Либерал - Пиит Опилкин

глазами грозный Зверь.

“ – Нагнали! Вот Ты где! – взбесился -

Дуэль немедленно. Теперь!”

Я попытался оправдаться:

“ – Ретивый конь. Не обуздал.”

Но он, сгорая жаждой драться,

“Непереводно” обозвал.

С ним Дама. Маслица подлила.

Потехи ждал шальной дуэт.

Звезда на небе подсветила.

Граф протянул мне пистолет.

“ – Ну, что вы, сударь? Так не модно -

И развернувшись, на носке -

Коль драться Вам со мной угодно,

У Вашей Спутницы в руке

Сияет дивно жемчугами

С резьбой расписанная кость.”

И, тронув пальчика губами,

Я у Красотки вынул трость.

Обескуражилась особа.

Но краем зрения поймал:

От любопытства сдулась злоба,

Ей интересен стал финал.

Граф вспыхнул гневом, будто спичка.

Я сделал взмах, и трость свистит.

“ – Она есть маленькая птичка.

Коль слабо схватишь, улетит.”

“ – На палках? Биться, как холопу?

Ну что ж, получишь! Будь готов!

Покину мерзкую Европу,

Французу всыпав шомполов. -

Сломил берёзу у барьера -

Сильней длина и ширина.

Имею большего размера!”

Я попросил подать вина:

“ – Большие маленьких съедают.

Так было испокон веков.

И те в отместку их кусают.

А я кусаюсь будь здоров!”

Граф выпил водки для запала.

Призвала Дама: – “Сильву пле!

Григорий накажи нахала!

Ан гард! По линии! Алле!”

Махнула кружевным платочком.

Граф сделал выпад, заскользил.

Схватил его под бугорочком,

Чтоб в лужу Он не угодил.

Черт! Сам по глине. Покатились.

Граф навалился, как медведь.

И в яму рытую свалились.

Григорий сразу стал храпеть.

“ – Альт! – Дама, хлопая, вскричала. -

Довольно! Остудите пыл!

Ведь Вы Вольтер? Я угадала?”

То я, конечно, подтвердил.

“ – Мой милый друг, Вы так забавны .

Вставайте. Вот моя рука.

Со мною будете желанны.

Царицу смех возьмет в бока,

Когда услышит приключенье.

Представлю лично на предмет.”

“ – Опять со мной в пути везенье!”

“ – Вас примет Самый Высший Свет!

В карете веселее вместе

Извольте с нами, милый друг.”

Я согласился этой чести.

И тут снежок посыпал вдруг.

––

II часть "Львица и Лис"

1770-1771 год

Донос

Уже полудень. Коридоры.

Вдруг что-то сделалось не так.

Затихли в залах разговоры.

В испуге кто-то кинул знак.

Окаменел барон в зевоте.

За спины шмыгнул Светский Лев!

Застыли Бабочки в полете,

На полуслове обомлев.

Почти без рода, но всевластный.

Скользя шагами, мерит пол.

Взгляд хищный и подобострастный.

Фасона старого камзол.

Простые туфли. Бант примятый.

Парик касается пупа.

Со шрамом умный лоб покатый.

От оспы на щеках крупа.

В палату. К Ней. Лакей в поклоне:

“ – Немедля, велено принять.

Величество на польском троне,

Извольте там Её занять.”

Проплыл сквозь дверь, встал на колено,

Покорно голову склонил.

В камине треснуло полено,

Свой взор на ширму уронил.

По ткани вышиты картины.

Сюжет на шпалере предстал:

Восход Великой Катерины,

И кто Её короновал.

Ликует полк. Сама при свите.

Провозглашают на престол.

“ – Ну, что, Голубчик, вы молчите?

Нашли плодителя крамол?”

“ – Я Ваша тень, а Вы мой Гений.

И, не стараясь угодить,

Всё изливаю без стеснений.

Сберечь, от смуты упредить.

Умею расставлять приманки.

Имею страсть до певчих птиц.

Ловлю петлею на обманки

Клестов еловых и синиц.

В саду посыпал им рябинки.

Поналетели снегири.

Захлопнул вовремя корзинки,

Дождавшись в холоде зори.”

“ – Поближе к делу. Всех поймали?”

“ – Всего лишь двух, взахлёб свистят!

Мол, из Европы к нам заслали…

Злодея. В клюве тащит яд.

Перехватил его посланье,

Из почты выхватив тайком.”

“ – Ценю, Голубчик, за старанье.

Так прочитайте мне о том.”

“ – Мой Сир, вот выдалась минутка,

Вам доложиться о делах

Для просвещенного рассудка

От Хомо, сбросившего страх.

Россия – лень и прозябанье.

Дремучий люд и простота.

Но с Ней обещано свиданье.

Всё остальное суета.

В дороге случай приключился.

Зажал добычу, стиснул ртом.

Дашкова – Ангел! Полюбился.

Но Фавориту стал врагом.

Успешно снял апартаменты.

Чичерина роскошен дом.

В нём начались аудиенты

Из любопытства, а потом…

Кружок из молодых собрался.

К свободе тянутся умы.

Я к детям Важных подобрался.

Учу любви, влеку из тьмы.

Сквозь тучи промелькнуло солнце.

Декабрь. На сердце маета.

От гвалта выглянул в оконце

У Полицейского моста.

Кареты сгрудились. Помеха.

Посыпались вязанки дров,

Внезапно вызвав приступ смеха.

Так мне мешает граф Орлов.

Возницу плетью проучили.

В миг отодвинули завал.

Кареты дальше заспешили.

Уж скоро Новогодний бал!

Письмо на этом завершаю.

Европы преподам пример.

Как познакомлюсь, обыграю.

Ну вот и всё. Адьё. Вольтер.”

“ – Голубчик, Я Вам доверяю.

Не пели зря по пустяку.

Как поступлю, пока не знаю.”

“ – Царица, будьте на чеку.”

“ – Мы просвещенная Держава.

Сечь не позволю без вины.

На остальное Ваше право.”

Она сошла из глубины.

Трон древний, с дыркою в сиденье.

“– Трофей с Варшавы привезён.

На нём справляюсь в наслажденье.”

На сим закончился приём.

-–

Лис

На мне одни лишь панталоны.

Они из легкого виссона

Редчайших земноморских пин,

Добытых с греческих глубин.

В голландской печи треск поленьев.

Но холодок течёт с коленьев.

Окно на дюйм обледенело.

Мурашки покрывают тело.

Стараясь, вертятся портняжки.

С Парижа прибыли близняшки

И учредили ателье.

Проворней нету кутюрье!

Как пики, меткие иголки

Остры, прицельны, точны, колки.

На “поле брани” их следы.

Наперстки – медные щиты.

И нитки всех сортов в катушках -

Не будет недостатка в пушках!

Каре – английские булавки.

Короткий взмах – прихватом стяжки.

Порхает мейстер, словно пташка:

“ – О, Светлый Сударь, вот рубашка.

Дозвольте Вас одеть помочь.”

Я тороплю, ведь скоро ночь.

“ – Заметьте, Сэр, простейший крой.

Носили именно такой

В Египте древнем Фараоны.”

С манжет к плечам цветут бутоны.

На планке драмы апогей:

В гнезде средь лотосных полей,

Птенцов малых вскормить желая,

Грудь мощным клювом раздирая,

Застыл в сарказме пеликан.

Кровь хлещет золотом из ран.

“ – Надеюсь, сей фрагмент один?”

“ – Не сомневайтесь, господин.

Савойский принц мечтал купить,

Щедрее Вы смогли платить.”

Пришел черёд надеть жилет.

“ – Подобных в целом мире нет!”

Оби аля Версаль – кафтан.

В нём моды писк последний дан.

Прилег по талии фасон.

Атласа ярко красный тон.

Рукав короткий в канители.

Застежки жемчугом вспотели.

Петлицы – платиновый шнур.

По швам пять фал, каймой ажур.

Узор растения Лемарка

Короной пышной пышет жарко.

Я утомлен. Позыв зевоты.

Мне подают штаны-килоты

И черные чулки под них.

Воздушный шарф – последний штрих

Повязан на боку бантом,

Колышет дивным серебром.

Жабо крахмалом заскрипело.

Бриллиантов гроздь к нему взлетела.

Что ж, время в зеркало взглянуть:

Ба! В нём старик, и в этом суть.

Завернут в роскоши одежды,

Лишая призрачной надежды

На красоту. Лицо в морщинах.

Как блюдо, плешь. Виски в белинах.

У рта обвисший полукруг.

Старик промолвил: “ – Милый друг.”

Я тронул пальцем подбородка.

“ – А мне бы подошла бородка” -

Он с хитрецою подмигнул.

Я удивленно сел на стул.

И Тот присел, в губах смешок:

“ – Малыш, ты истинный игрок!

Но осторожным быть изволь.

Где потерял перо король,

А герцог пряжку обронил,

Вольтер себя похоронил.

А также, мальчик, берегись,

Императрице подчинись.

Мы с Ней общались в переписке.

Сведи до минимума риски.

Когда философ дряхл и стар,

Иссохший конь – плохой товар.

К дороге дальней не годится,

Ведь из неё не воротится.

Останусь, ну а ты езжай.

Коль зрел и смел, бери, дерзай!”

Я изумился. Он затих.

“ – Так я не стар, красив и лих?”

“ – Ну, что Вы, сударь, Вы юны,

Как Ангел пламенной весны!” -

Под боком пискнул тонко Душка,

Двойняшка брата – побегушка.

Я в отраженье бросил взгляд.

В нём франт рассматривал наряд.

Холеный, статная фигура.

Лет двадцати осьми натура.

Франт повернулся невзначай,

Полушку кинувши на чай.

Дзень – колокольчик трелькнул звонко.

В наряде с луком – Амазонка!

“ – Мой милый друг, уже пора.

Сегодня праздник у Двора!

А Вы покуда не скучали,

Теченье модное создали.

Молва гудит. Боготворят.

Об этом в Свете все твердят.”

“ – Княгиня, странника хранитель,

Для Вас слуга, иным учитель.

Сапфир в сиянье млечных друз…”

Продолжить помешал конфуз.

Портной неловкость проявил

И кожу шпилькой зацепил.

Я шикнул, а себя сдержал,

Дублоном дань тому воздал.

Он вновь булавкой