Заоблачная. Я, ведьма. Сказка для больших девочек - Ульяна Гринь

Яга проскрипела от входа:

– Лазарь, батюшка, глянь внучечку мою, может, ей надобно каких травок попить?

– Баюновна, не буянь, – тихо ответил старик, устраивая руки над моим телом. Меня тут же потянуло в сон, но я захлопала глазами, стараясь не поддаться наваждению. Лазарь медленно провёл костлявыми кистями по воздуху над моей грудью, над головой, спустился к животу, глядя всё так же испытующе мне в глаза. Неприятный взгляд, можно даже сказать, противный, но я его выдержала. Лазарь буркнул:

– Вот неугомонная порода.

– Батюшка, ведь Лёленькина дочка! – с некоторой гордостью ответила Яга. – Так что с внученькой?

– Всё с ней хорошо, травки подавай по своему вкусу, общеукрепляющие.

Старик отвернулся от меня, и сразу стало легче дышать и двигаться. Бабка закивала головой:

– Как скажешь, Лазарь, как скажешь! А с Далой как быть?

– Сама появится, – загадочно ответил знахарь, гремя склянками. – Вечно ты, Яга, торопишься!

– Так ведь появляется уже, батюшка! Видать, томится в одиночку, неприкаянная!

– Белбог с ней, Баюновна, всё придёт в своё время.

Лазарь кивнул Гавриле, и тот всё так же бесцеремонно сгрёб меня в охапку. Ну уж нет! Хватит! Я решительно вывернулась из его лап и твёрдо встала перед Ягой:

– Доктор сказал, всё в порядке, нефиг меня таскать, как младенца!

Бабка ничего не ответила, только скривилась, как будто лимон съела. Знахарь поцокал языком, но мне послышалось одобрение в этом звуке.

– Неуёмные. Все одинаковые, – буркнул он и отвернулся. – Идите уже, у меня полно работы.

Гаврила послушно двинулся к выходу, я за ним, Яга замыкала шествие, шаркая обувкой.

Долго ли, коротко ли… Тьфу, совсем уже чиканулась! В общем, после обратного пути по бесконечным коридорам мы снова оказались во дворе. Косматка стояла у ограды и ела из полотняного мешка, одетого на шею. Яга потрепала лошадь по гриве:

– Ну что, домой?

Косматка кивнула, совсем как человек, вынула морду из сумки и тряхнула гривой, мол, давай уже по-быстрому. Я ухватилась за край колымаги и тут же почувствовала, как кто-то подсаживает меня. Обернулась – Гаврила. И смотрит такими глазами… Даже неудобно стало. Честное слово, как будто он меня всю жизнь ждал. Вот такую наследную принцессу русских народных сказок! Нет, меня понять можно и даже нужно. У меня никогда не было семьи. Я знала, что родители погибли в аварии, когда мне было совсем мало лет, что меня определили в детский дом за неимением других родственников, что я долго болела и даже не помнила почти два года из моей жизни, которые провела… не знаю где… Меня воспитывали и целовали, не били и не унижали, журили и наказывали, и почти всегда за дело. Но это была не семья. Это были люди, которым за моё воспитание платили зарплату.

А тут вдруг появилась бабка, кузен, все знали мою маму, моего папу, все знали меня, а я, наоборот, не знала или не помнила никого. И всё это безобразие приводило меня в состояние бессильной и бессмысленной злости.

Пока я предавалась противоречивым мыслям и сомнениям, Яга взяла лошадь под уздцы и повела в угол двора. Очнувшись от раздумий, я удивлённо подалась вперёд – что, если бабка сошла с ума и просто не видит здоровенной ограды из толстых брёвен? Косматка заартачится, взбрыкнёт, понесёт колымагу и меня вместе с ней…

Но лошадь спокойно и послушно перебирала ногами, двигаясь прямо на ограду. В один момент я заметила покрывший брёвна серебристый туман, Яга слегка повела рукой, раздвигая его, и мы втроём погрузились в тёплое свечение, обнявшее нас, словно вторая кожа. Я зажала нос пальцами, как будто прыгнув в воду, но мы вынырнули почти сразу же. Всё тот же лес, всё та же дорога, но что-то неуловимо изменилось.

Яга обернулась и сказала успокаивающе:

– Уже близко. Пара шагов, и мы дома.

И я поняла. Вместо заката мы въехали в рассвет. Солнце поднималось над лесом, над острыми верхушками ёлок, золотя зелёные игольчатые лапки. Между елей на небольшой полянке, словно сошедшей с иллюстрации детской сказки, стояла избушка на курьих ножках.

Я даже практически не удивилась. Ну, а где ещё жить Бабке Ёжке, как не в такой избе?! И улыбнулась – на крылечке сидели рядышком чёрный, лоснящийся от сытости кот и рябая курица со свешенным набок гребешком. Всё, как я себе и представляла. И резное крыльцо, и ажурные наличники на кукольных окошках, и дымящаяся на крыше труба… Во рту даже появился вкус сдобных пирожков с мясом (надеюсь не из непослушных детей!), аж слюнки потекли!

Косматка тряхнула головой и произнесла странным ржущим голосом:

– Опять день! Спать хочу!

Кот соскочил с крыльца и язвительно мяукнул, лавируя между заросших шерстью ног лошади:

– Триста лет здесь день, а ты всё не привыкнешь!

Курица тоже встрепенулась и, распустив крылья, заквохтала:

– Приехали! Приехали! Агаша, стол накрывай, стооооол! Кооооот, кот, кот, не приставай к Косматке!

Я сидела, вцепившись в край повозки, чтобы не свалиться от обалдения. Говорящие звери! Господи, да неужели я, и правда, попала в сказку?! И отчего эта сказка мне так знакома?

Кот одним точным и грациозным прыжком вскочил в колымагу и потёрся ухом о мою руку:

– Привет, девочка! Добро пожаловать домой!

Я машинально почесала его по шее, и у меня вырвалось совершенно неожиданное:

– Киця!

– Точно! – обрадовался кот, вползая мне на колени. – Надеюсь, ты не полезешь мне пальцами в глаза, как когда-то?

Я покрутила головой, лаская шелковистую шёрстку. Неужели я была такая гадкая в детстве? И что же получается – я приезжала сюда раньше? Почему тогда ничего не помню?

Яга бросила поводья и махнула рукой на кота:

– Иди уже, Ботаник! Не приставай к Ладе с дороги! Ещё налижетесь!

Кот обиженно выгнул спину, шипя:

– Злая ты, Баюновна, уйду я от тебя к Знахарю!

– Чемодан собрать? – буркнула Яга, подходя к крыльцу. Похлопала ладонью по перилам: – Давай-ка, милая, присядь, а то девочка непривычная ещё!

Избушка качнулась на толстых, покрытых чешуёй когтистых лапах и с глухим утробным кряхтением начала опускаться на траву. Накренилась на один бок, и изнутри раздался звук разбившейся тарелки. И тоненький истошный вопль:

– Яга-а-а-а-а-а-а-а! С ума сошла, старая!

– А ну отстаньте от меня все! – разозлилась старуха и топнула ногой. В один миг её лицо снова стало молодым, как тогда, у камня, и исказилось страшной гримасой. Яга взмахнула руками, обернулась вокруг своей оси и взвыла:

– Всех в котёл! Всех сожру!

– Ой, разбушевалась, – пренебрежительно квохтанула курица. – Девочку напугаешь!

Я сидела ни жива ни мертва, вжавшись в сено, только чтобы меня не заметили, чтобы забыли, что я тут. И вдруг эта Ряба напоминает! Чем чёрт не шутит, вдруг бабка и впрямь слопает живьём, или даже сваренную вкрутую…

Из окошка, безжалостно смяв кружевную шторку, выглянула сморщенная крохотная старушка с неожиданно розовыми волосами и снова тоненько завопила:

– Яга! Да что ты вытворяешь?! Привезла девочку только-только после больницы и орёшь, как оглашенная! А ну, смирись тут же!

Бабка смущённо отмахнулась:

– А чего вы меня выводите? Что одна, что второй! Прямо это… Кто в избушке хозяйка?!

– Ты! – язвительно ответила Косматка, тряся головой. – Не очень хозяйничай только, и всё будет тип-топ!

Я тихонечко сползла с повозки, бочком подбираясь к крыльцу. Старушка из окна всплеснула сухонькими ручонками:

– Ой, матушка Макошь! Гляньте, как выросла-то наша Ладушка! Ходи, ходи в избу-то, не бойся, она смирная, не то что эта оглашенная!

Яга снова топнула ногой и твёрдо сказала:

– Заткнитесь все немедленно! Подымайся, внучка, не слушай этих… Сейчас покушаешь, выспишься, и всё будет хорошо.

И странно, после этих слов все и правда заткнулись, куда-то заторопились, словно по делам, а я осторожно ступила на доски крыльца. Ничего страшного не произошло. Избушка не закудахтала, не подпрыгнула, я беспрепятственно добралась до двери и открыла её.

Внутри… О, внутри всё оказалось таким… просторным! На память пришел Гарри Поттер с его магическими безразмерными палатками. Неужели и здесь магия? Большое помещение, даже не слишком похожее на классическую горницу, но зато с пузатой, гордо выпятившей бока на полкомнаты, печкой. Эта бандура, очевидно, была родной моему сердцу, потому что оно сладко сжалось и торопливо застучало при виде белёных неровных стенок. Я точно провела на печке пару весёлых моментов, по крайней мере, пятки зачесались конкретно. Это я тогда так сильно ударилась о крашенные доски пола, прыгнув на спор с самой верхушки полатей! А вот на спор с кем…

Отвернувшись от печки, я оглядела комнату. Стол, застеленный белоснежной скатертью, ломился от еды. Пар струился от истекающих потом глянцевых пирожков, от глупого румяного поросёнка с яблоком в пасти, от золочёного самовара с изящными ручками и широкой короной, обнявшей дутый заварной чайничек. Рыба в окружении печёных овощей, круглые щёчки картофелинок, по которым стекало растопленное масло, всякое всё в разноцветных плошках, ржаной хлеб длинными ломтями… На него бы ещё постного масла, да присыпать солью… Снова вкус, пришедший из далёкого детства, защекотал мой язык.