После заката - Чингиз Абдуллаев

Его политическое фиаско стало настоящей катастрофой и для его супруги. Амбициозная, умная, настойчивая, энергичная женщина, она поняла, насколько ужасным было поражение, которое он потерпел. И в августе девяносто первого, и потом в декабре, и даже в девяносто шестом, когда решился принять участие в выборах президента России. Судьба иногда так злобно и непонятно мстит людям...

На одном из съездов Советов, выступая перед народными депутатами СССР, известный писатель-фронтовик Юрий Бондарев скажет, что перестройка похожа на самолет, который сумели поднять в воздух – и теперь не знают, что с ним делать; не могут найти площадку для приземления и боятся разбить самолет, на котором они все летят. Ему возразил известный врач-офтальмолог Святослав Федоров, сказавший, что это писатель не знает, куда сядет его самолет, а они все знают, куда лететь и как им садиться. Через десять лет вертолет, на котором будет лететь знаменитый врач, разобьется, словно опровергая его предыдущие слова. Учитывая, сколько людей спас этот офтальмолог, вернув им полноценное зрение, подобная судьба кажется особенно несправедливой...

Раиса Максимовна тяжело перенесла августовские события. Она боялась, что ее мужа и всю семью могут уничтожить, чтобы удачно провести переворот. После стольких кровавых событий в разных частях бывшего СССР она боялась их повторения в Форосе. Возможно, именно тогда у нее начались те процессы, развившиеся в итоге в ужасную болезнь, которая так рано оборвала жизнь этой незаурядной женщины.

Много лет спустя Михаил Сергеевич Горбачев проведет свое восьмидесятилетие в Лондоне. Будут известные политики и звезды шоу-бизнеса, все будет по высшему разряду, но не будет благодарности соотечественников, которые не поймут, почему бывший лидер страны празднует свой день рождения в далекой стране...

Он еще раз посмотрел на лежавший перед ним чистый лист бумаги. Сейчас готовится к изданию книга о событиях августа прошлого года. Хотя они, кажется, уже никого не волнуют... Попытка спасти Советский Союз провалилась, а трое славянских лидеров в Беловежской Пуще просто сделали то, против чего выступали сидевшие теперь в тюрьме гэкачеписты, – и этим решением навсегда убрали Горбачева из мировой политики, даже не попытавшись изолировать его, как тогда, в августе девяносто первого года, пытались сделать их оппоненты.

По большому счету, Ельцин тогда спас Михаила Сергеевича. Почти наверняка Горбачеву и членам его семьи не угрожала бы физическая расправа. Но было понятно и другое. Создавшие ГКЧП высшие должностные лица страны уже не могли и не хотели терпеть Горбачева во главе государства и партии. Победив в противостоянии с Ельциным, они наверняка пошли бы дальше и убрали бы Горбачева со всех постов. Возможно, новым генеральным секретарем мог стать Шенин, премьером – остаться Павлов, а обязанности президента мог бы исполнять Бакланов или Лукьянов. Но история не знает сослагательного наклонения. Горбачев вернулся в Москву почти триумфатором, еще не осознавая, что уже проиграл и свою партию, и свое государство, и свою должность, и свое политическое будущее.

Даже его последние назначения оказались весьма неудачными. Он отстранил Бессмертных от руководства союзным МИДом, назначив туда Панкина. За несколько недель тот умудрился проявить себя столь некомпетентным и неподготовленным к такой должности дипломатом, что его пришлось срочно менять на Шеварднадзе, который вернулся, чтобы почти сразу уйти. Генерал Шапошников, ставший маршалом, был самой большой ошибкой Горбачева. Возможно, если Михаил Сергеевич оставил во главе Министерства обороны генерала Моисеева, все могло повернуться иначе. Но он согласился с доводами Ельцина, убрав Моисеева и назначив Шапошникова. В решающий момент этот летчик просто отказался защищать страну, министром обороны которой он стал. И отказался помочь своему президенту сохранить и спасти страну, которую его предшественники защищали, не жалея своих жизней. Много лет спустя станет ясно, что Шапошников просто сдал Горбачева новой российской власти. Возможно, если бы в руководстве армии в тот момент оказался другой человек, история могла бы развиваться совсем иначе. Маршал Ахромеев или генерал Моисеев повели бы себя в такой ситуации совсем по-другому. Даже Константин Иванович Кобец, который считался верным приверженцем Ельцина, возможно, действовал бы в этих сложных условиях не так, как Шапошников. Но все получилось так, как получилось...

Шапошников интуитивно поступил правильно, поставив на российскую власть. Как офицер, он не должен был поступать подобным образом; как министр, он оказался весьма умелым политиком. А еще скандал с Бакатиным, который сдал схему прослушивания американского посольства... Получалось, что практически все последние назначения были не просто неудачными. Их можно считать абсолютно провальными, причем дважды. При воспоминании об этом Горбачев снова нахмурился, резко отодвинул от себя чистый лист бумаги и, поднявшись, прошелся по кабинету.

«Все могло получиться совсем иначе, – в который раз подумал он. – Хотя с другой стороны...»

К декабрю девяносто первого у него практически не осталось реальной власти, а российские федералы, не скрываясь, отбирали у союзных органов власти все новые и новые полномочия. Мучительный процесс развала союзных министерств и ведомств шел весь четвертый квартал, и его апогеем стали Беловежские соглашения, которые законодательно оформили факт бессилия и краха союзных властей.

Из всех назначенных в последний год людей, кажется, уцелел только Примаков, подумал Горбачев. Этот всегда очень осторожный и опытный академик сумел не только сохранить основные кадры бывшей советской разведки, но и продолжить ее успешную работу, когда Первое главное управление КГБ СССР было переименовано в Службу внешней разведки России. Можно по-разному относиться к самому Примакову, но нельзя не признавать тот факт, что он своим личным авторитетом сумел защитить тысячи бывших и действующих разведчиков, спасая само ведомство от воинствующих дилетантов и некомпетентных руководителей.

Позвонил телефон. Горбачев обернулся, подошел к аппарату, снял трубку.

– Слушаю вас, – громко сказал он. Интересно, кто это?

– Михаил Сергеевич, здравствуй, – услышал он высокий голос своей супруги. – К нам в гости приехали итальянские журналисты, которые хотели бы взять у тебя интервью. Я сказала, что могу узнать твое мнение по этому вопросу.

– Да, конечно. Я готов с ними встретиться, – не скрывая своего раздражения, пробормотал Михаил Сергеевич.

– Что-нибудь случилось? – сразу спросила она. Супруга чувствовала его настроение даже по тембру голоса.

– Пока все в порядке, – улыбнулся Горбачев, – не беспокойся.

Он положил трубку и в очередной раз посмотрел на лежавший на столе чистый лист бумаги. Затем прошел к столу, уселся на свое место, решительно взял ручку и начал быстро писать. Таким и увидел его один из помощников, вошедший в кабинет по его вызову.

Ремарка

Министр иностранных дел России Андрей Козырев назвал абсолютно правильным передачу Вадимом Бакатиным американцам конфиденциальной информации о подслушивающих устройствах в новом здании посольства США в Москве. Козырев выразил мнение, что сам факт передачи должен послужить стимулом для политики взаимного примера по прекращению практики времен «холодной войны» в отношениях между двумя странами и переходу к дружественным отношениям.

Сообщение Интерфакс

Ремарка

Бакатин совершил то, что было немыслимым в прежние времена. Он передал все схемы, установленные в новом здании американского посольства, послу Соединенных Штатов, который так и не понял, как ему реагировать на подобный «подарок». Это была либо грандиозная провокация, либо такая же грандиозная глупость, о которой русские еще пожалеют, заявил сам американский посол.

Сообщение Рейтер

Ремарка

Вышедший в отставку Михаил Горбачев становится руководителем фонда, названного его именем. Из окружения бывшего президента СССР стало известно, что Горбачев занимается в настоящее время подготовкой книги о событиях, происшедших в декабре прошлого года.

Сообщение РИА «Новости»

Глава 3

Третьего января была пятница. Но он приехал в Министерство внутренних дел, чтобы получить назначение. Повсюду царила неразбериха, которая бывает при создании или ликвидации новых организаций. Создавалось грандиозное суперминистерство, состоящее из министерств внутренних дел СССР и России, а также Комитета государственной безопасности СССР. Во главе этого монстра был поставлен Виктор Баранников, бывший министр внутренних дел Российской Федерации. Однако все знали, что Конституционный суд готовится рассмотреть вопрос законности создания подобной структуры.