Бешенство - Герритсен Тесс

— В моем возрасте лучше довольствоваться маленьким, толстым и богатым.

Охранник Арло пропел тенорком:

— Эй, а у меня есть два из трех названных качеств!

— А еще у тебя есть жена, — одернула его Модин.

— Ну, Тоби! Загадай желание!

— Да, загадывай!

Тоби села перед тортом, остальные четверо столпились вокруг нее, хихикая и толкаясь, словно расшалившиеся дети. Они были ее второй семьей, их роднила не кровь, а годы совместной и очень непростой работы в неотложке. Арло прозвал их ночную смену «Отрядом нянечек». Модин, Вэл и госпожа доктор. И Бог в помощь мужику, который явится к ним с жалобой на урологические проблемы.

«Желание, — подумала Тоби. — Чего я хочу? С чего бы начать?» Она втянула побольше воздуха и дунула. Под взрыв аплодисментов все свечи погасли.

— Отлично! — похвалила Вэл и начала вытаскивать свечки.

Внезапно она взглянула в окно. Все непроизвольно посмотрели туда же.

Полицейская машина, мигая синим маячком, вкатила на парковку.

— У нас клиент, — заметила Модин.

— Что ж, — вздохнула Вэл. — Девушкам пора поработать. А вы, мальчики, глядите, не слопайте весь торт в наше отсутствие.

Арло наклонился к Морти и шепнул:

— Да ладно, девчонки все равно вечно на диете…

Тоби повела подчиненных в холл. Едва женщины подошли к стойке приемной, как автоматические двери отделения неотложной помощи разъехались.

На пороге возник молоденький полицейский.

— Эй, мы тут подобрали одного старикана, он у нас в машине. Слонялся по парку. Не хотите взглянуть на него, дорогие дамы?

Тоби последовала за полицейским на парковку.

— Он ранен?

— Вроде нет. Но явно не в себе. Алкоголь я не унюхал, так что, думаю, это Альцгеймер. Или диабетический шок.

Отлично, подумала Тоби. Полицейский, который возомнил себя врачом.

— Он в сознании?

— Да. Он там, на заднем сиденье.

Полицейский открыл заднюю дверь патрульной машины.

Совершенно голый человек с тонкими ручками и ножками сидел, сжавшись в комок и мотая лысой головой из стороны в сторону. Он что-то бормотал себе под нос, Тоби не смогла разобрать слова. Что-то вроде «пора ложиться спать».

— Нашли его на скамейке в парке, — сообщил второй полицейский, который выглядел еще моложе своего партнера. — Тогда на нем еще было белье, но он снял его в машине. Остальную одежду мы нашли в парке, она на переднем сиденье.

— Хорошо, давайте отвезем его в помещение. — Тоби кивнула Вэл; та уже стояла с креслом на колесах.

— Давай, приятель, — подбодрил мужчину полицейский, — эти милые дамы о тебе позаботятся.

Но тот, еще крепче обхватив себя руками, принялся раскачиваться на своей худосочной попе.

— Не могу найти пижаму…

— Мы дадим вам пижаму, — пообещала Тоби. — Вы пойдете с нами внутрь, сэр. Мы подвезем вас на этом кресле.

Старик медленно повернулся и уставился на нее:

— Но я вас не знаю.

— Я доктор Харпер. Давайте-ка я помогу вам выйти из машины.

Она протянула ему руку.

Он воззрился на ее ладонь так, словно никогда не видел ничего подобного. Но в конце концов тоже потянулся к ней. Тоби обхватила его за талию и помогла вылезти из машины. Ощущение было такое, словно тащишь вязанку хвороста. Вэл подскочила с креслом — очень вовремя, поскольку ноги у мужчины начали подкашиваться. Его усадили в кресло, поместив голые ступни на специальную подставку. Вэл покатила его в приемный покой. Тоби вместе с одним из юных пухлощеких полицейских последовала за ними.

— Что-нибудь о нем известно?

— Нет, мэм. Он ничего нам не сообщил. Но не похоже, что он причинил себе какой-то вред, ничего такого.

— У него есть хоть какое-нибудь удостоверение личности?

— В кармане брюк лежит бумажник.

— Хорошо, нам нужно связаться с кем-нибудь из его ближайших родственников и выяснить, какие у него проблемы со здоровьем.

— Я принесу из машины его вещи.

Тоби прошла в смотровой кабинет.

Модин и Вэл, уже разместившие пациента на каталке, пристегивали его запястья ремнями к боковинам. Он все еще бормотал что-то про свою пижаму и делал неуверенные попытки сесть. Он все еще был голым, если не считать простыни, аккуратно прикрывавшей его бедра. От холода его грудь и руки время от времени покрывались мурашками.

— Он говорит, его зовут Гарри, — сообщила Модин, обертывая манжету тонометра вокруг руки старика. — Обручального кольца нет. Явных синяков тоже. Судя по запаху, ему пора помыться.

— Гарри, — обратилась к нему Тоби. — Вы не пострадали? У вас болит что-нибудь?

— Выключите свет. Я хочу спать.

— Гарри…

— Я не могу спать при этом чертовом свете.

— Давление сто пятьдесят на восемьдесят, — сказала Модин. — Пульс сто, ровный. — Она достала электронный термометр. — Давай-ка, милый. Положим это в ротик.

— Я не голоден.

— А это не едят, дорогой. Нам нужно измерить температуру.

Тоби не стала подходить ближе и несколько секунд разглядывала мужчину со стороны. Он мог двигать всеми четырьмя конечностями; несмотря на худобу, отличался сухой и жилистой мускулатурой, так что, похоже, не голодал. Его гигиеническое состояние — вот что не нравилось Тоби. Щеки старика покрывала по крайней мере недельная седая щетина, под нестрижеными ногтями чернела грязь. И Модин была права насчет запаха. Гарри действительно следовало помыться.

Электронный термометр пискнул, Модин вытащила его изо рта мужчины, посмотрела на датчик и нахмурилась.

— Тридцать семь и девять. Ты нормально себя чувствуешь, милок?

— Где моя пижама?

— Ух ты, у тебя и вправду заело.

Посветив фонариком пациенту в рот, Тоби увидела золотые коронки, их было пять. Взглянув на зубы пациента, многое можно сказать о социально-экономическом статусе человека. Пломбы и золотые коронки — средний класс и выше. Гнилые зубы и плохие десны выдают владельца пустого банковского счета. Либо того, кто смертельно боится зубного. В его дыхании не ощущалось ни алкоголя, ни фруктового запаха, свидетельствующего о диабетическом кетозе.

Осмотр она начала с головы. Ощупав череп, Тоби не обнаружила ни явных трещин, ни шишек. С помощью фонарика проверила реакцию зрачков — все в норме. То же самое можно было сказать о движениях глаз и рвотном рефлексе. Судя по всему, черепные нервы не задеты.

— Шли бы вы отсюда, — сказал он. — Я спать хочу.

— Вы ничего не повредили, Гарри?

— Не могу найти свою чертову пижаму. Вы ее взяли?

Тоби посмотрела на Модин.

— Так, давайте возьмем кровь. На общий анализ, на электролиты, на сахар. Нужно подготовить еще несколько пробирок с красной пробкой для биохимии и токсикологии. А еще нам нужно собрать мочу — видимо, при помощи катетера.

— Есть. — Модин уже держала наготове жгут и шприц.

Вэл придержала руку Гарри, чтобы та взяла кровь. Пациент, казалось, и не заметил, что ему вводили иглу.

— Все в порядке, дорогой, — сказала Модин, заклеивая место укола пластырем. — Ты очень хороший пациент.

— Вы не знаете, куда я положил свою пижаму?

— Я выдам тебе новую, прямо сейчас, подожди минутку. — Модин собрала пробирки. — Я отправлю их с пометкой «Джон Доу».

— Его зовут Гарри Слоткин, — сообщил один из полицейских. Он успел сходить к патрульной машине и теперь стоял в дверях, держа в руках брюки пациента. — Проверил его бумажник. Судя по паспорту, ему семьдесят два, живет в Синичьем переулке, дом сто девятнадцать. Это дальше по шоссе, в Казаркином Холме, том новом районе.

— Ближайшие родственники?

— Здесь есть телефон для экстренных случаев. Некто по имени Дэниел Слоткин. Номер бостонский.

— Я позвоню ему, — предложила Вэл и вышла из комнаты, задернув за собой штору.

Тоби осталась с пациентом. Она продолжила осмотр. Послушала сердце и легкие старика, прощупала брюшную полость и сухожилия. Она постукивала, тыкала и нажимала — ничего особенного не обнаруживалось. Возможно, это просто Альцгеймер, подумала она, отходя на шаг, чтобы как следует разглядеть пациента. Она слишком хорошо знала признаки этой болезни: нарушение памяти, ночные блуждания. Личность распадается, частичка за частичкой. Темнота губительна для этих больных. Стоит дневному свету померкнуть, они теряют зрительный контакт с окружающим миром. Возможно, Гарри Слоткин тоже стал жертвой сумерек: ночные психозы — обычное дело для страдающих Альцгеймером.