Нареченная призрака - Неда Гиал

Снежана достигла таверны поздно ночью. Последние несколько часов она шла механически, от усталости с трудом волоча ноги. Она толкнула тяжёлую дверь и зашла в беспросветную темноту комнаты. Всё тот же призрачный огонёк позволил найти лампу и зажечь её. Она осмотрелась, равнодушно скользнула взглядом по обеим мумиям, лежащим в тех же позах, в которых они скончались – достаточно жуткое зрелище, но она уже слишком устала, чтобы бояться. Снежана проплелась к двери в глубине комнаты, обнаружила за ней спальню и рухнула на постель, даже не зажегши камин. В то же мгновение она погрузилась в глубокий неспокойный сон.

Призрачный свет медленно растворился в темноте.

Глава II. Таверна в туманах

Снежана проснулась рано утром, внезапно, как будто её что-то толкнуло. Она резко села на кровати и огляделась. Солнце уже светило сквозь тусклое оконное стекло. Комната, в которой она находилась, выглядела старомодной и пыльной, словно замершей во времени. Она медленно поднялась и почти нехотя вышла из комнаты, вспомнив о трупах; от их вида при солнечном свете её передёрнуло. Девушка подбросила в камин свежих дров и зажгла его, затем прошлась по зале, ища что-нибудь съедобное, держась на расстоянии от мумий и стараясь не смотреть на них, правда никогда не поворачиваясь к ним спиной, будто опасаясь, что они могут на неё напасть. К её удивлению, в погребе она обнаружила приличные запасы еды – видимо даже заколдованные существа нуждались в пище. Она вскипятила себе чаю, достала пару кусочков засохшего хлеба и сушёного мяса и с отвращением, давясь, запихнула всё это в себя, сидя на краешке стула, нервно оглядываясь и прислушиваясь. После этого странного завтрака она выскользнула из дома. Утро было самым обыкновенным, солнечным, но достаточно прохладным, поскольку она была уже достаточно высоко в горах. Снежана поёжилась и глубоко вдохнула свежего, слегка разреженного воздуха. С некоторым удивлением она смотрела на склоны гор, едва тронутые ранними лучами солнца, всё ещё окутанные утренней дымкой – всё это выглядело столь обыденным и спокойным, что сложно было поверить в то, что это место было крепко проклято. Она вздохнула и вернулась в дом. Какое-то время она смотрела на мумии и размышляла. Затем поморщилась, достала из погреба прежде замеченную там лопату и снова вышла. Она спустилась по склону, к небольшой плоской площадке и критически её осмотрела, затем снова вздохнула и принялась копать. Снежана трудилась несколько часов, разогрелась и вспотела, но ей удалось выкопать лишь неглубокую яму в промёрзшей земле. Наконец она поняла, что копать больше не сможет, даже если от этого будет зависеть её жизнь и бросила лопату. Она отёрла пот с лица и скептически оглядела яму – мумии сильно высохли, должны поместиться.

Снежана устало направилась обратно к дому, достала парочку простыней из одной из гостевых комнат и вернулась в залу, где лежали трупы. Ей понадобилось какое-то время, чтобы собраться с духом. Хоть и было ясно, что мумии надо захоронить, она содрогалась от мысли, что ей надо будет к ним прикоснуться. Наконец она взяла себя в руки и, морщась от отвращения, осторожно завернула оба тела в простыни. Затем она по одному отнесла их к могиле: сначала женщину, потом мужчину. Они были очень лёгкими, даже такой хрупкой девушке как она не составило труда их поднять. Затем она присыпала их землёй и наспех провела погребальный ритуал. После всего этого напряжения ей овладела апатия. Она вернулась в дом и вскипятила себе ещё чаю. Взмокнув после многочасового копания, Снежана быстро замёрзла на прохладном горном воздухе, хотя может у её дрожи была и другая причина. После того, как она согрелась и съела столь же неприятный обед, Снежана начала прибираться: скоблить пол, мыть полки и столы, будто пытаясь отмыть налёт проклятия с этого дома, впрочем скорее всего просто пытаясь отвлечься. После минутного размышления, она порубила на куски и бросила в огонь кресло, в котором сидел хозяин таверны – после того, как он в нём умер, у неё не было особого желания сидеть в нём самой.

Был уже поздний вечер, когда она наконец закончила с уборкой и разведкой своего нового пристанища. Таверна была небольшой – лишь четыре небольших комнаты для тех, кто потерялся в тумане. Правда те комнаты были весьма пыльными – в них явно уже долго никто не останавливался, лет так двести. Она выбрала комнату для себя: теперь, когда она не была столь измучена как вчера, ей совершенно не хотелось ночевать в спальне бывших хозяев. Она даже сожгла их простыни вместе с тем креслом, словно это могло полностью изгнать их призрак из таверны. Остальные комнаты она заперла на ключ, не совсем осознавая, что же побудило её это сделать. Словно она пыталась удержать что-то зловещее внутри, или снаружи?

Наконец не осталось ничего, что она могла ещё сделать и она уселась, поджав ноги, в оставшееся кресло с чашкой горячего чая. Снаружи уже было темно и вдалеке слышались первые завывания волков. Большие часы с маятником всё также молчали, но она обнаружила в одной из комнат часы поменьше – редкость для того времени, работавшие исправно. Было немногим за десять. Она ожидала, что призраки придут ночью, поэтому просто сидела перед камином, глядя на огонь и ожидая. Она не решалась особенно шевелиться, потому что ей вдруг показалось, что сама темнота ожила. Казалось, что за пределами тускло освещённого круга перед камином, что-то происходило, чьи-то внимательные глаза следили за ней, множество внимательных глаз…

Два часа прошли в напряжённом ожидании. Снежана размышляла о том, что же произойдёт в полночь, но ничего не приходило в голову, кроме того, что скорее всего она этой ночью умрёт. В конце концов как же ещё она может стать невестой призрака? Бледная и напряжённая она следила за минутной стрелкой, медленно карабкающейся к цифре двенадцать. Наконец она достигла назначения и замерла, замерла и Снежана. Казалось весь мир на мгновение затих, когда стрелка остановилась на двенадцати. Но затем она вновь поползла вниз, и она выдохнула – ничего не произошло, стены не исчезли, призраки не появились, не было даже призрачных огоньков. Она просидела ещё какое-то время, прислушиваясь и вздрагивая от каждого шороха. Затем, после как минимум четверти часа, она постепенно начала расслабляться. Ещё через час, осознав, что её «жених» уже не покажется, Снежана решила, что пора пробовать идти спать, хотя ей и с трудом удавалось убедить себя хотя бы на мгновение покинуть круг света, вступить в тьму, где её поджидали «они». Она не знала кто такие «они» и были ли они на самом деле опасны, но они пробудили в ней смутные воспоминания о её раннем детстве. Какое-то знакомое чувство, воспоминание о том, что она видела что-то или кого-то, кого не должна была видеть. Кого-то, кого другие не видели и смертельно бледнели, если она говорила об этом. Наконец Снежана собралась с духом, чтобы пойти в выбранную ей комнату, но как только она опустила одну ногу на пол, темнота разразилась неразборчивым бормотанием, ворчанием, чириканьем, как будто там находились десятки небольших существ, наблюдающих за ней, обсуждающих её. Она резко поджала ногу обратно, затем осторожно протянула руку и подбросила новое полено в огонь, чтобы тот горел поярче. Так она и просидела всю ночь, не решаясь ступить на пол, словно боясь, что кто-то схватит её за ногу, прислушиваясь к бормотанию и время от времени подбрасывая новые поленья в огонь, постоянно боясь, что их не хватит до утра. С первыми лучами солнца чириканье начало затихать и она задремала.

Несколько следующих дней прошли подобным образом: ночные бдения и несколько часов неспокойного и неглубокого сна по утрам. Призраки всё также не показывались. Вообще кроме «их» чириканья больше ничего не происходило, как будто после того, как она пришла в таверну, те эльфы её попросту игнорировали. Однажды утром, после очередных пары часов тревожного сна, не принёсшего никакого отдыха, она пыталась приготовить себе завтрак, когда вдруг снова раздалось жуткое бормотание. Снежана вздрогнула и уронила чашку – этого ещё ни разу не случалось: «они» всегда молчали днём. Она поморщилась от громкого звука разбивающейся чашки – от недостатка сна у неё и так уже раскалывалась голова. Бормотание становилось всё громче и громче, но Снежана уже была слишком измучена и раздражена, чтобы бояться.

– Замолчите! – закричала она в пустоту комнаты. – Замолчите! Оставьте меня в покое!

Чириканье на секунду прекратилось, затем она отчётливо расслышала едкий смешок, ей даже показалось, что она на мгновение увидела чьи-то любопытные жёлтые глаза в одном из углов, а затем снова началось надоедливое бормотание. А потом внезапно проснулись часы с маятником. Широко раскрытыми от ужаса глазами, Снежана смотрела как те отбивают двенадцать ударов, в то время как чириканье становилось всё громче и громче. С последним ударом она выбежала из дома и понеслась вверх по дороге, напрямик к обрыву.