Интенсивность (ЛП) - Кеньон Шеррилин

Как и у Грима.

Протяжные вялые движения матери Киприана сильно противоречили ее смертоносной сути. Своей медлительностью она свела многих дураков в могилу. Они никогда не осознавали, насколько быстро она могла разозлиться или нанести удар.

Пока не становилось слишком поздно.

Ее темные волосы ниспадали до талии крупными волнами. Она так контрастно смотрелись на фоне светловолосого, коренастого и мускулистого тела Грима. Когда-то они вместе вели армии по древнему миру, уничтожая всё и всех, с кем соприкасались.

Хорошие были времена.

А почему бы и нет? Они были древними богами Войны и Смерти — первыми всадниками, которые принесли эти концепции в мир людей и демонов. Суматоха и хаос были тем, ради чего они жили, и чего они оба искали с каждым вдохом, втягиваемым в свои не совсем человеческие тела.

Кто-то думал, что только Смерть может победить Войну.

Но Киприан был уверен, что его мать выиграет любую схватку между ними двумя. В этом смысле она могла быть ужасающей. Не говоря уже о том, что она любила обманывать.

Они остановились посреди разговора и уставились на него.

— Что-то не так? — спросила его мать, не пытаясь скрыть раздражения из-за того, что Киприан их перебил. Это имело смысл, учитывая, что она с трудом выносила сына и никогда не умалчивала об этом факте для чьей-либо выгоды.

Особенно Киприана. На самом деле, она изо всех сил старалась закалить его оскорблениями и унижением, чтобы его кожа была толще любой танковой брони на планете. Если бы она не сожгла его более нежные чувства, ему бы следовало закупить акции огнестойкого кевлара.

— Разве ты не чествуешь этого, Мама?

Лагерр заколебалась, после чего толкнула Грима локтем.

— Он прав. Нас обнаружили.

Потирая руку там, где, без сомнения, образовался синяк от ее удара, Грим покачал головой.

— Невозможно. Кроме того, посмотри еще раз. Это просто еще один любопытный зайттегер, который заметил наши последние действия. Не обращайте на него внимания, и он уйдет. Или мы убьем его, если он продолжит. В любом случае, для нас это не имеет значения. Я бы не стал тратить и секунды на то, чтобы беспокоиться об этом.

— Я бы не был так у верен на этот счет. — Из-за неуверенности внутренности Киприана словно завязало узлом. — Что, если этот юный Амброуз нашел другой способ вернуться, чтобы бросить нам вызов?

— И что с того? — мать одарила его терпимой, но раздраженной ухмылкой. — Это было за столетия до твоего рождения. Он не помнит ни тебя, ни свою драгоценную жену, поскольку ни один из вас еще не родился. А в наше время он погиб в бою всего через несколько минут после того, как узнал о твоем существовании. Так что, даже если Амброуз вернется сюда, не о чем предупреждать Ника о будущем, которого он пытается избежать — мы очень старательно его оберегаем. Ни у кого из них нет четкого представления о том, что мы приготовили для них. Наша магия слишком сильна. Даже его маленькая Никода не помнит этого достаточно ясно, благодаря нашим союзникам. Все идет как надо. Поэтому нам не нужно бояться его вмешательства. Он ничего не знает о своей настоящей судьбе или о том, что действительно важно. Поверь мне.

Так она сказала, но Амброуз Малачай уже напортачил, так неожиданно вернувшись в прошлое, и вынудил их рисковать в этой реальности, чтобы исправить внесенные им изменения, которые нарушили их планы.

Изменил мир, в котором Киприан правил как великий повелитель демонов, и исполнил пророчество Малачая, которое оставил его отец. Он не мог позволить своему отцу снова облажаться. Это было то, для чего его растили, и это было то, чего он хотел.

Всё, чего он хотел.

Он указал подбородком на красную сферу на столе возле руки матери. Она была изъята у атлантийского бога Ашерона, когда они победили его в облике Амброуза. С этой сферой у них был доступ ко всем судьбам, поскольку Ашерон был рожден последней судьбой всего сущего.

— Вы всматривались в нее в последнее время?

— Зачем?

— Чтобы убедиться, что все в порядке?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она откинулась на спинку стула с раздраженным взглядом.

— Ты мне не веришь?

Конечно, нет. Единственное, в чем он не сомневался — это ощущение в животе.

Оно было неопровержимым.

Она не была.

Более того, она была расходным материалом.

Поэтому он решил разоблачить ее блеф.

— Ну, если ты так уверена, может, нам всем пойти домой? Почему мы до сих пор живем в этом забытом богом периоде времени, если во вселенной, как вы говорите, все в порядке? Уверен, мы провели здесь достаточно времени.

Свет в ее глазах погас, и улыбка исчезла.

— Не дерзи мне, мальчик. Я твоя мать.

И он ничем ей не был обязан, поскольку ее материнские инстинкты были размером с головку крошечной булавки.

Это заставило Малачая в нем восстать в противостоянии ей.

— Тебе нужно помнить, кто кому служит… Мама. Ты, возможно, подарила мне жизнь, но я позволяю жить тебе. И служить на досуге. — Он взглянул на Грима. — Вам обоим. Поэтому я предлагаю вам поступить так, как вам говорят, и помнить, что хотя я иногда могу быть в шкуре подростка… — Он показал свое настоящее демоническое тело с рогами и крыльями. — Это всего лишь иллюзия. Я Малачай. Полностью сформированный и, в отличие от моего никчемного отца, полностью осознающий, кто я и что я, и все свои способности. И более чем способный уничтожить вас обоих, даже если ваши силы объединить. Не давите на меня. Не переходите мне дорогу. Вы оба мои слуги и не более того.

Его мать, которую, казалось бы, нельзя запугать, поднялась на ноги, чтобы взглянуть на него, в то время как ее дыхание прерывалось резкими, прерывистыми вдохами.

— И тебе лучше, черт возьми, помнить, что даже при всех твоих великолепных способностях, как ты заявляешь, Малачай не может путешествовать во времени без посторонней помощи. — Она окинула его тело не особо впечатленным взглядом. — Даже тот, кто полностью сформирован. У тебя нет других союзников, которые будут работать с тобой по собственному желанию. И ты не знаешь ничего, кроме воспоминаний своего отца. — Она взглянула на Грима, затем усмехнулась Киприану. — Нравится тебе это или нет, мальчик, мы нужны тебе. Так что не угрожай мне снова, если только не хочешь остаться здесь и никогда не достичь того будущего, в которое хочешь вернуться.

В тот момент ему потребовались все силы, чтобы не задушить ее своими же руками. Не вырвать ее холодное сердце и скормить его никчемному идиоту рядом с ней.

Но, к сожалению, она была права. Во всем. Сейчас она нужна ему, нравится ему это или нет. А ему определенно не нравится этот горький привкус желчи во рту.

Тяжело вдохнув, он резко развернулся и вышел из комнаты. Тем не менее, с каждым щелчком каблуков своих боевых ботинок он мысленно представлял их смерти.

И своего отца.

— Твой день приближается, Амброуз. Темнота наступает, и я собираюсь затолкать ее прямо тебе в глотку.

Еще раз.

Память об их предстоящей битве была тем, ради чего он жил. Особенно после того, как ему пришлось терпеть этот примитивный период времени. Да уж, удивительно, что человечество смогло выживать столько времени. Почему все были так расстроены его искоренением, было непонятно.

Честно говоря, он оказал им всем услугу, стерев с планеты всю человеческую нечисть. За это ему полагалась медаль.

Сделали ли они это?

Нет. Вместо этого неблагодарные звери отправили Ареля назад во времени, чтобы остановить его.

Киприан склонил голову, прислушиваясь к разговору своей матери с Гримом.

— Кажется, он слишком сильно выпрыгивает из своих штанишек.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Шшш! — рявкнула его мать. — Он тебя услышит.

— Какая нелепость. Мы были всадниками Апокалипсиса. Избранными ушумгаллу! Ты была Шарру-Тахазу, а я Шарру-Намуш. А теперь…

— Мы вновь оседлаем наших коней. Мой отец почти мертв. Все, что нам нужно сделать, это убедиться, что временная шкала останется такой, как должна, и вернется к нашему временному периоду. Как только Нуар станет слабее, мы сможем взять его кровь и использовать ее против Киприана, чтобы привязать его к нам. Как только мы это сделаем, все будет под контролем. Наберись терпения, любовь моя.