Бешенство - Герритсен Тесс

Тоби взяла обычный регистрационный бланк и начала писать, используя стандартные медицинские сокращения: ОПС — основные показатели стабильны; ЗОКР — зрачки одинаковые, круглые, реагируют на свет.

— Тоби! — позвала Вэл из-за шторы. — Я дозвонилась сыну господина Слоткина, он на линии.

— Иду, — отозвалась Тоби.

Она повернулась, чтобы отодвинуть занавеску. Тоби не знала, что по другую сторону от шторы стоит мобильный реанимационный набор. Она задела поднос; стальная кювета с грохотом упала на пол.

Тоби нагнулась, чтобы ее поднять, и в этот момент услышала за спиной другой звук — странное ритмичное постукивание. Она посмотрела на каталку.

У Гарри Слоткина подергивалась правая нога.

«У него припадок?»

— Господин Слоткин! — позвала Тоби. — Посмотрите на меня. Гарри, посмотрите на меня!

Взгляд мужчины сосредоточился на ее лице. Он все еще был в сознании, все еще мог реагировать на ее указания. Губы его двигались, неслышно складывая слова, но никаких звуков слышно не было.

Внезапно подергивание прекратилось, теперь нога лежала спокойно.

— Гарри!

— Я так устал, — пожаловался он.

— Что это было, Гарри? Вы пытались пошевелить ногой?

Он закрыл глаза и вздохнул:

— Погасите свет.

Тоби хмуро поглядела на пациента. Так что же это было — припадок? Или попытка высвободить привязанную лодыжку? Сейчас он выглядел совершенно спокойным, обе ноги лежали неподвижно.

Доктор отодвинула штору и подошла к сестринскому посту.

— Его сын на третьей линии, — сообщила Вэл.

Тоби взяла трубку.

— Алло! Господин Слоткин? Это доктор Харпер из клиники Спрингер. Вашего отца только что привезли к нам в отделение неотложной помощи. Похоже, он не пострадал, однако…

— Что с ним?

Тоби умолкла, озадаченная резкостью в голосе Дэниела Слоткина. Что это, раздражение? Или страх? Она спокойно ответила:

— Полиция нашла его в парке и привезла сюда. Он взволнован и растерян. Никаких очаговых неврологических проблем я не нахожу. Он не страдал болезнью Альцгеймера или какими-то другими заболеваниями?

— Нет. Нет, он никогда не болел.

— И слабоумия у него тоже не было?

— Отец соображает лучше меня.

— Когда вы последний раз видели его?

— Не знаю. Несколько месяцев назад, наверное.

Тоби выслушала это молча. Дэниел Слоткин проживает в Бостоне, то есть менее чем в сорока километрах отсюда. Не то расстояние, которым можно было бы объяснить нерегулярность встреч отца и сына.

Словно почувствовав ее незаданный вопрос, Дэниел Слоткин добавил:

— У моего отца очень насыщенная жизнь. Гольф. Ежедневный покер в местном клубе. Нам не всегда удается выбрать время для встречи.

— И несколько месяцев назад он был в ясном рассудке?

— Можно сказать и так. Когда я в последний раз виделся с отцом, он прочитал мне лекцию по инвестиционной стратегии. Все, от фондовых опционов до цен на сою. Даже для моей головы это чересчур.

— Он принимал лекарства?

— Насколько я знаю, нет.

— Вам известно имя его врача?

— Он посещал специалиста в частной клинике, что находится в Казаркином Холме, где он и живет. По-моему, фамилия доктора Валленберг. Послушайте, и насколько же не в себе мой отец?

— Полиция нашла его на скамейке в парке. Он снял с себя всю одежду.

Последовало долгое молчание.

— Боже.

— Я не вижу никаких внешних повреждений. Раз вы говорите, что слабоумия у него не было, значит, мы имеем дело с чем-то другим. Возможно, с микроинсультом. Или какие-то проблемы с обменом веществ.

— С обменом веществ?

— Например, повышенный уровень сахара в крови. Или пониженный уровень натрия. Оба эти фактора могут вызвать расстройство сознания.

Она услышала, как человек на том конце провода глубоко вздохнул. В этом звуке чувствовалась усталость. И возможно, разочарование. Пять часов утра. Разбуди любого в такое время да такими новостями — что ж удивляться утомленному тону.

— Было бы хорошо, если бы вы смогли приехать, — сказала Тоби. — Возможно, знакомое лицо его успокоит.

Молчание.

— Господин Слоткин!

— Видимо, придется, — вздохнул он.

— Если кто-то другой из членов семьи может это сделать…

— Больше никого нет. В любом случае он будет ожидать, что я появлюсь. Чтобы убедиться, что все делается правильно.

Тоби повесила трубку. В последних словах Дэниела Слоткина ей почудилась некая угроза: «убедиться, что все делается правильно». А почему, интересно, она должна была что-то сделать неправильно?

Она снова сняла трубку и, набрав номер клиники Казаркин Холм, оставила сообщение, что их пациент Гарри Слоткин находится в отделении неотложной помощи с расстройством сознания. Затем она позвонила на пейджер технику рентгенкабинета.

Через минуту тот перезвонил из дома, его сонный голос звучал неуверенно:

— Это Вине. Вызывали?

— Это доктор Харпер из неотложки. Нужно, чтобы ты пришел и немедленно сделал компьютерную томографию.

— Как зовут пациента?

— Гарри Слоткин. Мужчина, семьдесят два года, с острым расстройством сознания.

— Хорошо, буду через десять минут.

Тоби повесила трубку и уставилась на свои записи. «Что я просмотрела? — размышляла она. — Что еще мне надо проверить?» Она мысленно перебрала причины, которые могли бы вызвать приступ слабоумия. Инсульты. Опухоли. Внутричерепные кровотечения. Инфекции.

Она еще раз взглянула на основные показатели. Модин записала оральную температуру 37,9. Жара нет, но все-таки выше нормы. Ему нужно будет сделать пункцию спинного мозга, но уже после томографии. Если там какое-то новообразование, пункция может привести к катастрофическому скачку внутричерепного давления.

Вой сирены заставил ее оторвать глаза от записей.

— Что еще? — сказала Модин.

Тоби вскочила и уже ждала у входа, когда, продолжая истошно завывать, подкатила «скорая».

— У нас тут экстренная! — закричал водитель.

Все рванули выгружать носилки. Тоби бросила взгляд на тучную женщину: ее лицо было бледным, рот полуоткрыт; эндотрахеальная трубка уже была закреплена на месте.

— У нее по дороге упало давление… Мы подумали, что лучше заскочить сюда, чем ехать дальше в Ханеман…

— Что с ней? — рявкнула Тоби.

— Нашли на полу. Инфаркт шесть недель назад. Муж сказал, она принимает дигоксин…

Они поспешно вкатили пациентку в отделение. Водитель неловко продолжал давить ей на грудь, что было очень неудобно на ходу. Наконец свернули в травмпункт. Вэл шлепнула по выключателю. Слепящий верхний свет залил все вокруг.

— Так, все тут? Беремся… Она большая. Осторожно с капельницей! Раз, два, три, взяли!

Одним плавным движением четыре пары рук переложили пациентку с каталки на стол. Никому не надо было говорить, что делать. Несмотря на кажущуюся неразбериху экстренной ситуации, в хаосе был свой порядок. Водитель снова начал непрямой массаж сердца. Второй фельдшер продолжал качать в легкие кислород. Модин и Вэл суетились вокруг стола, разматывая трубки капельниц и подсоединяя провода электрокардиографа к кардиомонитору.

— У нас синусовый ритм, — сообщила Тоби, взглянув на экран. — На секунду остановите компрессию.

Водитель перестал жать на грудную клетку.

— Пульс едва прощупывается, — сказала Вэл.

— Увеличь напор в капельнице, — велела Тоби. — Давление есть?

Вэл перевела взгляд с манжеты:

— Пятьдесят на ноль. Допамин капать?

— Неси. Возобновите компрессию.

Водитель положил скрещенные ладони на грудину и снова начал ритмичные надавливания. Модин метнулась к столику с набором инструментов для неотложной помощи и вытащила шприцы и ампулы.

Тоби шлепнула стетоскоп на грудь пациентки и прослушала область сначала правого легкого, затем левого. С обеих сторон улавливались отдаленные звуки дыхания. Это означало, что трубка стоит правильно и воздух в легкие поступает.

— Приостановите надавливания, — попросила она и передвинула стетоскоп к сердцу.