"Та самая Аннушка". Часть первая: "Аннушка и ее Черт" (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич

А потом стена исчезла.

Позже я пытался выяснить что-нибудь о прежнем собственнике гаража, но не преуспел. В администрации пожимали плечами — пропал куда-то, наследников не было, гараж выставили на продажу, никто не хотел брать, потому что кому сейчас нужен гараж в окраинном Гаражище? Всем подавай возле дома. С тех пор у кооператива дважды менялось юрлицо, документов не сохранилось. Один дед из сторожей припомнил, что вроде был «какой-то парень бородатый, занимался ремонтом, ездил на УАЗе, потом куда-то делся». Вот и всё.

В ту ночь я оказался на берегу моря. Луна светила на башню с неприличным по форме куполом, пахло солью и сухой травой, шумел прибой, вскрикивали ночные птицы. Я вытащил туда спальник, расстелил его на земле и уснул. Впервые за долгое время — без снов.

Утром осмотрелся. Башня из чёрного матового камня, дверной проём и окна на стенах обозначены, но представляют собой ту же каменную поверхность, которую мне не удалось даже поцарапать. Если туда и был какой-то вход, найти его мне не удалось. Но может быть, вся она представляет собой сплошной каменный массив. Я почему-то ни на секунду не усомнился, что попал в другой мир, а в другом мире глупо искать ту же логику. Может быть, в нём принято строить вот такие странные штуки. Зачем-нибудь или просто так. Можно подумать, у нас мало всякой нелепой фигни.

Во внутреннем дворике нашёл до боли знакомые следы военного быта — брошенные и успевшие проржаветь бочки из-под солярки, упавший в траву каркас палатки, старые караульные вышки, пустые ящики из-под бэка, ржавые консервные банки и небрежно прикопанные упаковки от сухпайков. Тут явно какое-то время стояли наши военные. Судя по датам на упаковках, лет десять назад. Наверное, тогда здесь было что охранять, но сейчас — нет.

Парадоксальным образом это меня успокоило: «Родина знает». Мне не надо куда-то идти, кому-то рассказывать — те, кому положено, в курсе. Я искупался в море и вернулся в гараж.

Удивительно, но сны на какое-то время пропали — война больше не ломилась ко мне в голову. Наверное, осознание того, что миров множество, всё изменило. Не знаю, почему. На самом деле, какая-нибудь Африка — точно такой же другой мир, с другими людьми, обычаями и раскладами, и это никак не влияет на наше восприятие собственных проблем. Война, которая сожрала мою ногу и надкусила башку, длилась годы, но половина мира не нашла бы на карте, где она идёт. Прошлая война считалась Мировой, но затрагивала едва ли десять процентов его населения — миллионы людей родились, выросли, состарились и умерли, так о ней и не узнав. Мы слишком преувеличиваем свою значимость, считая наши проблемы всемирными, но даже один мир — это очень много всего. Тем не менее, в моей голове что-то со щелчком переключилось. Всё то, что не давало мне жить, оказалось вдруг очень мелким в масштабе бесконечного Мироздания.

Не знаю, куда и зачем ходил через эту дверцу предыдущий владелец гаража. Сначала я думал, что она ведёт только к морю и башне, но однажды, возвращаясь в гараж, открыл её как-то иначе и вышел в развалинах сарая в каком-то вымершем селе. Кажется, это был наш мир — во всяком случае, телефон поймал сеть, как ни в чём не бывало. Я понял, что это работает как-то иначе, и начал экспериментировать. Сначала ничего не получалось: из гаража открывалось море, от моря — либо гараж, либо руины сарая в селе. Море мне нравилось, сарай — нет, но бесполезны были оба. Я был уверен, что хожу где-то рядом с решением, которое откроет мне дорогу дальше, но нашёл его далеко не сразу.

В то время волонтёрское движение начало угасать, и работы у меня становилось меньше. Причин тому было несколько: люди устали, у людей было мало денег, всем стало очевидно, что эта история будет длиться ещё годы, а мы, если и приближаем победу, то не соразмерно нашим усилиям. Кроме того, государство, чем дальше, тем больше не помогало, а ставило палки в колёса, давая понять, что больше не радо нашей активности. Проверки грузов, проверки финансов, блокировка счетов, внезапные налоговые претензии, требования доказать, что это не коммерческая деятельность, бессмысленные и немотивированные запреты, какие-то пустые придирки на ровном месте… В прессе началась кампания, где волонтёров чуть не поголовно выставляли жуликами, банки не пропускали переводы, граждан убеждали, что жертвовать надо только специально аккредитованному госфонду. Ведь каждый знает, что уж в госфонде-то точно никто ни копейки не сопрёт! Оптимисты говорили, что это признак того, что государство, наконец, всё возьмёт в свои руки, пессимисты — что кто-то просто хочет сесть на денежные потоки, реалисты молча качали головами и сворачивали свою, внезапно ставшую токсичной, деятельность. Ко мне в гараж пришла полиция и велела предъявить какие-то сертификаты, пожарные и санитарные заключения, лицензии и справки о налоговых отчислениях… Все мои заверения, что это не коммерческий автосервис, а волонтёрский проект, демонстративно игнорировались. Более того, мне жирно намекнули, что могут обвинить в разборке краденых машин, потому что мало ли, откуда мне гонят на ремонт эти самые внедорожники? Придраться было несложно — большинство машин не оформлялись как следует, максимум — рукописный договор или доверенность. На кой чёрт бумаги машине, которая сгинет в прифронтовой полосе? По полицейским было видно, что им неловко так прессовать ветерана-инвалида, и что всё они прекрасно понимают, но служба есть служба.

Гаражный сервис пришлось закрыть, и у меня появилось много свободного времени. Личная жизнь не сложилась — женщин, которые настолько отчаялись, что готовы рассмотреть вариант одноногого нищего отставного солдата, сложно встретить в гаражах.

В сторону моря гараж открывался в полуразваленном каменном строении — две с половиной стены и крыша. Я решил его восстановить, благо камни все в наличии, просто осыпались. Приволок несколько мешков пескоцементной смеси, корыто для раствора, натаскал воды и сложил стены обратно. Зачем? Дело шло к зиме, погода портилась, ночевать просто на берегу стало некомфортно, и я решил, что построю себе этакую простенькую хижинку. Оконные рамы со стёклами притащил с помойки, дверь взял с того сарая, что в деревне, печку сварил сам из железа, обложил камнем. Мебели старой надарили соседи, по гаражам много у кого мебель валяется. Вышло, как ни странно, даже уютно. Берлога холостяка, как есть. И вот там-то у меня внезапно получилось. Выяснилось, что эту дверь я могу открыть не только на берег, но и в новый мир. Не знаю, в чём причина, — не то само строение было непростое, не то дверь от сарая оказалась волшебная, не то я натаскался. Но однажды, ничего такого не думая, я собрался прогуляться по берегу, поискать выброшенный волнами плавник для печки. Толкнул рассеянно дверь, вышел и застыл в изумлении — передо мной открылся абсолютно незнакомый пейзаж…

— Просто ты, солдат, природный проводник, — перебила меня Аннушка. — Так бывает. Это не всегда проявляется, можно всю жизнь прожить и не узнать, отчего тебя так таращит. Видеть странные сны, мучиться от неясных желаний, ощущать себя в клетке… Тебе повезло — оказался возле настолько нахоженного прохода, что он, несмотря на годы неиспользования, не схлопнулся. Постепенно вы с ними сонастроились, вошли в резонанс — и вот те нате, одним бродягой в Мультиверсуме больше. Как будто их так мало было…

— Тебе виднее, — пожал плечами я. — Дальше слушать будешь?

— Не, извини, — она душераздирающе зевнула, — рассказываешь ты интересно, но я спать хочу. Да и наслушалась таких историй. Как-нибудь в другой раз. Давай ещё по глоточку и на боковую.