В дебрях Борнео. В поисках белого бизона - Майн Рид

Вот Сэлу, подойдя к предполагаемому заливу, зачерпнул из него пригоршней и попробовал. И тотчас донесся его радостный крик:

— Айер! Айер манис! Сюнхи! — что означало: «Вода! Сладкая вода! Река!»

И как ни отрадно прозвучало для них на рассвете слово «Земля!», слова малайца, возвещавшие близость воды, были, пожалуй, не менее отрадны. Капитан Редвуд, знавший малайский язык, перевел желанные для всех слова.

Малаец назвал воду сладкой. Поистине такой она была для истомленных жаждой людей.

Все бросились к реке и, распростершись на ее берегу и погрузив лицо в воду, стали жадно пить.

Эта река спасла их от смерти, и притом во второй уже раз. В самом деле, ведь проход, которым они проникли за рифовый барьер, образовался лишь благодаря потоку пресной воды, изливаемому рекой в океан. Мадрепоры[12] не могут возводить свои коралловые постройки в пресной воде. Именно этим и объясняется существование в коралловых барьерах проходов, которые бывают иногда настолько широки, что через них свободно проплывают даже очень крупные корабли. Не будь реки, пинасса погибла бы при первой же попытке прорваться сквозь буруны.

Утолив жажду, люди с новой силой ощутили жесточайший приступ голода; каждый из них думал теперь только о том, чего бы поесть.

И снова их взоры обратились к лесу, из которого вытекала напоившая их река.

Вдруг Сэлу, увидевший что-то в море, невдалеке от места, где они оставили пинассу, велел Муртаху набрать сухих веток и развести костер, а сам побежал к лодке.

Муртах, капитан и дети направились к опушке леса, в зеленых дебрях которого брала начало река.

Лес обрывался внезапно у самого края песков: его высокие и очень тесно растущие деревья вздымались огромной зеленой стеной более чем на сотню футов. Вперед выступало лишь несколько одиноких деревьев. Ближайшее из них, похожее на гигантский вяз, с очень густой раскидистой кроной, являлось превосходной защитой от солнца, которое стояло уже довольно высоко и с каждой минутой палило все сильней и сильней. Под сенью этого великана можно было разбить временный лагерь, пока окрепшие силы не позволят найти или построить более надежное жилище.

На земле вокруг дерева валялось много сухих веток. Собрав их в кучу, Муртах вытащил из кармана огниво и принялся высекать огонь.

Остальные с неослабевающим любопытством следили за малайцем, удивляясь, зачем ему понадобилось возвращаться к пинассе. Но еще больше удивились они, когда увидели, что, миновав лодку, Сэлу вошел в море, будто намереваясь вернуться к рифам.

Этого, однако, не случилось. Зайдя по колено в воду, Сэлу наклонился вперед, почти скрывшись под водой, и всем показалось, что он борется с кем-то, скрытым от их взора.

Не уменьшилось их любопытство и тогда, когда малаец снова распрямился, держа в руках что-то, очень похожее на огромный камень, обросший ракушками и водорослями.

— И на что ему этот камень! — удивленно воскликнул ирландец. — Глядите, капитан! Никак он собирается тащить его сюда? Ну нет! Как мы ни голодны, а камни есть не будем. Окажись эта штука устрицей — другое дело.

— Не болтай, Муртах! — остановил его капитан, внимательно разглядывавший предмет в руках малайца. — Это вовсе не камень, а как раз то, о чем ты мечтаешь.

— Устрица? Такая большущая? Да вы шутите, капитан!

— Ничуть. Если не ошибаюсь, Сэлу нашел гигантскую устрицу.

— Какая же это устрица! В ней добрых два фута в длину и не меньше фута в ширину. Сэлу еле тащит ее. Смотрите, он даже спотыкается!

— Верно. И все же это самая настоящая устрица. Теперь-то уж никаких сомнений нет. Мне прекрасно видна форма ее раковины и крупные полосы на ней. А ну-ка, Муртах, поспеши с огнем! Есть этих моллюсков сырыми не очень приятно — у них слишком терпкий запах. Потому-то Сэлу и велел развести костер.

Муртах повиновался, и, когда малаец со своей тяжелой ношей дотащился наконец до дерева, из-под кучи веток повалил дым, и она вспыхнула ярким пламенем.

— Капитан Ледвуд, я находил это, — сказал малаец, бросая к ногам Редвуда свою добычу. — Больсой устлиц! Мы все будем завтлакать. В лаковине много мяса. Не надо ее ласкалывать, огонь будет ласкалывать.

Окружив огромного моллюска, все с любопытством его разглядывали, особенно дети.

То был странный, пластинчато-жаберный моллюск, встречающийся в Индийском океане и знакомый морякам под именем «сингапурской устрицы»[13]. Длина его раковины достигает иногда целого ярда[14], а ширина - восемнадцати дюймов[15].  

Однако голод мало располагает к изучению конхиологии[16] , поэтому любопытство их очень скоро улеглось, и Сэлу, подняв с земли исполинскую устрицу, бросил ее в ярко пылавший костер. Сверху ее тоже закидали ветками, так что она запекалась со всех сторон. В куче раздавалось потрескивание: это обгорали прилипшие к раковине водоросли; из-под веток с шипеньем летели во все стороны брызги, а вверх, под зеленые своды листвы, вздымались пламя и дым костра.

Наконец Сэлу, которому не впервые было стряпать это блюдо, объявил, что устрица готова. Тотчас же разметали костер и багром, который Муртах притащил с пинассы, извлекли ее из пепла. Створки раковины легко раскрылись, и в их гигантских овальных чашах оказалось так много нежного устричного мяса, что его хватило бы не только на пятерых, а на целых пятнадцать человек, если бы, конечно, эти люди не были так голодны, как наши герои.

Вооружившись ножами и другими столовыми принадлежностями, которые ирландец также принес с пинассы, все живо уселись вокруг сингапурской устрицы и до тех пор не вставали, пока дочиста не выскребли обе створки раковины, а от голода не осталось и следа.

Глава VII.

ОПАСНОЕ СОСЕДСТВО

Сытно и вкусно пообедав — вернее, позавтракав — запеченной устрицей, герои наши крепко уснули и проспали весь остаток дня и сменившую его ночь. Потребность в столь длительном отдыхе объяснялась тем, что голод и жажда