Двое из будущего. 1904-... (СИ) - Казакевич Максим Валерьевич

— Каков?

— Жиллет разбогател до такой степени, что хоромы себе трехэтажные стал возводить, а под фабрику строит новые корпуса. Ну а так как и мы владеем в его фирме почти пятьюдесятью процентами акций, то у и нас доходы, соответственно, не меньше. Можно сказать — озолотились мы на нем. Америка до безумия богатый рынок и дальше ее богатство будет только нарастать. Так что если и строить автомобили, то только в Америке. Она все проглотит.

Нам в ресторане подносили кушанье. Мы его лениво ковыряли и беседовали. Андрей Прохорович замолчал, обдумывая услышанное, откинулся на мягкую спинку стула. Я его не торопил, а вонзив в кусок мяса вилку, терзал его ножом. Говядина что-то оказалась слишком жесткой, совсем не по-ресторанному. Война, что тут скажешь, с продовольствием стало происходить что-то непонятное. Вроде бы нас еще не отрезали по суше, а цены на рынке уже выросли на треть и качество сильно упало. Мне-то с моими капиталами на это наплевать, а вот людям простым было уже сложновато.

В тот день мы ни к какому соглашению не пришли. Прохорыч попросил время на обдумывание, я согласился. Лишь убедительно просил по приезду в столицу встретиться с Козинцевым. Уж тот-то ценный кадр не должен был упустить и если уж не уговорит стать директором автозавода, то, по крайней мере, попробует наложить лапу на его капиталы. Уговорит его вложиться в наши проекты.

На улице мы извозчика брать не стали, а пошли до дома пошли пешком. Путь не такой уж чтобы далекий, а погодка располагала, так что, почему бы и нет? Ну и поговорили заодно про жизнь, про его убытки в связи с войной. Да, приехав в Дальний после нашей поездки в Америку, он так и не смог продать свои помещения и потому ему пришлось их бросать. Товар весь вывез, но кое-что, чтобы не тащить с собою на другой конец страны пришлось продавать с большой скидкой. Так за месяц он завершил свою торговлю в Желтороссии и организовал переезд семьи и всего скарба до Верхнеудинска. А временно устроив их там, сам рванул сюда. Сказал, что из-за всей это передряги он потерпел убытков почти на пятнадцать тысяч, что не добавляло ему удовольствия.

Пока шли по набережной и болтали, грея спины под высоким солнцем, услышали как со стороны Ляотешаня что-то сильно бахнуло. Прохорыч обеспокоенно завертел головой, стал прислушиваться к вою снарядов. Но в небе было тихо.

— Это не похоже на японцев, — сказал я, подумав.

— А что же тогда?

— Не знаю. Может с батареи пристрелочный сделали или еще что. Но точно не японцы, так что можно не бояться.

И он успокоился, и мы пошли дальше. Как я и обещал, на ночевку устроил его в опустевшем дома, положив в комнату, где ранее обитали Петро с Данилом. Да и сам там же заночевал. Переться на новый дом у меня уже не было никакого желания.

А на следующий день, после того как проводил своего бывшего переводчика, я узнал, что же это был за бабах вчерашним днем. Оказывается, один из катеров, что ставил напротив Ляотешаня минные заграждения, по какой-то причине подорвался на собственной мине. Лейтенант, командир катера и одиннадцать членов экипажа погибли. Никого спасти не удалось. И опять сухопутные офицеры заговорили, что во всем этом виновата лишь низкая выучка морских, привыкших за эти года лишь одному — протирать штаны в кабаках.

А через три дня опять новость — еще один корабль наткнулся на собственную мину и затонул. На этот раз это было совершенно гражданское судно, перевозивших наших моряков. Но сам факт! Блин, в такие моменты я понимал резкость Сталина и у меня, как и у него возникало жгучее желание всех расстрелять! Четыре корабля за неполные два месяца войны уничтожены лишь благодаря банальной халатности и неумению! Ну вот как в подобных условиях можно выиграть войну? Порою у меня складывалось впечатление, что японцам особо и стараться-то не придется, наши вояки сделают все сами.

В тот же день, когда я с явным раздражением выслушивал очередную новость, ко мне на склад заявился сам генерал Белый. В сопровождении нескольких офицеров он, прошел внутрь, нашел меня подле своих химиков и, пожав в приветствии руку, сообщил:

— Ну что ж, Василий Иванович, вот и настало ваше время. Пора бы вам обучить нас стрелять из ваших минометов, да продемонстрировать вашу умелую стрельбу.

— Это просто здорово, — сказал я, гася в себе отчаяние, возникшее в связи с трагическими известиями о гибели коммерческого судна. — Честно признаться, я уже устал вас ждать.

После начала войны, после того как я продал военным часть своих запасов, и после того как Белый в отрытую сказал, что приобретет мои минометы и боеприпасы к ним, я не раз ходил в штаб и предлагал генералу свои услуги. Говорил, что для минометных расчетов необходимо хотя бы минимальное обучение. Генерал со мною соглашался, но раз за разом просил обождать — он в те дни решал более насущные вопросы. И вот, похоже, у него выдался свободный денек.

— Хочу вам представить человека, который будет ответствен за новую минометную артиллерию. Подполковник Бржозовский, Николай Александрович. Познакомьтесь.

Из его свиты выделился человек чуть старше сорока лет со слегка полноватым лицом и растительностью на лице на отращенной на манер Атоса, графа де Ла Фер из старого советского фильма. Он протянул мне руку:

— Бржозовский, Николай Александрович, подполковник новой крепостной минометной артиллерии.

Этот человек мне не был ранее знаком, да и лицо его я до этого не встречал. Даже в штабе крепости, куда я иногда заходил, я его ни разу не видел. Но он меня заочно знал, это было несомненно. То, с каким чванством и чувством собственного превосходства он мне протянул руку, говорило о том, что он не считал меня своей ровней. Но мне было «пофиг», дело важнее.

Мы пожали ладони.

— И вот что, Василий Иванович, — продолжил Белый после нашего знакомства, — дело ваше весьма важное. Вы должны будете рассказать подполковнику всю теорию стрельбы из ваших орудий, рассказать о вашем видении тактики применения и обучить персонал безопасной и грамотной стрельбе. Понимаю, что ваше оружие новое и как с ним обращаться, пока нет никакого понимания. Но это не страшно, нам сейчас главное взяться за это дело, а там разберемся. Николай Александрович в артиллерийском деле человек грамотный, так что он быстро поймет что к чему.

И спустя какое-то время генерал Белый ушел, оставив мне подполковника. И мне пришлось с ним знакомиться более основательно. Выяснилось, что Бржозовский до этого момента заведовал хозяйством крепостной артиллерии и был что-то вроде главного каптенармуса по пушкам, снарядам и прочей атрибутике. Но в связи с тем, что возникла необходимость освоить новое оружие, генерал Белый и выдвинул подполковника на новую еще официально не утвержденную должность. Не знаю, как к подобным переменам отнесся сам Бржозовский, но, если судить по его недовольному виду и бросаемым репликам он был не особо в восторге. Но надо отдать ему должное, в теорию навесной стрельбы он вник со всем своим прилежанием и стал активно развивать новую идею, на карте определяя, откуда можно будет вести безопасную стрельбу по врагу.

Следующим днем он выстроил передо мною три десятка солдат при нескольких офицерах низших чинов. И с того момента я на неделю погрузился в обучение. Сначала теория и наглядная демонстрация и самого оружия с боеприпасами и нового взрывчатого вещества. Для наглядности того, о чем говорю, мне пришлось скрутить с одной мины заглушку, стаявшую на месте взрывателя, и выковырять пару прессованных таблеток тротила. Потом эти таблетки к ужасу Бржозовского я прихлопнул массивным валуном, а затем поднес спичку. Тротил жарко закоптил, поплыл по камню, но не взорвался.

Ну а после теории мы приступили непосредственно к стрельбе. Ушли от крепости на значительное расстояние и, протянув в сторону телефон и отправив туда же наблюдателя с биноклем и картой, приступили к набиванию навыков. Стрельба из миномета, как по мне, дело простое. Есть таблица, есть карта с расстоянием. Выставляй миномет и закидывай по одной, стараясь не воткнуть одну мину в другую. Так я считал и подобным образом я доносил до ушей слушателей. Но Бржозовский, надо опять отдать ему должное, так не думал. Он подошел к этому делу основательно, прописал инструкции, то, как все он это видел и заставил своих подчиненных вызубрить их на зубок. Каждому распределил роли в расчете. И только лишь после этого разрешил приступить к практическим стрельбам.