Ракеты и полеты в космос - Вилли Лей

Тогда-то и возникла идея о разработке какого-либо способа сигнализации с Земли жителям других миров. Для этого нужно было найти подходящий «язык», который существо, наделенное интеллектом, не могло не понять. Таким языком мог быть язык математических символов. Например, если бы на Земле «начертить» достаточно крупную геометрическую фигуру, выражающую тот факт, что квадрат наибольшей стороны прямоугольного треугольника равен сумме квадратов двух меньших сторон, то, как предполагали, разумные существа на других планетах догадались бы о существовании жизни на Земле и ответили бы нам подобным же образом. Автором этой идеи был не сумасшедший, а Карл Фридрих Гаусс[6].

Другой ученый, Литтров из Вены, выдвинул еще одну подобную идею. Только в отличие от Гаусса он предлагал использовать в качестве «классной доски» не Сибирь, а пустыню Сахару. Сделайте, говорил он, круговую траншею шириной в несколько сотен метров и до 35 км в диаметре; наполните ее водой, вылейте сверху на воду керосин в таком количестве, чтобы он мог гореть в течение 6 часов, и подожгите его. Потом выкопайте квадратную, а за ней треугольную траншеи и проделайте то же самое. Эти последовательно сменяемые математические символы должны будут убедить жителей ближайших планет не только в наличии у нас интеллекта, но также и в нашем намерении установить с ними связь.

В то время как Гаусс и Литтров разрабатывали способы подачи сигналов на другие планеты, другие астрономы упорно искали сигналы, которые жители других планет могли послать нам.

В июле 1822 года мюнхенский астроном Франц Гроитхойзен заявил, что он «обнаружил на Луне город, обнесенный стеной», который якобы расположен почти в центре видимой половины Луны. Гройтхойзен утверждал, что город представляет собой правильную сеть высоких стен и очень похож на крепость.

Это заявление вызвало сенсацию, но через некоторое время другой немецкий астроном, Медлер, составил подробные карты лунной поверхности и начертил это «знаменитое место» в виде скопления небольших горных гряд. Современные наблюдения показывают, что оба ученых заблуждались. Мистическое «пятно» Гройтхойзена не имеет столь правильных форм, как он пытался доказать, однако оно и не такое, каким его рисовал Медлер; во всяком случае, ничего подобного на Земле не существует. Если это нельзя назвать работой разумных существ, то нет оснований считать «пятно» Гройтхойзена естественным образованием.

Можно добавить также, что на Земле нет ничего подобного и Большой долине лунных Альп или 110-километровой прямой стене рядом с кратером Тебби в Нубийском море. Единственным возможным объяснением происхождения Большой долины является теория о падении в этом месте гигантского метеорита, «ободравшего» поверхность Луны, а прямая стена, которая иначе называется Железной дорогой, вероятно, появилась в результате сдвига при горообразовании.

После Гевелия, как мы уже видели, Луна постепенно навлекла на себя «дурную славу»: постоянно улучшающиеся телескопы не оставляли сомнения, что на Луне нет облаков; темные площади, которые сначала были названы морями, оказались только более темными и обычно более ровными поверхностями; на Луне не имелось воды и не было воздуха. Когда диск Луны закрывал звезду, затмение. происходило точно в установленное мгновение, а если бы на Луне имелась какая-то ощутимая атмосфера, в затмении была бы задержка. Без воздуха и воды на Луне не могла появиться жизнь, а потому всякие разговоры о селенитах или эндимионидах отошли в область фантастических легенд.

В XIX веке была сделана попытка «спасти» их.

Один оборот Луны вокруг своей оси точно совпадает по времени с одним полным оборотом ее вокруг Земли. Поэтому Луна постоянно скрывает свое противоположное полушарие от пытливых взоров наших астрономов, и только за счет либрации[7] они могут изредка исследовать небольшие участки на краю видимого диска Луны. Путем аккумулирования этих наблюдений астрономам удалось познать около 4/7 лунной поверхности, но остальные 3/7 никогда не бывают видны наблюдателям с Земли.

Отсюда возникло предположение, что другая сторона Луны имеет совсем иной вид и характер. Безводная и безвоздушная Луна остается такой якобы только в видимой нам части. Обратная же ее сторона, возможно, гораздо больше похожа на Землю. Предполагалось, что она напоминает собой болотистые джунгли. От заявления же о том, что другое полушарие Луны, вероятно, имеет условия, очень похожие на земные, было недалеко и до утверждения, что эта часть Луны населена.

Эта гипотеза большинством астрономов никогда не принималась всерьез, однако в течение некоторого времени она имела хождение; кто знает, думали люди, а может быть, именно так все и обстоит. Так продолжалось до тех пор, пока Симон Ньюком, потративший большую часть своей долгой трудовой жизни на исследование движения Луны по орбите, не доказал, что Луна не является точной сферой, но разница эта слишком мала, чтобы ей можно было придавать слишком большое значение.

Через несколько десятилетий, когда гипотеза о населенности обратного полушария Луны была почти забыта в астрономических кругах, ее снова возродили писатели и поэты. Польский поэт Ержи Зулавский описал фантастическую историю экипажа космического корабля, отправившегося с Земли в далекое путешествие на Луну с целью достичь другого полушария.

Если Гройтхойзен был определенно уверен в существовании жизни на Луне, то он был более чем убежден в существовании жизни на Венере. В те времена уже хорошо было известно, что Венера по своим размерам и массе почти ничем не отличается от Земли. Астрономы знали, что Венера, вращающаяся вокруг Солнца по меньшей орбите, чем земная, должна быть теплее Земли. Климат и растительность на этой планете должны быть похожи на климат и растительность наших тропиков.

Пепельный свет на не освещенной Солнцем Венере Гройтхойзен объяснял как результат «иллюминации во время всеобщего фестиваля в честь восхождения нового императора на трон планеты». Подумать же о явлениях, подобных нашим северному и южному полярным сияниям, было для Гройтхойзена чем-то уж слишком простым.

Трудно было превзойти Гройтхойзена в выдумке, но французский изобретатель Шарль Кро сделал все возможное для этого. В 1869 году в Париже была опубликована его книга «Средства связи с планетами». Тот факт, что иногда на Венере и на Марсе наблюдались светящиеся точки (по всей вероятности, высокие облака, на которые еще падали лучи Солнца в то время, когда поверхность планеты была уже не освещена), был достаточным для него, чтобы утверждать, что жители этих двух планет пытаются установить связь с Землей. Кро предложил ответить им с помощью огромного зеркала, подобного тем, которые применяются в рефлекторах телескопов, но во много-много раз большего и имеющего очень небольшую кривизну, чтобы фокус его находился не в пределах Земли, а на поверхности той планеты, с которой необходимо установить связь. Сделав зеркало достаточно большим, рассуждал Кро, и рассчитав его фокус так, чтобы он оказался поблизости от марсианской пустыни, можно было бы с помощью мощного пучка солнечных лучей расплавить там песок и таким образом «нарисовать» гигантские фигуры на поверхности Марса.

С тех пор тема создания средств связи с другими планетами неоднократно появлялась в научной и популярной литературе. Немецкий астроном Плассманн посвятил однажды целую статью вопросу о том, могут ли марсиане видеть свет от наших больших городов. Статья была написана в начале 20-х годов XIX столетия, когда города сильно увеличились в размерах и стали ярче освещаться по ночам, чем во времена Гройтхойзена и Кро. Плассманн пришел к выводу, что даже если марсиане и обладают таким же хорошим зрением, как наше, а их приборы столь же хороши (не лучше), они все равно не смогут точно сказать, видят они или нет «булавочные уколы» света там, где находятся Москва, Берлин, Париж, Лондон, Нью-Йорк, Чикаго или Лос-Анжелeс. Имея несколько лучшие приборы, они определенно смогли бы увидеть эти точки.

Далее, один английский инженер, например, вычислил количество пороха, которое необходимо, чтобы создать вспышку, видимую с Марса. Я не помню цифр, но они были огромны. Даже если бы этот порох был взорван не на Земле, а над самыми плотными слоями атмосферы, куда его можно было поднять с помощью привязных аэростатов, все равно его потребовалось бы не менее целого товарного поезда.

Некоторые люди забавлялись составлением «писем» марсианам. Задачей этого необычного упражнения было найти способы и пути для обмена мыслями с разумными существами на других планетах. «Язык» в этом случае состоял бы частью из рисунков, а частью из математических символов.

Но надо сказать, что в середине XIX века на Марс почти не обращалось никакого внимания; он еще не приобрел значения планеты, о которой можно размышлять. Если и был интерес к какой-то определенной планете, то ею, благодаря усилиям Гройтхойзена, была Венера. В 1865 году в Париже вышла книга Ахилла Эро «Путешествие на Венеру». Это была небольшая книга, не имевшая особой литературной ценности, но хорошо отразившая изменения во взглядах на межпланетные путешествия. Эро придумал для своего романа космический корабль и описал принцип его работы; вероятно, он обладал хорошими знаниями в области теоретической физики или же брал консультации у опытного физика. Его корабль приводился в движение реактивным двигателем. Он разъяснял своим читателям, что ракета для фейерверков взлетает за счет реактивной силы, что отдача орудия вызывается той же силой и что его реактивный двигатель основан на этом принципе.