Пуля в глазу - Александр Сычев

Они очень громко зашелестели всеми возможными звуками. Там и треск металлических банок, и мнущийся пластик, и рвущаяся бумага. Его, кажется, это напугало и он больше не рвался что-то трогать. Только смотрел, иногда передвигаясь, все так же на корточках из стороны в сторону. Но опять его внимание что-то отвлекло и он уже смотрел на кошачьи следы и погрызенные головешки рыб, коробки от нового дорогого оборудования, в общем все, что угодно, но только не то, что нужно.

— А тут ты, получается и работаешь, да? — он посмотрел на железные ставни, медленно поднимая взгляд на окна Трисс. — А там живет твоя работодательница, да?

Прерывать его размышления я не стал, лишь утвердительно кивнул. Примус подскочил на ноги и отошёл ко мне, разглядывая окна по-подробнее. Внезапно в звуке колотящих по железному навесу капель примешалось что-то еще. За нами, по улице, проезжала машина. Вопреки всяким законам, вся она горела неоном. Не одна, не две вывески, а почти вся крыша была забита светящимся ширпотребом, из под прочного корпуса ощущалась уже на уровне вибраций музыка. Примус прямо на моих глазах сначала подскочил, сжался и заскрипел с новой силой. Он обхватил голову руками, пытаясь спрятаться, глаза забегали и остановились на мне. Под приступом паники он кинулся в мои объятия. Что-то в этой машине напугало его настолько, что он не смог сдержать чувств.

«Пат-руль» — прогремело у меня в голове. Значит хотя бы так он что-то помнит, раз его это пугает. Только что именно его напугало? Свет? Музыка? Сама машина? Я обнимал ребенка до тех пор, пока машина не скрылась совсем. Примус, правда, так и остался в моих руках, не издавая не звука. Я утешительно подгладил его по спине.

— Что случилось, маленький друг?

Он отстранился, смотря на дорогу, проверяя наличие машины. Убедившись, что на улице не было никого, кроме нас, он всхлипнул и направил взгляд на закрытые ставни моего магазина.

— Дома молоко кончилось. Может зайдём в магазин?

4

После короткого выхода Примус, кажется, совсем быстро разошелся и снова интересовался простыми вещами. Небольшое разнообразие, а ребенок вон как радовался. Правда было ощущение, что сбои и зависания стали происходить чуть чаще, но он никогда на них не жаловался. Дома он назвал все, что было у меня в подсобке, каждую вывеску за окне, рассказав историю каждой рекламы, про каждую марку хлопьев или чипсов, про все, что я только захочу и мог точно назвать количество любого предмета в магазине. Медленно, но верно ко мне пришла в голову идея держать Примуса в качестве книги учёта в магазине, но устроить это было бы не очень просто из-за его активности и постоянного желания быть чем-то занятым, особенно учитывая то, с какой скоростью он решал любую задачу. Ну и второе, перед работой я хотел бы познакомить его с Трисс, но вот что сказать мне ещё предстоит придумать… Хочется расположить сначала ее к себе чуть больше, чем с нашего последнего разговора. Она выглядела очень грустной, когда я уходил, снова поправляя мою футболку и бросаясь руками на шею. Она никогда при мне не плакала, но, кажется тогда ей этого хотелось — настолько грустными были ее глаза.

И вот вернувшись домой я уже хотел было обсудить работу с Примусом, но тот опередил меня. Он вышел встречать меня в коридор, как всегда, но говорить ничего не стал, лишь помахал и помог повесить куртку.

— Что-то случилось, Примус?

Он долго мялся, в итоге опять отнекившись. Но до конца дня он со мной почти не говорил, постоянно находясь в лёгком забвении, отвлекался лишь когда я звал его. Такое поведение сильно заботило уже меня, казалось, что друг медленно отдаляется. Чувства брошенности и одиночества не давали мне покоя и на следующий день на работе, по этому оставлять Примуса как есть я не мог. Долго пытался к нему подступиться, так ничего и не придумав, кажется, лишь больше вызвал у него недоверие.

Третий день тянулся долго. На работе никого не было, когда-то интересная книга совсем перестала меня забавлять. Одно радовало — завтра долгожданный выходной, заранее выпрошенный у Трисс. Она согласилась на него, только если я зайду к ней в течении свободного дня и принесу еду, как обычно я это и делал, пусть последнее время выходило в разы реже, чем обычно.

И вот долгожданный дом, все ещё сломанный лифт и забег на девятый этаж.

Открыв дверь я ожидал увидеть моего дорогого друга, с распростёртыми объятиями встречающего меня. Но Примус сидел задумчиво на кухне, сильно гудел и не сразу отреагировал на меня.

Я молча сел напротив него. Гудение не прекратилось, Примус очень напряженно о чем-то думал. Настолько, что я для него кажется был мебелью. Я коснулся руки Примуса, он дернулся, прекратил гудеть. Он кивнул и начал говорить:

— Дал. Я заметил, что в моих воспоминаниях кажется какая-то ошибка…

— Ошибка? Разве ты не высокоактивный искусственный интеллект, который должен идеально хранить информацию?

— При экстренном повреждении, — мальчик сильно замялся, — если есть опасность для головы автоматически блокируется и замораживается модуль памяти. Если мои воспоминания были по какой-то причине утеряны, они должны быть там.

Он встал, смотря на меня сверху вниз, придавая значимости своим словам. Как бы он не старался быть уверенным, в голосе его звучал скрип, тот самый, что звучал только при страхе.

— Я… Разрешаю… Тебе… — он останавливался после каждого слова, давая мне понять свои слова.

— Я разрешу тебе посмотреть мои воспоминания, но лишь с условием, что ты вернёшь их мне. Все, что тебе нужно — отключить модуль заморозки и разблокировать доступ от одного модуля к другому, чтобы я все вспомнил.

Я встал, долго смотря в глаза своего маленького друга. Его живой глаз выглядел таким печальным, еще печальней был только разбитый, а страх в голосе начинал пугать уже меня. Не было ничего сложного в том, чтобы залезть роботу в голову, но то как он просил меня об этом… А вдруг я найду то, чего не хотел бы? А если не найду ничего? Примус подумает, что я просто забрал воспоминания себе? Что такого вообще помнит этот робот? Пытки от подпольных механиков? Дрессировки корпоратов? Вдруг он скрывал, что является военным прототипом и захочет убить меня как только я узнаю правду?..

С другой стороны, Примус был моим другом. Другом, который нуждается в помощи, моей помощи.

* * *

Провода. Двадцать шесть штук, десяток с