Кофе и круассан. Русское утро в Париже - Владимир Большаков

Однако даже визуальное знакомство с достижениями француженок по этой части показывает, что особых успехов они здесь не добиваются. Какими бы миниатюрными ни были манекенщицы, как бы эфирно ни выглядели, французский мужчина, если он только полноценен, в женщине ценит прежде всего традиционные достоинства. Поэтому у символа Франции – Марианны, для которой позировали и Брижит Бардо, и Мирей Матье, и да мало ли еще кто, бюст столь же крепок и высок, как и у юных русалок, без стеснения демонстрирующих свою грудь на всех пляжах Франции.

Но вот к старости господин и госпожа Дюпон, в отличие от американцев и американок, редко достигают таких габаритов, под которые не подберешь ни одного платья даже в магазине фирмы «Толстяк». Полнота здесь признак вовсе не обеспеченности (это у нас только от Азии пошло, что «полная» и «упитанная» – синонимы), а, наоборот, бедности. Чтобы поддерживать себя в форме, нужно соответственно и питаться, вводить в ежедневное меню соки, фрукты, овощи, легкое, без жира, мясо, разную рыбу, моллюсков и дичь, обезжиренные молочные продукты и т, д, и т. п. А это стоит недешево. Биопродукты по цене в полтора-два раза дороже, чем такие же в супермаркете.

Я уже не говорю о кремах и лосьонах для похудения, особом мыле для более изящных бедер и шампунях для упругости живота. Все это, понятно, требует денег, специальных статей в семейном бюджете, к которому французы относятся с величайшим почтением. В каждой семье он разный, соответственно доходам и социальному положению, но счет деньгам знает каждый француз. Раз уж речь зашла о доходах, оговоримся: тут термин «средний француз» не подходит. Статистика всегда превращается, по известному выражению, в «великого лжеца», как только принимается усреднять доходы бедных и богачей.

Реальная картина такова. Всего 1 процент французов владеет 30 процентами национального богатства, а 10 процентов – 60 процентами того же богатства. Причем львиная доля принадлежит 1 030 самым богатым людям. Во Франции 16 миллиардеров и 100 тысяч крупных семейных состояний, обладатели которых и составляют те самые сверхпривилегированные 10 процентов.

10 же процентов самых бедных семей обладают всего 0,03 процента национального богатства.

Между этими двумя полюсами чудовищного богатства и крайней бедности существует своего рода «слоеный пирог» социального неравенства. Если состояние наследника авиационной империи Марселя Дассо, его сына Сержа Дассо оценивается в 7–7,5 миллиарда франков, а банкира Э. Ротшильда – в 2,5 миллиарда франков, то никому не известный месье Дюпон, оказавшийся в самом низу социальной пирамиды французского общества, живет от зарплаты к зарплате и до конца своей жизни выплачивает бесконечные кредиты.

1 процент французов зарабатывает свыше 100 тысяч евро в месяц. А 15 процентов французов получают доход вдвое меньше среднего на душу населения и, по оценкам Европейской экономической комиссии, живут ниже уровня бедности. Их ни много ни мало 8 миллионов человек. Около миллиона из них, в основном это иммигранты, ведут просто полуголодное существование. Но есть и весьма внушительный, обеспеченный «средний слой». Появление его обусловлено переменами в структуре активного населения Франции. Картина такова: 60 процентов работающих французов заняты в административно-управленческой сфере, научной, системе образования, сфере обслуживания, 32,2 процента – в промышленности и лишь 7,8 процента – в сельском хозяйстве. Высшая шкала доходов приходится как раз на первые 60 процентов. Там сосредоточено наибольшее количество специалистов с высшим образованием (всего 7,5 процента населения Франции имеет дипломы вузов). Это категория привилегированная, доходы которой в пять-шесть раз, а у руководителей предприятий в десятки раз – выше, чем у рядовых работников. Поэтому месье Дюпон во всей своей многоликости протягивает ножки по одежке. В среднестатистическом варианте это выглядит так. В типичном семейном бюджете французов 21,1 процента расходов идет на питание, 6,3 процента – на при обретение одежды, 17,5 процента – на оплату жилья, 9 процентов на приобретение предметов домашнего обихода. Расходы на врачей и лекарства составляют 13,2 процента, на транспорт – 13,8 процента, на развлечения – 6,4 процента и другие нужды – 12,7 процента.

Если питаться в семье, а на работу брать бутерброды, что во Франции в общем-то не принято, то можно на еде сэкономить. Питание относительно дешево, особенно фрукты, овощи, молочные продукты, хлеб. Мясо уже дороже – по рыночным ценам, которые, как правило, ниже цены в больших универмагах, говядина стоит от 10 до 30 евро за килограмм в зависимости от сорта. Но месье Дюпон «прогорает» во время обеденного перерыва, когда обедает в брассри или дешевом ресторане. А если он еще и вечером посидит там с друзьями, то в бюджете у него тут же образуется весьма заметная брешь.

Статья расходов на одежду постоянно сокращается. Объясняется это не только равнодушием к моде (лишь пять процентов французов следит за ней внимательно, а 52 процента почти или вовсе не обращают внимания, как они одеты), но и дороговизной. Часто в Париже и других городах можно увидеть внешне явно небедных людей, роющихся в «развалах» одежды на распродажах в поисках чего подешевле. Особенно трудно одевать детей: детские джинсики, например, даже если они пошиты на ребенка трех лет, стоят столько же, сколько «взрослые», а платьице для девочки пяти-шести лет – столько же, сколько платье для мамы.

Многие мужчины во Франции имеют всего лишь один костюм, пару рубашек «на выход» и куртку на непогоду. А так чаще – джинсы, майка, свитерок. Шапок и дубленок, как правило, французы не покупают: зима здесь мягкая. И только в последнее время, когда зачастили морозы многие стали запасаться шапками, причем в моде наши армейские ушанки, и теплыми шарфами.

Квартиру снять, особенно в Париже, и сложно, и дорого. В зависимости от престижности района однокомнатные квартиры дешевле, чем за 400–500 евро в месяц не снимешь. В пригородах подешевле, но там француз, если он работает в Париже либо другом большом городе, прогорает на транспорте.

Расходы на лечение выросли во Франции за 12 лет – с 1974 по 1986 год – в шесть раз, а с 1986 по 2002 – втрое. И если бы не довольно мощная система социального страхования, месье Дюпон просто разорился бы. Простой визит к врачу-специалисту обходится в 50–60 евро. Во столько же и установка одной пломбы на зуб без удаления нерва. Только на лекарства французы тратят около 250 евро в среднем в год на человека. Для сравнения укажем, что минимальная заработная плата достигла во Франции к началу XXI века 1 тысячи евро, а минимальное пособие по безработице – 500 евро в месяц.

Стремление сэкономить каждый сантим, приобрести что-то в дом, просто свести концы с концами приводит и к тому, что французы становятся домоседами. Только 49 процентов говорят, что раз в год бывают в кино, 21 процент – на концертах, лишь 15 процентов раз в год бывают в театре. То же и с путешествиями. Несмотря на то, что во Франции насчитывается около 25 миллионов автомобилей (правда, большинство из них «в возрасте» от 5 до 20 лет), 54 процента французов никогда не покидают дома на время уик-энда и только 20 процентов выезжают куда-нибудь раз в месяц. Бензин дорог, как и техобслуживание. К тому же на дорогах Франции, даже столь великолепно ухоженных и разветвленных, погибают около 10 тысяч человек в год.

Зачем рисковать, когда и дома хорошо? Тем более что дом, семья для француза – не только его крепость и тыл, но и едва ли не смысл существования. Иметь свой дом – мечта каждого. Во Франции 12 миллионов личных домов, в которых проживает 54 процента населения страны. Домоседство, а у многих и одиночество привели к тому, что во Франции в конце 90-х годов насчитывалось 33 миллиона домашних животных, из них 9 миллионов собак, 7 миллионов кошек, 9 миллионов птиц, два миллиона кроликов и т. д. Больше их в частных домах (80 процентов) и меньше – в квартирах. В год на содержание этой «второй Франции» идет 5 миллиардов евро. Вторая страсть французов – это разведение цветов, декоративных кустарников и тропических растений. Все это тоже обходится в немалую сумму, как и постоянное «усовершенствование» среднефранцузского дома за счет новинок бытовой и электронной техники.

В том, что касается социального поведения месье Дюпона, то здесь детерминантой для него давно уже стало самосохранение. И в этом отношении современный француз, по классическому определению Александра Зиновьева, – идеальный «западноид». Как гражданин общества потребления, он, конечно, научился жить в кредит, но всегда будет стремиться выполнить завет Наполеона Бонопарта, который исповедовал нехитрую мудрость корсиканского крестьянина: «Для того чтобы быть счастливым, надо, прежде всего, не влезать в долги, а, во вторых, тратить не больше двух третей своего дохода, остальное откладывать. И уметь соизмерять свои вкусы и потребности со своими средствами…» Вот почему разговоры о деньгах и о том, как их зарабатывать, тратить и укрывать от налогов, французы предпочитают любой политике.