Либерал - Пиит Опилкин

секретарь суда.

“ – Вы покусилися на трон,

Переступив через закон -

И палачей стал торопить -

Что медлите? Быстрей мертвить.”

Сплели конечности тросами.

Уперлись кони под хлыстами.

Собрал всё мужество в кулак.

Не могут разнести никак.

Храпят животные, заржали

И от потуг на землю пали.

Нет сил кобылам расчленить.

Палач суставы стал рубить.

Толпа взревела хором: – Дьявол!

Судейский далее возглавил:

“ – Умрите, наконец, Домьон.”

“– Но я Вольтер, совсем не он!”

“– Узнал. Вы честный покупатель, -

В ответ мне мелкий обыватель -

За фрукты платите с лихвой.

И дом сдаёте на постой”

Трясу лотошника нещадно,

А он за спину смотрит жадно.

Я обернулся, там Домьон

Кровавой пеной давит стон,

Лобзает крест, приняв позор.

Хрипит и шепчет мне в укор:

“– Впитал Ваш дух, мусье Вольтер.

Взяв вольнодумствие в пример.

И, чтобы чернь освободить,

Дерзнул злодейство совершить.

Сумел учение принять.

Прошу в уста поцеловать””

Плебеи стихли, замолчали.

Напряглись лошади, порвали.

Загромыхал дверной засов.

Я отошел от мнимых снов.

“– Ея Величество прощает

И вашу просьбу исполняет.

Служить идёте рядовым

В пехотный полк с походом в Крым.”

––

III – часть "Некружевной Крым"

1771 год. Полковой барабанщик

Поймав в ладонь кисет в кармане,

Присел на старом барабане,

По службе данном, полковом.

Сплошной ковыль, типчак кругом.

Тишь и жара, собачьи дни.

Над ухом вертятся слепни.

Нет, это просто пекло Ада!

И прищемил с размаху гада.

На небе тучек ни намёка.

Лишь змееяд парит далёко,

Добычу шарит, выжидает

И камнем высоту роняет.

“ – Отставить плотью мух кормить!-

Команда – Сбор к обеду бить!”

Фельдфебель вырос и пропал.

Я по приказу дал сигнал.

Пошла той степью дробь гулять.

“ – Да будет тя живьё пугать. -

Ворчал угрюмый ветеран -

С горшка, чай, сгонишь басурман.”

“ – Идем куды? Обоз отстал. -

Забритый паря простонал –

В ком не дрестун, так малярия.

Дождётся ль матушка Россия?

И где ж глубокий океян,

Что в плен проклятым турком взян?

“ – Жри кашу. Сабелька не спросит,

Где повстречает, там и скосит.

Матросу в море смерть по воле,

Ну, а солдату в бранном поле.” -

Уча, наставничал старшой.

Он унтер, я же рядовой.

“ – Ведь так, Вольтер? Умом реши.”

“ – Так точно! – гаркнул от души -

В наш просвещенный век без правил

Нельзя.” Затихли. Я добавил:

“ – Закон один, когда разим.

И он для всех не изменим.

Вот впереди допустим строй.

Кого в прицел? Ответ простой.

Конечно, лучше офицера!

Но для понятия примера,

Нам командир – отец и мать.

Не стоит это забывать.

Отсюда главная причина

Ломить врага простого чина.”

“ – То мудро! – унтер подбодрил,

Ус крутанул и в лоб спросил -

А вот те главную дилемму:

Чей первый залп? Раскрой проблему.”

“ – Кто ловче, тот и молодец!” -

Зеленый выпалил юнец.

Поддакивать повсюду стали,

Аж пол полка на спор сбежали:

“ – Ага, стреляешь в попыхах!

Пищаль дрожащая в руках.

И заряжай потом “подружку”,

А те возьмут тебя на мушку.

И бах! Снесут тебе…пардон.”

“ – Так как же быть?” – со всех сторон.

От трутня трубку раскурил.

Все ждут. Я вновь заговорил:

“ – Не в быстроте дилеммы соль.

Достойно честь держать изволь.

Строй не наруш, чеканя шаг.

Держи равнение на флаг.”

Мне чарку. Осушил до дна:

“ – Вот помню под Фонтенуа.

Видоком стал тому сраженью.

Мы с англичанами мишенью

Застыли перед мясорубкой,

На шутку отвечая шуткой.

С поклоном вышел лорд Чарльз Грей:

“ Мы ждём, француз, стреляй быстрей!”

За всех поднял с вином бокал.

Но наш д”Отрош завозражал:

“ О нет, милорд, лишь после Вас!”

Весь полк увлёк такой рассказ.

“ – Граф де Шабан то подтвердил.

Но Грей сумел, уговорил.

Пальнули в спешке. В молоко.

И те отделались легко.

Вот их черёд. Раздалось: “Пли!”

Шестьсот солдат за раз снесли.

Сомкнулся плотною стеной,

Как на параде, вражий строй.

Шёл и выкашивал ряды.

Не ожидали мы беды.

Что ж плачьте, бабы, над гробами!

Не рассказать о том словами…

Но к ставке рядом на меже

Поспел отважный де Аше:

“ Нельзя с позором отступать!

Величество, молю послать

В атаку свиту на редут!”

Но жахнуло картечью тут.

Враз шевалье ноги лишился,

Упал, поднялся, разразился:

“За Францию и Короля!”

Повсюду кровь, сыра земля.

Соперник рано ликовал.

Мы надвигалися, как вал.

Во фронт, не дрогнув, подступили

В их лица ружья разрядили.

А мушкетеры фланг согнули.

И англичане драпанули,

Оставив с пушками редут.

Штурм длился несколько минут.

Семь тысяч наших в битве пало.

Но по сравненью с ними мало.

Четырнадцать потери тех.

Такая плата за успех!

Стоит пред свитой убиенной

Король коленопреклоненный.

Его глава обнажена.

Над полем боя тишина.

Запомнил это и постиг:

К нам приближается тот миг,

Когда вершину ум возьмёт

И ход исторьи развернёт.

Готов ручаться головой -

При схватке даже мировой

Погибнут только единицы.

И это вам не небылицы,

А благородства пьедестал!”

И полк сему возликовал.

Чуть позже унтер подозвал:

“ – Гордись, француз, тебя избрал.

В разведку, в ночь, до басурман

Вдвоём ползём. Сдай барабан.”

-–

Побирушки

У карты замер генерал.

Мой унтер отрапортовал:

“ – Готовы головы сложить

И ратну славу заслужить!”

Тянусь от этого в струну.

Раз на войну – то на войну.

Мы оба в рубищах. Стоим.

Купалов первый, я за ним.

До бровей грязью изваляли,

В таких солдат узрят едва-ли.

“ – Успех разведки – полвойны.

Проникнуть в жило сатаны.” -

И генерал своим перстом

Благословил Святым крестом.

…Всю ночь плелись и день крались.

О камни ноги подрались.

Нещадно солнце опалило.

Пенял на жаркое Ярило.

Татарский подлетел разъезд -

Степные волки диких мест.

Свирепство буйствует в глазах

Раскосых, спрятанных в космах.

На шеях бусы из ушей.

Почуял смрад от тех зверей.

Признали нас за побирушек,

По спинам всыпав колотушек.

Умчались, дико гогоча.

Заката тлилася свеча.

“ – Ну, рядовой, труби привал.

Чтоб не родился каннибал,

На харч спеши словить хрущей,

Ночь надвигается, ей-ей.

Сам за медком до диких пчёл.”

Вопрос в моих глазах прочёл.

“ – С молитвой толику забрать.

Малых негоже обижать.

Цела останется трутовка,

Но для сего нужна сноровка.

Козявок изучил натуру.

Помрёт ведь, коль ужалит сдуру.

Бесстыдство сильных – вот позор!

Кто запер совесть под запор,

Попал в расставленный капкан.

Кличи по имени, Иван.”

Я по привычке вскрикнул: “– Есть!”

Хотел вскочить, пришлось осесть…

Накрыла темень, как мешок.

Пахнул прохладный ветерок.

Так разогнал, что задышалось.

И мне не в шутку показалось,

На небо чудом воспарил.

И, удивившися, спросил:

“ – Так в этом смысл бытия?”

“ – Стезя трудна у муравья.

Ты веруешь? Ответь, Вольтер!”

“ – Для разума стоит барьер.

Молить, речей не нахожу.”

“ – Тогда послушай, что скажу.

Избави душу от лукавства

И отвори Иное Царство.”

“ – Но боязливость гонит в бездну.

Да неужели в ней исчезну?”

Стрелец и Лебедя Чертог -

Там бесконечности поток.

Вдруг крест на норде засверкал.

Я немо дух к Нему воззвал!

Прибиты трое над горой,

И я – избитый и босой.

Лохмотья жалкие на теле.

Да где же то на самом деле?

Упал, ожгло по голове,

Рыдал на выцветшей траве.

Рвалась бессмыслица мирская.

А Он, с Вершины наблюдая,

Престол Имперский сохранял.

И я судьбе покорно внял.

Здесь плоть та и закончит век.

И Он исчез, как тает снег…

Забрезжил алым горизонт

И озарился блеклой дымкой.

Захлопнул купол млечный зонт.

Серп растворился тонкой льдинкой.

Бредём… Светило занялось.

Степь зазвенела голосами.

За краем море разлилось.

Галера всплыла пред глазами.

Отсюда слышится, поют

Гребцы, по вере христиане.

Их беспощадно плетью жгут

И понукают басурмане.

“ Ох, судьба-судьбинушка,

Тяжкая кручинушка

Во кандальном звоне

У турчан в полоне.

Кровию измаялся.

Обо всём покаялся.

Нет сего дороже,

Не остави, Боже.

Подрастает сынушка,

Где цветет рябинушка.

Не сведет тропинушка

Больше нас, кровинушка.

Ах ты, доля-долюшка ,

Забрала неволюшка.

Мне могила морюшко,

Ох, то горе-горюшко.”

––

Башня Христа

Бултых, пернатая бесовка!

Вода вскипела, где плотва.

Мальков склевала крачка ловко,

Взметнулась ввысь и такова.

Благословенно Чёрно море.

Казист и плодороден Крым!

Окаменел маяк в дозоре,

Лишь горизонта синий