После заката - Чингиз Абдуллаев

Обстановка в городе была сложной. После того как под давлением оппозиции правящий режим принял решение о создании специального органа – Национального собрания, в который вошли по двадцать пять человек от властей и оппозиции, казалось, что общая ситуация должна несколько стабилизироваться. Но властные структуры в очередной раз просчитались. Если оппозиция выступала достаточно консолидированно, то остальные двадцать пять депутатов никак не могли прийти к общему мнению. Среди них нашлись откровенные перебежчики, которые сразу начали голосовать за предложения правительства, и депутаты, недовольные существующим положением дел, при котором им казалось, что их обходят в должностях и назначениях. Именно поэтому это Национальное собрание почти сразу превратилось в орган, оппозиционный президенту Муталибову. Сказалась и двусмысленная позиция премьера Гасанова, который все время мечтал стать первым лицом государства. Много раз он был почти в шаге от своей цели – и каждый раз эта цель непостижимым образом отдалялась.

После того как в сентябре прошлого года была торжественно распущена правящая Коммунистическая партия и на ее месте не было создано никаких структур, было понятно, что президент потерял свою последнюю опору. Через два месяца в Нагорном Карабахе разбился вертолет, в котором находилось почти все руководство республики, в том числе государственный секретарь, прокурор республики, советник президента, народные депутаты. Муталибов потерял своих последних союзников. Но он все еще рассчитывал на нескольких людей, которых выдвигал и назначал на самые важные, самые «денежные» должности в республике. Ему все еще казалось, что они сумеют его поддержать, не сдадут оппозиции. Ведь у них были не только должности, но еще и деньги, люди, влияние... Однако все чувствовали, что власть ускользает из его рук. Оппозиция действовала все более уверенно и открыто. После развала страны войска и внутренние органы союзных министерств уже не могли защищать существующий в Азербайджане режим.

В Нахичеванской республике Верховный Совет единогласно избрал своим спикером Гейдара Алиева, который первым в республике поднял новый трехцветный флаг. В Нагорном Карабахе продолжались почти ежедневные военные столкновения, которые становились все более и более кровопролитными. Воевали уже с применением орудий и минометов, которые выкупали у военных частей, дислоцированных на территориях обоих республик.

Было понятно, что такая патовая ситуация невозможного противостояния внутри республики – при наличии нерешенной карабахской проблемы – не может долго сохраняться. Все жили в ожидании чего-то ужасного, кошмарного, которое рано или поздно должно было произойти.

Мурад привычно приезжал на работу – но теперь уже не раньше всех, а к двенадцати часам, – запирался в своем кабинете и почти никого не принимал, благо и посетителей было уже не так много. С первого января были повышены цены на все виды товаров. Не было машин, которые раньше получали из Москвы, больше не выдавались квартиры и дачи, были отменены персональные надбавки, стипендии и зарубежные командировки.

Никто не знал и не понимал, что именно произошло в Москве. Шепотом рассказывали, что Мурад изменился так после смерти своей двоюродной сестры, которую очень любил. Никто даже не подозревал о его связи с Кариной Геворкян, которая раньше жила в Баку, училась с ним в одном классе и с которой они снова встретились в январе прошлого года. Это любовь, которая вспыхнула между ними с новой силой, толкнула их на безумство. Мурад выбирал любую возможность, чтобы уехать в очередную командировку в Москву и встретиться с любимой женщиной. Через несколько месяцев Карина объявила ему, что ждет ребенка. Их общего ребенка. Оба понимали, насколько сложным и почти невозможным будет ее появление в Баку на фоне разгорающегося конфликта в Нагорном Карабахе. Мурад понимал это даже лучше Карины – нетерпимость в соседних республиках достигла своего апогея.

Очевидно, в какой-то момент он просто сорвался. А может, она подсознательно поняла, что их совместное существование невозможно и родившийся ребенок станет большой и больной проблемой для обоих. Поэтому, ничего не сказав Мураду, она приняла решение и сделала аборт. Он узнал об этом только через месяц, когда все уже было сделано. А потом умерла ее бабушка. В состоянии депрессии Карина приняла слишком большую дозу снотворного. А может, сознательно выпила эти таблетки, чтобы никогда больше не просыпаться... Мурад узнал об этом случайно, у соседки, которая встретила его на лестничной клетке. Вот тогда он и поседел за несколько часов. И вернулся в Баку совсем другим человеком.

Теперь, запираясь в своем кабинете, он вспоминал ее голос, улыбку, аромат ее волос, ее шутки, их споры, их совместную поездку в Прибалтику. Работать не хотелось – писать он уже просто не мог. Даже не мог себе представить, что снова сядет за письменный стол, чтобы попытаться что-либо сделать. Кажется, кто-то из поэтов сказал, что после Освенцима нельзя вообще ничего писать, вспомнил Мурад. Может быть, и он в таком же положении сегодня...

Раздался телефонный звонок. Мурад посмотрел на аппарат. Это был правительственный телефон, все еще остававшийся непременным атрибутом секретарей писательского союза. Мурад снял трубку.

– Слушаю вас, – негромко сказал он.

– Здравствуйте, Мурад Рагимович, – услышал он взволнованный голос заведующего отделом кабинета министров. – Нам нужно с вами срочно встретиться.

– Что случилось?

– Мы хотим срочно отправить вас в составе нашей делегации в Киев на переговоры с представителями соседней республики. Там будут по три человека от Азербайджана и Армении. Встреча пройдет под эгидой американцев; они готовы оплатить дорогу, пребывание в отелях и спонсировать вашу встречу.

– Почему американцев? – не понял Керимов.

– Они разработали какой-то проект, – пояснил позвонивший. – От нас поедут трое, в число которых решено включить и вас. С одной стороны, вы секретарь Союза писателей, а с другой – были ранены в Афганистане, прошли войну... Ваша кандидатура согласована с руководством республики... Алло, вы меня слышите?

– Слышу. Когда нужно выезжать?

– Завтра. Билеты мы вам уже купили. Предупредите семью, что задержитесь в Киеве на два дня.

– У меня нет семьи, – сдержанно ответил Керимов.

– Извините, – пробормотал заведующий, – я не знал, что вы холостой.

На следующий день Мурад вместе с двумя другими членами делегации вылетел в Киев. Вместе с ним на встречу отправили бывшего мэра Баку Каракашлы и бывшего секретаря парткома крупного завода Гусейнова, который работал теперь в Комитете защиты мира. Их встретили в аэропорту и привезли в гостиницу. Уже вечером состоялась первая встреча. Руководителем армянской делегации был Феликс Мамиконян, который оказался удивительно интересным человеком – с ним можно было вести любые дискуссии.

Американцы прислали сразу пять наблюдателей, трое из которых очень неплохо говорили по-русски. Их интересовали не только отношения между двумя республиками, но и личное мнение каждого из участников переговоров. При этом все выступавшие высказывались за мирное разрешение конфликта. Но у каждой стороны было свое видение проблемы. Азербайджанцы считали, что Нагорно-Карабахская автономная область должна самоопределяться в рамках их государства, тогда как армянская делегация настаивала на безусловном суверенитете области и создании независимого государства.

На следующий день переговоры продолжились. Один из американских экспертов рассказал, что обстановка в Грузии близка к критической. Президент Гамсахурдиа находится в бункере здания Верховного Совета, который штурмуют отряды оппозиции. У всех присутствующих сразу испортилось настроение. Все понимали, что нестабильная обстановка в Грузии так или иначе будет влиять на положение в соседних республиках, и без того находившихся в сложном положении. Но если Азербайджан имел выходы на Россию и Иран через свою сеть железных дорог, то Армения автоматически оказывалась отрезанной, так как сообщение через Грузию не могло осуществляться из-за военного конфликта, а через Азербайджан не функционировало из-за постоянных обстрелов поездов с обеих сторон. При этом складывалась парадоксальная ситуация, когда грузы не могли идти в Армению через Азербайджан и дальше через Армению в Нахичеванскую республику. Оба новых суверенных государства попадали в своеобразную географическую ловушку, из которой не было выхода.

После обеда Мурад спустился вниз позвонить из телефона-автомата, установленного в холле отеля. Там уже кто-то разговаривал. По гортанным крикам и акценту сразу можно было понять, что разговаривает грузин – очевидно, с кем-то из земляков в Тбилиси. Разговор был достаточно эмоциональным.

Мурад увидел подошедшего к нему Феликса.