Когда гаснут звёзды - Степан Витальевич Кирнос

поможет бедным. Всегда выслушает и поймёт, — Штеппфан уверился в себе. — Как прекрасную девушку.

— Спасибо, — Даль’Киру удалось поднять ей настроение. — Ты был в прошлом году на балу? И… каждый раз это бал-маскарад. Неужто ничего нового не могут придумать?

— Нет, мне там было делать нечего. Эта традиция поддерживается много лет. Большой пир был сменён балом, потому что он…

— Более помпезный, — подгадала Закареш, сложив руки на груди.

— Ох, лучше бы они все эти деньги и пожертвования раздали тем, кто в Подгороде, — сказал Штеппфан, вспомнив, что некая приемлемая критика существующих устоев отчасти сделала изгоем среди всех эшелонов власти. — Он явно больше нуждается в этом.

— Я с тобой согласна. Почти тоже самое ты сказал мне после путешествия по северной дороге.

Калия слегка улыбнулась, вспомнив один из немногих моментов, когда ей прошлось выручать судью. Сколько бы хорошим обладаем меча он не был, каким воякой в прошлом не слыл, даже герой сражения за Пороховой утёс нуждается в помощи, особенно когда подле бывшего лейтенанта нет его боевых товарищей, а его стремятся убить сектанты «Братства тюльпана» из эндеральских ересей6. Штеппфан должен был самолично доставить решение Трибунала Бореку из Фермерского побережья. Лендлорд судился с Золотым серпом и из-за важности этого дела, Трибунал поручил доставку самому судье. Закареш и ещё несколько послушников и хранителей отправили в помощь наёмникам, но они даже не могли и представить, что сектанты могли устроить засаду. Давно он так не сражался. Вдвоём, прикрывая друг другу и помогая, защищая от кинжалов и топоров, помогая и не давая ранить, они противостояли безумному наплыву отступников. Наёмники были раздавлены численностью еретиков, которые ещё смогли и как-то пару ватиров приручить. Несколько часов Штеппфан и Калия бились спина к спине, не желая отдавать жизни задёшево. Только подошедшие на помощь солдаты стражи Арка смогли поставить точку в противостоянии. После этого Тручесса решила покончить с угрозой культа и зачистить дорогу от налётчиков.

— Спасибо тебе, Калия, — на этот раз разошёлся благодарностями Даль’Кир. — Благодаря тебе я сейчас стою пред тобой, да и вообще жив. Мало сейчас есть людей, которым можно довериться.

— Согласна. Что в Святом ордене, что вне него… нет людей, которые тебя готовы принять, если нет этой чудесной благородной приставки «Даль».

— Я тебя понимаю.

— Вообще меня мало кто может понять. Ты сам говорил, что главное — то, что внутри. Но ведь, — голос Закареш затрясся. — Ты не знаешь, что внутри меня. И лучше тебе не знать, поверь.

— Что бы не было внутри человека, главное — принимать его таким, какой он есть, — поддержал её Даль’Кир. — Я приму всё, что внутри тебя.

— Мне приятны твои слова, Штеппфан.

После отвлечённых разговоров, судья всё же почувствовал себя немного увереннее. Они дошли практически до колонн «столпов праведности»7, между которыми проходят самые торжественные религиозные службы. Дальше только «Око ветров», а значит больше медлить нельзя. Странно, но одна лишь мысль о том, что ему придётся сделать к ней шаг ближе, вызвала странную бурлящую тошноту, в груди всё стянуло, колени готовы были подломиться, но пущим усилием воли он смог подавить в себе шквал противных эмоций.

— Так, — остановился Штеппфан, приложив колоссальное усилие воли он смог подавить страх; его пальцы слегка обхватили чуть-чуть оголённые плечи Закареш, а взгляд сошёлся с глубоким проницательным взором девушки. — Я-я приглашаю т-тебя на сегодняшний б-бал-маскарад. Пойдём со мной, — несмотря на прилагаемые силы его голос продолжал дрожать. — Я тебя очень прошу, согласись.

— Я не могу, — покачала головой Закареш. — Эти… большие собрания не нравятся в них. Я намного лучше себя чувствую одна.

— Калия, не отказывайся. Я обещаю тебе, что рядом со мной ты не почувствуешь себя плохо на балу, — голос Штеппфана лихорадило, Закареш кожей рук ощущала лёгкую тряску его ладоней. — Всё будет хорошо.

— Даже не знаю. Я верю, что ты мне поможешь, но… всё равно сомневаюсь в правильности. Бал не для меня. Я лучше это время потрачу на медитацию.

— Мне встать на колено?

— Нет.

— Почему ты хочешь, чтобы я составила тебе компанию? Разве я такой ценный человек, чтобы ты выбирал именно меня?

— Да. Калия, ты единственный человек с которым я смогу там чувствовать себя хорошо, — парень немножко позволил погладить её по предплечью. — Если не хочешь, не иди, я не давлю на тебя. Просто… я хотел бы быть там с тобой.

— Ладно. Хорошо, Штеппфан. Но… я буду не одна.

— А кто ещё? — смутился Даль’Кир, в груди воспламенился лёгкий зной смущения и неприятия.

— Друг… со мной будет друг. Но я, — она коснулась руки судьи, лёгким усилием намекая, чтобы он отпустил её, — обещаю пару танцев тебе. У тебя есть же приглашение?

— Конечно есть, — убрал руки Штеппфан, чувствуя сладкую дрожь от прикосновения.

— Как же ты меня узнаешь?

— Я думаю, — с волнением Даль’Кир взял девушку за запястье и поднёс серебряный браслет, зловеще сверкнувший гранатовым отблеском, — я узнаю тебя по нему.

III

Тяготы великих

Обитель. Тринадцать часов дня

В просторном роскошном зале собрались по истине безраздельные правители Эндерала, обличённые безграничной властью и держатели колоссальных ресурсов. Храм солнца, посвящённый Мальфасу Солярному8, стал и штабом для Святого ордена, который является центром, стержнем властной структуры континента. Аристократические дома запада, лендлорд севера, торговые корпорации и купеческие кланы востока — все они крутятся вокруг Ордена, как планеты вокруг солнца, обязаны ему повиноваться и следовать его политической и духовной воле. Орден, созданный самим Мальфасом из своих сторонников, приведённых в земли востока, обязан блюсти чистым и праведным феод своего бога, что он и пытается делать из последних сил.

У резного лакированного престола, обитого мягкой тканью, на фоне глобуса Вина стоит высокий мужчина. Мифриловая отделка его атлетического панциря сверкает в свете фонарей и свечей, от которых поднимаются дымчатые струйки. Седая голова отяжелена золотистым оливковым венцом, ставшим символом власти грандмастера. Он обернулся, его угнетённый морщинами лик обратился к женщине в таком же доспехе. Алый плащ за спиной дёрнувшись, зашуршал, пальцы сомкнулись на подбородке, потирая бородку и являя перстень из аэтерниса9 с рубином.

— Натара, твои отчёты… удручают, — уста распахнулись, неся тихую речь. — Как мы могли такое допустить? — он сделал пару шагов в сторону длиннющего мраморного стола, протянувшегося на всю длинную залу и склонился над листами пергамента, вопящими строками и абзацами об удручающей обстановке. — И в преддверии праздника Звёздной летней ночи. Праздник славы Святого ордена, его начала… омрачён такой обстановкой.

— Арантеаль, ты сам понимаешь, — женщина упёрла руки в бока, забренчав наручами