Сергей Есенин. Биография - Олег Лекманов

Есенинское знакомство с Анной Изрядновой состоялось в марте 1913 года. После того как закрылось издательство “Культура”, юноша устроился в типографию Товарищества И. Д. Сытина, сначала в экспедицию, потом подчитчиком. Изряднова в это время работала у Сытина корректором. “…По внешнему виду на деревенского парня <он> похож не был, – вспоминала Анна Романовна свое первое впечатление от Есенина. – На нем был коричневый костюм, высокий накрахмаленный воротник и зеленый галстук. С золотыми кудрями он был кукольно красив”[83]. А вот куда менее романтический словесный портрет самой Изрядновой, извлеченный из полицейского отчета: “Лет 20, среднего роста, телосложения обыкновенного, темная шатенка, лицо круглое, брови темные, нос короткий, слегка вздернутый”[84]. В первой половине 1914 года Есенин вступил с Изрядновой в гражданский брак. 21 декабря этого же года у них родился сын Юрий.

Москва. Тверская улица Фотография начала ХХ в.

Несмотря на то что, работая в сытинской типографии, Есенин уже вовсю интересовался модернистами и, в частности, рассказывал Н. Сардановскому о том, “как изящно оформлял свои рукописи модный в то время поэт Бальмонт”[85], сфера его основных поэтических интересов все еще лежала в иной области.

Впрочем, от увлечения Надсоном к лету 1913 года Есенин уже сделал несколько осторожных шагов в сторону родного крестьянского сословия. Мы имеем в виду стихотворцев-самоучек, подвизавшихся в московском Суриковском литературно-музыкальном кружке.

Этот поэтический кружок был официально утвержден весной 1905 года. В его названии отражается преемственная связь с группой поэтов-самоучек, объединившихся в 1872 году вокруг И. З. Сурикова[86]. Своего помещения “суриковцы” не имели. Собирались они на частных квартирах или в трактирах и ресторанах. (Не тогда ли Есенин пристрастился к заведениям подобного рода?) Устраивали литературные вечера, концерты, а также регулярные панихиды на могиле поэта-крестьянина Ивана Захаровича Сурикова на Пятницком кладбище. Вели активную издательскую деятельность. В состав кружка в разное время входили И. А. Белоусов, Г. Д. Деев-Хомяковский, С. Д. Дрожжин, Н. Д. Телешов, Ф. С. Шкулев и другие. Председателем совета кружка в есенинскую пору был С. Н. Кошкаров, присяжный поверенный, иногда печатавшийся под звучным псевдонимом Сергей Заревой. В письме к Н. П. Дружинину (ноябрь 1910 года) он достаточно объективно оценивал уровень образованности и даровитости большинства “суриковцев”: “Когда я слушал их разговоры, я прямо был поражен их невежеством! Мне показалось, что я приехал не в Москву, а в какое-то глухое село и попал в компанию волостных писарей или псаломщиков или немного лучше этих лиц!” [87]

Желая освежить затхлую атмосферу кружка, Кошкаров активно привлекал к участию в нем начинающих поэтов, отдавая особое предпочтение провинциалам. Естественно, одним из кошкаровских протеже стал Сергей Есенин, который, согласно воспоминаниям Деева-Хомяковского, на некоторое время даже поселился у главы “суриковцев”. В своих мемуарах В. Горшков позднее писал, что Кошкаров сразу же “расхвалил мальчишку, предсказал тому несомненную славу”[88].

На первых порах Есенин держался несколько скованно. “Ничто, почти ничто не отличало его от поэтов-самоучек, певцов-горемык”[89]. Юноша подчеркнуто внимательно прислушивался к советам старших: Кошкарова, Деева-Хомяковского и особенно Ивана Алексеевича Белоусова, с которым его познакомили в первой половине сентября 1913 года. “…Скромный белокурый мальчик, и до того робкий, что боится даже присесть на край стула, – стоит молча, потупившись, мнет в руках картузок”. Таким запомнился Есенин Белоусову[90]. “Слыхала ли ты про поэта Белоусова – друг Дрожжина, я с ним знаком, и он находит, что у меня талант, и талант истинный”. Так сообщал о своей встрече с Белоусовым сам Есенин в письме к Марии Бальзамовой в первой половине сентября 1913 года[91].

“Работа в типографии и близость с “суриковцами”, многие из которых были настроены революционно, обострили внимание Е<сенина> к общественным вопросам. В числе 50 рабочих он подписал в марте 1913 <года> письмо к члену 4-й Гос<уцарственной> думы Р. В. Малиновскому “пяти групп сознательных рабочих Замоскворецкого р-на г. Москвы”, в к<ото>ром заявлялось о солидарности моск<овских> рабочих с фракцией большевиков в их борьбе против ликвидаторов. В результате этой акции Е<сенин> оказался под негласным надзором полиции”[92]. В августе или сентябре 1913 года у него на квартире даже произвели обыск, но ничего предосудительного полиции обнаружить не удалось.

20—22 сентября 1913 года Есенин наконец-то подал документы в городской народный университет А. Л. Шанявского. Университет этот был открыт в 1908 году и имел два отделения. Есенина зачислили слушателем первого курса историко-философского цикла академического отделения. “Широкая программа преподавания, лучшие профессорские силы – все это привлекало сюда жаждущих знания со всех концов России”, – вспоминал университетский приятель поэта Д. Семёновский[93]. “…Преподавание велось на сравнительно высоком уровне <…> В этом университете часто бывали поэтические вечера (чего нельзя было себе и представить в Московском университете)”, – вторил Семеновскому И. Березарк[94].

Дмитрий Семёновский. 1920-е

О том, как Есенин, студент университета Шанявского, с увлечением принялся восполнять пробелы в своих знаниях, рассказывал Б. Сорокин: “В большой аудитории садимся рядом и слушаем лекцию профессора Айхенвальда о поэтах пушкинской плеяды. Он почти полностью цитирует высказывание Белинского о Баратынском. Склонив голову, Есенин записывает отдельные места лекции. Я сижу рядом с ним и вижу, как его рука с карандашом бежит по листу тетради: “Из всех поэтов, появившихся вместе с Пушкиным, первое место, бесспорно, принадлежит Баратынскому”. Он кладет карандаш и, сжав губы, внимательно слушает. После лекции идет на первый этаж. Остановившись на лестнице, Есенин говорит: “Надо еще раз почитать Баратынского””[95]. Лекции вместе с Есениным иногда посещала Анна Изряднова, которая позднее сетовала в своих воспоминаниях: “Все свободное время читал, жалованье тратил на книги, журналы, нисколько не думая, как жить”[96].

Согласно мемуарам Я. Трепалина, в это время поэт пребывал в радужном настроении: в своих письмах из Москвы “Сергей писал, что имеет интересную работу в типографии Сытина, с увлечением занимается в народном университете Шанявского, добился успехов в опубликовании стихов и что у него заманчивые перспективы”[97]. Однако в письме Есенина к Панфилову, отправленном в сентябре 1913 года, господствует совершенно иное настроение: “Живется мне тоже здесь незавидно. Думаю во что бы то ни стало удрать в Питер. Москва – это бездушный город, и все, кто рвется к солнцу и свету, большей частью бегут из нее”[98]. Чем объяснить несоответствие между очевидным подъемом в есенинской жизни и мрачным тоном его письма? Почему поэтом овладело страстное желание бежать вон из Москвы? Сам он был склонен оправдывать свой порыв убогостью московской литературной жизни.

Продолжим цитировать есенинское письмо к Панфилову: “Москва не есть двигатель литературного развития, а она всем пользуется готовым из Петербурга. Здесь нет ни одного журнала. Положительно ни одного. Есть, но которые только годны на помойку, вроде “Вокруг света”, “Огонек”. Люди здесь большей частью волки из корысти”[99]. Сходно Есенин высказался в письме к Марии Бальзамовой, которое датируется тем же сентябрем: “Сейчас в Москве из литераторов никого нет”[100].

Но ведь внутренне молодой стихотворец не мог не сознавать, что описанная им мрачная картина имеет мало отношения к действительности. Московская литературная жизнь в 1913 году, что называется, била ключом. Достаточно сказать, что из поэтов-модернистов постсимволистского, то есть приблизительно есенинского, поколения в Москве в это время жили и работали Николай Асеев, Сергей Бобров, Надежда Львова, Владимир Маяковский, Борис Пастернак, Борис Садовской, во многом близкая юному Есенину своими устремлениями Любовь Столица, Александр Тиняков, Марина Цветаева, Вадим Шершеневич, Тимофей Ящук… А главное – именно в Москве обосновался едва ли не самый авторитетный поэт-символист того времени Валерий Яковлевич Брюсов, к которому принято было ходить на поклон и испрашивать благословения. Нелишне будет напомнить, что в 1912–1913 годах Брюсов активно пропагандировал стихи Николая Клюева.