Карнакки - охотник за привидениями - Уильям Ходжсон

Я упомянул ему о собственном недоумении в отношении того, что механизм был приведен в действие перед службой, во время которой получил ранение дворецкий; поскольку, если я правильно все понял, сэр Альфред имел привычку каждый вечер заново готовить свою ловушку и разряжать ее по утрам еще до того, как кто-нибудь мог войти в капеллу. Мистер Джордж ответил мне, что его отец, должно быть, по забывчивость насторожил капкан слишком рано, и это привело к едва ли ставшей фатальной трагедии.

Вот, собственно, и все. Я не думаю, чтобы старый джентльмен действительно сошел с ума. Скорее причины всему нужно видеть в ипохондрии, постоянных размышлениях о смерти жены и в глубоком одиночестве. Молодой Джарнок рассказал мне, что отец его подчас проводил за молитвой в капелле часы за часами.

— Но вы так и не рассказали нам, каким образом вам удалось обнаружить секрет, — проговорил я от лица всех четверых.

— Ах, это! — произнес Карнакки. — Сравнивая фотоснимки, я обнаружил, что левый столбик у двери на снимке, полученном днем, кажется толще, чем на отснятом при свете вспышки. Это навело меня на мысль о том, что здесь следует поискать механическое устройство и не морочить себе голову никакими привидениями. Я принялся изучать столб и немедленно обнаружил причину. Это оказалось достаточно просто, как только я натолкнулся на правильный след.

— Кстати, — продолжил он, вставая и подходя к каминной доске, — возможно, вас заинтересует сам Горестный кинжал. Молодой Джарнок проявил любезность и подарил мне его в качестве маленькой памятки о приключении.

Карнакки передал кинжал нам и, пока мы разглядывали его, набил и раскурил свою трубку, не забыв предупредить нас между затяжками, чтобы мы ни в коем случае не предавали историю огласке.

— Видите ли, — сказал он, — мы с молодым Джарноком привели механизм в нерабочее состояние, и я увез с собой кинжал; так что всю историю можно спокойно замять, особенно потому, что дворецкий уже на ногах.

— Однако, — продолжил Карнакки с суровой улыбкой, — на мой взгляд, капелла не должна расстаться со своей репутацией опасного места… не правда ли? Такого, чтобы в нем можно было хранить драгоценности. Что касается старого сэра, я порекомендовал, чтобы к нему приставили надежного слугу. Это самое лучшее, что можно сделать в такой ситуации.

— Однако, Карнакки, вы еще не ответили на два вопроса, — заметил я. — Что, по вашему мнению, вызвало два металлических звука, которые вы слышали, находясь в темной капелле? И негромкие шаги вы считаете настоящими или порожденными вашей напряженной фантазией?

— Насчет звяканья не могу сказать ничего определенного, — ответил он. — Оно приводит в недоумение и меня самого. Могу только предположить, что это чуть подалась приводящая в движение столбик пружина. Поскольку к ней было приложено изрядное усилие, она действительно могла бы стать источником металлического звука. А всякий негромкий звук далеко слышен в полной темноте, когда посреди ночи ты думаешь о… привидениях. Надеюсь, вы согласитесь со мной?

— Да, — сказал я. — А как насчет прочих звуков?

— Ну, что ж, их можно объяснить тем же самым, то есть чрезвычайной тишиной. Это могли быть вполне обыкновенные звуки, которые при обычных условиях так и остались бы незамеченными… или порождения моей фантазии. Невозможно сказать. Что касается шелеста, я почти уверен в том, что его произвела соскользнувшая ножка треноги моего аппарата, и если она чуть поехала, то при этом могла свалиться и крышка объектива, которая, конечно, стукнулась бы при этом об пол. Во всяком случае, в таком объяснении я попытался уверить себя самого.

— А кинжал был на месте в ту ночь, когда вы впервые вошли в капеллу? — поинтересовался я.

— Нет, я принял крестообразные ножны за само оружие.

Я кивнул.

— А теперь, ребята, — проговорил Карнакки, — выметайтесь: я хочу спать.

Мы поднялись, обменялись с Карнакки рукопожатиями и вышли в ночь, направляясь каждый к своему дому; и по пути каждый из нас размышлял об услышанной странной истории, ибо воистину странна каждая подлинная повесть! Очень странна!

Врата Чудовища

Согласно обыкновению, получив от Карнакки открытку с приглашением явиться к обеду и выслушать новую историю, я поспешил явиться в дом № 427 по Чейни Вок и нашел, что трое других его приятелей, которых всегда приглашали на эти увлекательные встречи, уже собрались там. И по прошествии каких-то пяти минут Карнакки, Аркрайт, Джессоп, Тейлор и я уже приступили к всегда приятному занятию — обеду.

— Похоже, что на сей раз вы отсутствовали недолго, — заметил я, доедая суп и на мгновение позабыв о том, что Карнакки терпеть не может даже самых поверхностных расспросов на тему предстоящего рассказа — до тех пор, пока сам не приготовится к нему. Тогда он не будет цедить слова.

— Недолго, — бросил он короткую реплику; и я переменил тему, заметив, что покупаю очередное ружье, на каковую новость он отозвался вполне разумным кивком и улыбкой, в которой я усмотрел искреннее понимание предпринятой мной преднамеренной смены темы разговора.

Потом, когда обед завершился, Карнакки с трубкой в руке уютно устроился в своем объемистом кресле, и уже без всяких предисловий приступил к теме:

— Как недавно подметил Доджсон, я отсутствовал недолгое время и по вполне разумной причине — поездка моя оказалась на сей раз недалекой. Боюсь, что точный адрес мне не следует называть; однако место это находится менее чем в двадцати милях отсюда, и если переменить имя, истории это не испортит. И какой истории! Одной из наиболее странных среди тех, на которые мне когда-либо приходилось наталкиваться.

— Пару недель назад я получил письмо от человека, — назовем его Андерсоном, — попросившего меня о встрече. Я назначил ему время, и когда мой гость пришел, выяснилось, что он хочет, чтобы я провел расследование и выяснил, что можно сделать с застарелым — и слишком уж подлинным — случаем того, что по его определению называлось словом «наваждение». Он предоставил мне все необходимые подробности, и, поскольку случай явно собирался стать уникальным, я решил взяться за дело.

Через два дня, вечером, я подъехал к дому. Сооружение оказалось весьма старым и располагалось оно особняком, на собственных землях. Оказалось, что Андерсон оставил у дворецкого письмо с извинениями за собственное отсутствие, предоставляя тем самым дом в мое распоряжение, насколько это могло помочь моему расследованию. Дворецкий определенно знал цель моего визита, и я старательно порасспросил его за обедом, который пришлось вкушать в одиночестве. Этот старый и привилегированный слуга знал историю Серой комнаты во всех деталях.