Монолог - Юлия Александровна Колесникова

в подвале. Отец воевал. Валя и две старшие сестры жили с мамой в этом же доме, где я сейчас нахожусь; его построил дед Валентины в 1929 году. Даже представить страшно, чего бедные дети насмотрелись в те годы. В один из бесконечных дней ада на земле, если верить моей старушке, сестры сами вышли из дому на поиски еды. Старшей было тринадцать лет, средней – восемь. Валя шла за руку со старшей – Томой. Проходя мимо яра, девочки видели, как фашисты расстреливают людей. Убегали, аж пятки сверкали, сказала старушка. Быль это или фантазия отмирающего сознания – я не знаю. После войны отец вернулся с фронта, мама тяжело заболела и вскоре умерла. Сестры выросли, вышли замуж. Валентина уже десять лет как вдова. У них с мужем появился только один ребенок – дочь, а теперь семья стала больше: три внучки и две правнучки. Правда, что толку от этого?

Зачем тебе эти подробности? Я просто удивлена, что семья уже считает ее слабоумной. Ладно, пойду готовить ужин. До связи!

20:57

Я дома. Больше морально раздавлена, чем физически. Весь день бабушка смотрит новости и политические передачи, а я не могу – сердце не выдерживает. Такое впечатление, что тетя Валя не особо понимает что́ происходит. «Ух, немцы-фашисты» – это все, что она произнесла, глядя в экран. А вечером Валентина Ивановна расстроилась, что ухожу. И ты бросаешь, сказала мне вслед, но без упрека. Завтра к вам приду, пообещала я. Ой, забыла, говорит, тебе же к семье бежать нужно. Ну да, к семье, и не стала ничего объяснять.

От нашего сына по-прежнему нет новостей.

Все, нет сил, я спать. Спокойной ночи! Кстати, я никогда не желаю тебе спокойной ночи. Это потому, что ночи у нас с тобой спокойными в принципе быть не могут.

11 ноября

10:35

Привет! Сегодня Валентина Ивановна узнала меня не сразу. Смотрела пристально, прокручивая образы в памяти, потом обрадовалась: ой, дите, это ты!

Пишу, пока бабуля уткнулась в телевизор. После завтрака тетя Валя упала на ровном месте, еле ее подняла (килограмм восемьдесят, не меньше): она обмякла, как желе, да и у меня сил маловато.

И как-то все сразу не заладилось!

– Где мое выпускное платье, – с укоризной обратилась старушка, – ты брала?

– Не брала я ничего, зачем оно мне?

– Смотри мне! Пойду дальше искать!

– Зачем оно вам?

– Как? Скоро одноклассники придут, встреча выпускников у меня назначена!

– Валентина Ивановна, не выдумывайте! Или это шутка?

– Ты не понимаешь, что ли? У меня мало времени! А надеть нечего!

В общем, через час она уже и про платье забыла, и про встречу выпускников. Тема была закрыта.

20:23

Не могу никак успокоиться. Подхожу к своей квартире, а в двери бумажка торчит. Думала, упаду на месте. Я не решалась вынуть листок, будто он был пропитан ядом. Руки до сих пор трясутся, волнение похоже на озноб. Коммуналка пришла, чтоб ее… Напугали до смерти.

Слава Богу, этот день прошел. Завтра будем с Валиной дочерью по видео-чату связываться. Пусть лучше сама приезжает и маму свою с пола поднимает, звонит она. Зла не хватает на таких. Завтра немного опоздаю, и так в храме давно не была, нужно свечку за здравие Макса поставить и помолиться.

12 ноября

12:15

Привет! Главное дело сделала. В храме было много людей и все, как мне показалось, жены и матери военнослужащих: какая-то скорбь на их лицах. Или я раньше с людьми в храмах не встречалась, и туда ходят не только те, кто смертельно болен и уже отчаялся, или скорбит о близких. Как думаешь? Можно ли прийти к Богу, когда в жизни все хорошо?

15:47

Поговорили мы с Италией. Хочу передать разговор подробнее. Выйдя с нами на связь, Валина дочь, Лена, поблагодарила меня за помощь и пообещала, что скоро мои кошмары закончатся.

Мать смотрела-смотрела на монитор, пока мы говорили, в итоге перебила тираду дочери о том, как здорово в Сицилии, какие умные ее внучки, правнучки Вали, которых та и не видела:

– Кто это? – растерянно поинтересовалась тетя Валя.

– Мам, ты че, совсем того? Дочь твоя!

– А-а, Еленка, мы же с тобой только недавно распрощались на пороге. Ты опять меня оставила.

– Мама, мы не приезжали к тебе, ты с кем-то путаешь, – удивилась Еленка. – Ну ты даешь! Кстати, мам, я решила устроить тебя в дом… для возрастных людей, – деликатно подчеркнула дочь.

– Куда? Какой дом? Там расстреливают, там фашисты! Нет, не буду в подвале больше жить, – закричала бабушка, я попыталась ее успокоить.

– Да упаси Господи, я по-твоему совсем, что ли? Пойми, так лучше для тебя!

– Сестры мои не согласятся, там убивают, никогда больше…

– Мама, что ты несешь? Какие сестры, они умерли давно. Ты все забыла!

– Одна не останусь. А Петя со мной поедет?

– Ну хватит нести чушь, папа умер десять лет назад!

– Что ты болтаешь? Где его вещи? Нет, мы не поедем никуда! – подскочила женщина, но, не устояв на ногах, завалилась обратно в кресло.

– Ты не будешь одна! За тобой присмотрят. Кормят там вкусно, персонал хороший – я узнавала.

– Давайте я помогу, присмотрю здесь за Валентиной Ивановной, мне не составит труда! – я вклинилась в разговор, когда пришла в себя и осознала, что за трагедия передо мной разыгралась.

– Нет-нет, большое вам спасибо и на том, не утруждайтесь. Поверьте, так лучше, я все решила, – немного смягчила тон Лена. – Мам! Ма-а-м, что случилось? Ты с нами?

Лицо матери застыло в отчаянии. Она уже потеряла нить разговора и продолжила по-своему:

– Сейчас подруги придут, нужно ворота пойти открыть.

– Мама, какие подруги? Сиди уже. В общем, на днях Василий Николаевич заедет, поможет собрать вещи в дорогу. Мы как-нибудь тоже к тебе приедем. Не волнуйся.

– Все, мне некогда, – разволновалась мать, явно торопясь завершить разговор.

– Что привести тебе из Италии? – наконец ласково обратилась к матери.

– Где мои очки? – Валентина старательно прятала взгляд от дочери, рассматривая стол.

– Мам, я к тебе обращаюсь.

Опустим подробности. Решили, что послезавтра бабушка переедет в «новый дом». Безапелляционно.

– Пока, мамуль!

– Пока, доченька, – а после завершения звонка добавила, – что я плохого тебе сделала?

Вот как бывает: старики живы, и внуки у них есть, даже правнуки, а навестить некому. И никто никому не нужен. Некоторым проще любить на расстоянии. Не знаю, какой Валя была матерью, но, боюсь, и меня ждет такой конец. Я это, наверное, заслужила.

17:15

Не дай Бог, если с Максимом что-то случится (сам понимаешь что́) –