Убийство в поезде Минск-Брест - Чиж-Литаш Анна

«Какая-никакая, а зарплата стабильная, форму выдают — не нужно тратить дополнительные деньги на одежду, плюс паек», — постоянно успокаивала она себя.

Лена не любила пассажиров, а едущие купе раздражали ее еще больше. Ароматы изящных духов, дорогая одежда, высокомерные взгляды, мимоходом брошенные в сторону проводницы, мгновенно убивали ее. В свою очередь, она наносила ответный удар: выдавала несвежее белье или приносила чай, который до этого попила сама и разбавила горячей водой. Однажды, не удержавшись, Лена плюнула в кружку обеспеченной пассажирке за то, что та высказала ей претензии по поводу грязного купе.

В свои тридцать пять лет Елена Кудашева поняла для себя следующее: все обеспеченные люди — моральные уроды. Ей не нравилось, как они разговаривали, как вели себя в ее присутствии; их высокомерные взгляды, дорогая одежда и обувь раздражали женщину до потери сознания. Она кричала оскорбления в их адрес на каждом углу, не желая выслушивать аргументы в пользу «потерпевших».

При этом без угрызений совести брала чаевые, оставленные ей этими же людьми. На прощание Елена мило улыбалась им, долго махая рукой вслед, но, как только они скрывались за поворотом, пренебрежительно плевала на землю и исчезала в поезде. Она не могла и не хотела признаться самой себе, что это банальная зависть. Зависть к тому, чего у нее никогда не было.

Докурив вторую сигарету, Елена поправила выбившиеся из туго завязанного хвоста русые волосы и направилась в сторону своего купе.

Полковник, вальяжно растянувшись на купейной полке проводницы, изучал список пассажиров вагона, внимательно вчитываясь в их фамилии, как будто они несли в себе психологический портрет хозяев. В другой руке он держал кружку с чаем, которую ему принесла Лена. И лишь одному богу было известно, как именно она заварила этот чай. Виноградов в счастливом неведении продолжал играть в ребусы с мозгом, томя в неловком ожидании горе-помощников. Валера и Дементий молча смотрели в окно. Полковник приказал им не разговаривать, пока он не разрешит. Дементий, напуганный перспективой остаться без работы или, в лучшем случае, схлопотать выговор, решил молчать и сносить издевки напыщенного пенсионера.

Александр Петрович периодически поднимал глаза и с любопытством изучал молодые лица, на которых отображались лень и полная безучастность.

— Ну что, дети мои, вы готовы к спектаклю?

— К какому еще спектаклю? — пробубнил Дементий.

Полковник сложил руки на выпирающем чуть ли не на полметра животе и вытянул вперед длинные ноги, которые не помешались в ширину прохода.

— Демя, если ты забыл, зачем сюда пришел, то я тебе напомню! Совершено убийство, и ты послан руководством, чтобы начать расследование, а не молчать и пялиться в окно! — от злости усы полковника надулись, как паруса.

— Но вы же сами приказали молчать и не мешать.

— А где твоя инициатива? Где мысли? Я дал вам время подумать, а не спать с открытыми глазами. И не цокай мне тут!

— Я не цокаю. Это случайно вышло.

— Вот и замечательно. Значит, можно пригласить первого подозреваемого, — полковник бросил взгляд в список пассажиров, составленный под диктовку недовольной проводницы. — Что опять не так? — он поднял глаза на Дементия.

— Я уверен, что это не убийство! Вам просто скучно сидеть дома на пенсии. Вот вы и решили поиграть в крутого сыщика, насмотревшись дешевых сериалов по телевизору.

Полковник сделал глубокий вдох, а затем выдох. Не помогло. Глазами он уже давно испепелил наглого Столбцовского опера и был готов рассеять его прах на широких просторах синеокой.

— Давай заключим пари, — полковник наклонился вперед. — Если это убийство и я его раскрываю, то ты увольняешься из органов, а если прав ты — я попрошу твое руководство присвоить тебе досрочно капитана и повысить до старшего опера. Поверь, это в моих силах.

— А не слишком ли вы жестоко с ним, товарищ полковник? — встрял в разговор Валера.

— По-моему, все справедливо. В этом деле он продемонстрирует свою профнепригодность, следовательно, ему больше нечего делать в милиции. Я бы сказал, что ему и сейчас там делать нечего, но пока воздержусь от лишних комментариев. Ну что? Согласен?

Дементий с минуту молчал, а потом, странно улыбнувшись, сказал:

— По рукам.

— Я был уверен, что ты пас. Ты хорошо подумал? — полковник прищурил глаз.

— Хорошо подумал. Моя интуиция меня никогда не подводит, — протягивая руку, сказал Дементий.

— Конечно, не подводит! У тебя же ее нет! — Купе взорвалось заливистым смехом Виноградова, правда, уже через полминуты он сменился кашлем, и полковник успокоился.

14:30

— Итак, кто у нас первый? — он снова вернулся к списку. — Семья Котовских. Какая прелестная фамилия. Виктория Павловна и Евгений Павлович. Сейчас все узнаем.

Полковник спрятал список и жестом показал Дементию, чтобы он пригласил подозреваемых. Старший лейтенант недовольно встал и, шаркая ногами, направился к выходу.

— Ты не мог бы надеть более доброжелательную маску на свое юное, не обремененное интеллектом лицо?

Дементий улыбнулся и попытался сделать важный вид.

— Оставь как было, — махнул рукой полковник. — Так ты похож на сумасшедшего.

Дементий вышел в коридор и громко хлопнул дверью.

— Дома так будешь дверью хлопать! — из коридора послышался знакомый голос проводницы.

— Извините, — еле различимый ответ Дементия.

Через несколько минут парень вернулся.

— Сейчас придут, — он сел на свое место и достал из портфеля ежедневник и ручку.

Полковник удивленно приподнял брови, слегка растянул в улыбке губы, но промолчал. Семья Котовских — как выяснилось, муж, жена и дочь — появилась в купе ровно через пять минут. Виноградов окинул их беглым взглядом, как обычно, [полагаясь на свою интуицию и проверенный годами метод «первого впечатления».

Глава семьи, Евгений Павлович Котовский, был и вправду похож на представителя семейства кошачьих. Живот мужчины напоминал фруктовое желе: казалось, если дотронуться до него, то еще несколько минут он, как маятник, будет двигаться из стороны в сторону. Поверх «желе» была натянута полосатая футболка, которая подчеркивала каждую складку большого тела. Крупная голова, покрытая пушистой шевелюрой, и редкие усы, как у старого кота, завершали образ.

Виктория Павловна была полной противоположностью мужа и больше напоминала исхудавшую лису. Она была такая высокая, что каждый раз в дверном проеме ей приходилось сгибаться. Длинные, как ветки ивы, руки свисали вдоль тонкого тела. Одежда балахоном болталась на щуплых плечах.

У полковника сложилось впечатление, что муж забирает всю еду и в одиночестве поглотает домашнюю провизию, оставляя супруге лишь кости да хлебные корки. Эта мысль так развеселила Виноградова, что он не удержался и прыснул со смеха. Все в недоумении посмотрели на него.

— Простите, это нервное. Не спал две ночи!

Гости недоверчиво посмотрели на него.

Дарья, дочь семейной пары, казалась обычным ребенком с нормальным весом и жизнерадостным лицом. На вид ей было около семи лет. Длинные темно-русые волосы лежали в плотной косе, спускающейся с плеча. Девочка с любопытством наблюдала за происходящим, искренне не понимая, зачем ее оторвали от рисования.

— Я сразу приношу свои извинения за то, что потревожил вас, но, увы, обстоятельства сложились печальным образом, — вздохнул полковник, сверля супругов взглядом. — Вы, наверное, в курсе, что в соседнем купе обнаружено тело молодого мужчины?

— Слышали краем уха, — хриплый голос Кота вырвался наружу. — А мы каким боком?

— Таковы правила, — пожал плечами Виноградов. — Мы обязаны допросить всех, чтобы воссоздать картину случившегося. Ведь вы могли видеть что-то или слышать информацию, возможно, на ваш взгляд, абсолютно бессмысленную, но для нас крайне важную.

— Знаете, мы и без того недовольны, что за нашей стенкой валяется трупяк, — мужчина наклонился вперед, давая полковнику понять, что в любой момент готов выпустить когти.