Храм, где всё началось - Анна Журавлёва

была довольно просторной. В середине стоял длинный стол с различными блюдами. Среди них мой взор мигом упал на несколько: сура, что является миской вареного риса, которую заметить я смогла в двух видах — хинсура и хонба, также была куксу, лапша из гречневой муки, манду — пирожки на пару, а завершало все сучонгва — медовый пунш с корицей, имбирём и черным перцем, неизменно подающийся на стол холодным.

За столом же уже сидел мой отец, а с противоположной от него стороны император со своим сыном.

Мы с мамой кланяемся, а после говорим:

— Для нас большая честь встретиться с вами великий император.

Тот же жестом лишь указывает, чтобы мы присаживались. Так и поступаем, но к трапезе не приступаем. Самый первый кто должен отведать все, что тут приготовлено — сам хозяин дворца.

Все это время Ан Сек общается о чем-то с императором, я лишь медленно ем, глухо постукивая палочками, лишь изредка поднимая глаза на Чэ Ваня. Он открыто на меня пялился. Мне было от этого немного неловко, но не более. На миг даже стало интересно сколько мы будем играть с ним в подобие гляделок. Так продолжалось примерно до того момента пока Чэ Ван не говорит:

— Прошу прощение отец, но не будешь ли ты против, если я покажу дворец прелестной Ан Тэен?

Император резко переводит взгляд на меня, а после слегка усмехнувшись произносит:

— Конечно не против, думаю для вас — указывая на меня — это будет интересная прогулка, ведь как никак во дворце много разных старинных предметов, но об этом пусть лучше Чэ Ван расскажет.

Юноша встает и в тот же миг оказывается рядом со мной. Он был точно позади и словно прошептал:

— Идем?

По телу невольно пробежали мурашки. Сказать почему — сложно. Казалось, я словно чувствовала опасность, что исходила именно от него и что шутки с ним явно будут плохи.

Я медленно встаю, а после натягиваю сдержанную улыбку.

— Пойдемте.

Чэ Ван берет меня за руку и выводит из комнаты.

Какое-то время мы идем молча. Мне было немного страшно, ведь даже и не представляла, о чем с ним можно поговорить. Через какое-то время мы оказываемся у большой двери, что также была немного украшена. Главным отличием от входной — то, что у этой были маленькие узоры, чем-то отдаленно напоминающие словно чешую дракона.

— Куда она ведет?

Чэ Ван ухмыльнулся.

— Тебе не нужно об этом думать, просто открой ее и зайди. Не думаешь же ты, что там тебя монстр поджидает?

Нервно сглатываю, но все-таки делаю то как он сказал. Как только дверь открывается вижу большую кровать и множество остальных деталей, что дают понять — мы в покоях Чэ Ваня. Черт… Не уж то он меня специально привел сюда?

— Вперед.

Произнес юноша серьезным и приказным тоном. Атмосфера кардинально изменилась.

— Как прикажите.

Быстро, словно вырвавшись из хватки хищника, иду вперед. Ноги от нервов слегка подкашивались, от чего невольно присаживаюсь на кровать, чтобы не потерять равновесие. Чэ Ван садится рядом.

Лишь мгновение и чувствую, как его рука обхватывает мою талию, будто пытаясь нащупать то, что скрывается под чхиму. Вздрагиваю, от чего на лице парня появляется небольшое удивление, а после вновь отвратительная ухмылка.

— Ты главное не бойся, я же не хочу ничего плохого тебе сделать, только помочь. Можно сказать, мной движут лишь благородные намерения.

В голове тут же появляется немой вопрос, звучащий с издёвкой, позволительной лишь в самих мыслях: «Да как ты помочь мне собираешься?!»

Словно прочитав их, услышав этот безмолвный вопрос, тот отвечает:

— Видимо ты серьезно про это не знаешь… Даже забавно выходит.

— О чем это вы?

Он касается моего подбородка.

— Про тебя много интересных слухов рассказывают. Один, например, что жнеца помощница и людей специально убиваешь. Скажи мне, это так?

— Конечно нет, как я….

— Так и думал. Ты слишком прекрасна и чиста для подобного.

После Чэ Ван целует меня. Делает он это грубо, как дикое животное. Не выдержав его напора падаю на кровать. Дыхание участилось, а из глаз непроизвольно потекли небольшие слезы.

— Ну-ну дорогая моя не плачь. Сама подумай. Согласишься быть со мной, будешь жить как богиня. Ведь вряд ли кто-то захочет взять «сумасшедшую», пусть и красивую.

— У вас же есть Йун Исыль, так зачем вам я?

Парень как-то странно на меня посмотрел.

— Разве для этого нужна причина? Ты мне симпатична, к тому же ты будешь отличной покорной женой.

Чэ Ван видел страх, что был в моих глазах. Резко он отдалился.

— Ты можешь идти, но знай буду ждать пока ты вернешься. Я передам отцу и твоим родителям, что мы хорошо провели время.

Какое-то время просто не двигаюсь, боясь, а что, если это шутка. После все-таки встаю и медленно иду в сторону двери, но на миг останавливаюсь.

— Скажите….

— Что?

— Кто именно начал распускать слухи про меня?

— Хм… Если не ошибаюсь, то семья Ок.

Больше ничего не сказав, просто покидаю комнату. В голове была лишь одна мысль: «Как Ок Чанми посмела про меня такое говорить? Она поплатится за это. Я долго терпела ее странный характер».

Лишь гнев сейчас был в моем сердце.

Как только полностью покидаю императорский дворец направляюсь в сторону дома Ок Чанми. Мне хотелось посмотреть в ее глаза и узнать, не уж то она ничего не чувствует, хоть каплю вины за то, что сделала? Все время семья Ан была добра к ним и вот чем эта доброта обернулась.

Оказавшись рядом начинаю со всей силы стучать в дверь. Ее какое-то время не открывают, от чего я становилась еще злее.

Только делаю ещё один удар, та неожиданно распахивается. На пороге вижу саму Ок Чанми. Она была бледной, а глаза красные, как если бы та плакала несколько часов подряд. Из-за этого на короткий промежуток времени опешила, пока не вспомнила истинную цель своего визита.

— Почему ты…

— Зачем ты пришла? Чтобы, как и моего отца в мир мертвых забрать?

— Э?

Недоуменно вырвалось у меня от её слов.

— Причем здесь я?

Девушка начинает громко смеяться, от чего на миг мне показалось, что та вообще умом тронулась.

— Действительно… При чем же?

— Ок Чанми послушай…

— Уходи отсюда, пока я еще чего тебе не наговорила дорогая Тэен… И больше не возвращайся…

Девушка тут же закрывает дверь. Оставляя меня одну.

— Что за дерзость?

Злость и гнев потихоньку сменялись печалью. Мысль о том, что действительно могу быть виновна в смерти человека, не