудке немедленно заурчало. Бартелл отвел глаза, старательно изображая полное равнодушие. Нет уж, лучше он совсем с голоду сдохнет, чем унизится перед этой паршивкой!

– Больно ты чувствительная, – заметил он миролюбиво. – Чуть что, сразу в бутылку лезешь. Будь ты в моем воинстве, я тебе ножичек для фруктов не доверил бы, а меч и подавно!

Женщина подхватила меч и спрыгнула со стола, но тихий голос остановил ее:

– Индаро…

Бартелл оглянулся. В узком арочном проходе, наполовину скрытом стенной шпалерой, стояла еще одна незнакомка. Ее длинные волосы были льдисто-белыми, лицо избороздили морщины. Подобно Индаро, она была облачена в плотно облегающий кожаный камзол. Но если на молодой женщине были еще и кожаные штаны, подходящие всаднице, то седовласая предпочитала длинную полночно-синюю юбку и блестящие башмачки. Плечи женщины укрывал коричневый плащ, на груди поблескивало серебро.

– Он прав, девочка моя, – сказала она. – Ты слишком обидчива.

Индаро ничего не ответила. Женщина кивнула ей, и та тихо вышла. Когда Индаро скрылась из виду, седовласая снова заговорила, обращаясь уже к Бартеллу:

– Будь она в твоем воинстве, полководец, она погибла бы уже давным-давно.

Бартелл ощутил, как напряглось что-то в груди. При всех ужасах и лишениях жизни в Чертогах он успел привыкнуть к существованию в качестве никому не известного пожилого человека… никем более не преследуемого…

Женщина подошла к столу, налила стакан воды и протянула ему. Она была рослой и очень изящной. Бартелл поневоле принялся гадать: да кто же она такая, во имя всех богов льда и огня?

– Я тебя знаю? – спросил он вслух.

– А разве нет? – Она глянула на него с любопытством. – Я – архивестница Винцер. А ты как называешь себя?

– Бартеллом, – помедлив, выговорил он.

– Хорошее имя, – одобрила она. – И достаточно распространенное. Особенно среди наших военных.

Повернувшись, она взяла блюдо с едой и протянула ему. Бартелл ухватил лепешку и запустил в нее зубы. От вкуса и аромата у него чуть голова не пошла кругом. Он взял стакан и медленно отпил глоток.

– Архивестница… Это имя я знаю. – Бартелл мысленно проклял свою дырявую память. Обрывки воспоминаний клубились, рассеивались, возникали и исчезали, точно вихри поземки на льду. – Кто ты, госпожа? И почему живешь здесь, в сточном подземелье?

– Я здесь не живу! – бросила она резко. – Наведываюсь.

Бартеллу вдруг до смерти надоели все эти высокомерные женщины. И какая ему, спрашивается, забота, что они подумают о нем? Он придвинул плошку, уселся за стол и принялся есть, уже не скрывая, насколько проголодался. Седовласая тоже села. Пока он уничтожал лепешки и мясо, оба молчали. За едой Бартелл осушил два больших стакана воды. Она казалась ему утренней росой на траве.

А потом, перестав обращать внимание на молчаливую архивестницу, он закрыл глаза и откинулся на высокую спинку кресла. В голове определенно прояснилось. Он позволил себе задуматься о двух других детях. Своих сыновьях. Они махали ему руками, стоя в залитом солнцем садике, когда он попрощался с ними в самый последний раз. Йорон, старшенький, вертел над головой деревянный меч, который он, отец, как раз в тот день для него вырезал. Малютка Карел тоже вовсю махал ручонкой, следуя примеру старшего брата, но, конечно, не понимал, что происходит. Вот он заметил щенка, выбравшегося из гнезда, и забыл обо всем. Снежка, белая борзая сука, уже спешила с того конца садика – присмотреть за своим малышом. Таким и запомнил Бартелл младшего сынишку: Карел обнял пухлыми ручонками долготерпеливую суку, думать забыв про отца…

По щекам Бартелла потекли слезы.

Его жена Марта не вышла проводить мужа. Она лежала в постели: новая беременность давалась ей нелегко, и срок был уже близок. Он поцеловал ее на прощание и пообещал вернуться до зимы. На самом деле он за нее не слишком боялся. Прежние роды тоже оказывались трудными, но мальчишки появлялись на свет здоровенькими, а к матери силы возвращались буквально за несколько дней. Ему только жаль было, что он не застанет рождения дочери; в том, что на сей раз будет дочь, он не сомневался.

Последнего поцелуя Марты он как-то не запомнил. Что поцелуй был – это точно, он всегда целовал ее, уезжая из дому. Однако мыслями он уже пребывал в походе, то есть поцеловал ее не думая – ткнулся губами в щеку, и все. А ведь этот поцелуй оказался последним…

И он уехал прочь, и старый друг сопровождал его – Эстинор Рэдфолл, который, собственно, и привез ему вызов на службу.

Мог ли он знать в то солнечное утро, покидая дом, что впереди его ждет скорый суд и чудовищная расправа. Ни тогда, ни даже год с лишним спустя он не подозревал, что через какой-то час после его отъезда семья будет мертва. И долгожданная доченька вывалится наружу из вспоротого живота Марты…

3

Когда Бартелл вновь поднял веки, женщина сидела с ним за столом и держала стакан с водой, глядя куда-то в пространство. Наверняка она видела его слезы; странное дело, Бартеллу было все равно. Вот бы знать, сколько прошло времени?

– Мы раньше встречались? – спросил он.

– Один раз. Давно.

– Почему вы спасли нас?

– Скажем так, просто вас сюда сточными водами занесло.

– Значит, – кивнул он, – это сточные воды позаботились удержать при мне девочку и доставить нас прямехонько к твоему порогу?

– И давно ты начал задаваться вопросом, с какой стати кому-то спасать других, если они тонут? – вздохнула она.

Он был точно уверен, что знает ее. Так и этак перетряхивал свою память, но ничто не всплыло. Потоки боли и крови слишком многое с собой унесли, а уцелевшие остатки памяти сделались капризными и своевольными. Бывали моменты, когда он физически не мог вынести привидевшуюся улыбку жены – она смотрела на него снизу вверх, лежа в постели, – и своих мальчиков, машущих ему руками в саду. Только это воспоминание неотступно преследовало его и неизменно сохраняло хрустальную ясность. А дни его славы – дни, которые он думал сохранить в памяти, даже когда все иное поблекнет, – померкли и облетели, поглощенные зыбучими песками искалеченной памяти.

– Здесь и другие такие есть? – спросил он архивестницу. – Как Индаро?

– На что тебе?

– Она сильная, неплохо двигается и посягает быть воительницей. Ну так почему она не с войском? Здесь что у вас, убежище для трусов, не желающих сражаться за свой Город?

– Люди сбегают в подземелья по многим причинам. Совсем необязательно из трусости. Кстати, у женщин есть и полегче способы избегнуть воинской службы. Они, знаешь ли, беременеют иногда. Женщине, носящей драгоценное дитя, ни под каким видом не дозволяется служить… как тебе, полководцу, должно быть отлично известно.

Во второй раз он уже не смог пропустить это мимо ушей:

– Я не полководец…

– Тогда тебе не следовало бы направо и налево твердить о твоих воинах. – Она раздраженно тряхнула головой. – Тебя ведь и так никто не примет за трактирщика или писца. А кроме того, – добавила она с улыбкой, – ты выглядишь истинным полководцем!

И годы как бы облетели с ее лица.

Тут он впервые за много дней осознал, что от него, по всей видимости, воняло. Тем не менее ему было хорошо. Он сидел в удобном кресле, с полным брюхом и в обществе, чего уж там, очаровательной собеседницы. Воздух был теплый, даже одежда высохла, тоже впервые за очень долгое время. Бартелл огляделся внимательнее. Стены были каменные, стол и кресла казались очень простыми, но все было из дорогого дерева, а шпалеры покрывала роскошная вышивка: свирепое зверье, невиданные цветы… Из дальнего угла на него недружелюбно зыркал гулон.

– Мы сидим в сточных недрах Города, – сказал Бартелл. – Однако никто не видел, чтобы вы ходили тоннелями. Значит, у вас есть свой выход на свежий воздух?

– Это место называется чертогом Назирающих, – решила она объяснить, покачав головой. – Много веков назад… может, даже много сотен веков назад он был частью величественного дворца. Потом дворец был разрушен. Что там случилось – нашествие или землетрясение, я уже толком не помню. Важно то, что прежний дворец исчез, поглощенный новым. А потом их оба поглотил еще один дворец. В Городе существует немало старинных слоев, многие совершенно разрушены, но некоторые здания сохранились, только ушли глубоко под землю. Вот как это. Мы сейчас находимся гораздо ниже современного Города.