Семь подземных королей - Александр Мелентьевич Волков

оправдываем это ни в какой мере. Страшила был твоим законным повелителем, он по праву явился преемником Гудвина Великого и Ужасного. А мы считаем, что подданные должны чтить своего повелителя, это их священная обязанность. Но уж если ты содействовал восшествию на престол короля Урфина, как же ты, будучи при нём первым министром, допустил его низвержение?! Повторяю, ты вдвойне скверный слуга, и мне думается, что следует отдать тебя в пищу Шестилапым: это будет для них приятное разнообразие после рыбного стола.

Руф Билан подполз к трону и, целуя сапоги короля, начал оправдываться.

— Но, ваше величество, — со слезами говорил он, — что я мог поделать против чар феи Элли и её дяди, могучего Великана из-за гор? Они сделали оружие, стреляющее огнём, и с его помощью сокрушили деревянных солдат Урфина Джюса, как будто то были детские дергунчики!..

Барбедо Двенадцатый, немного смягчившись, сказал:

— Оружие, стреляющее огнём, действительно страшная вещь! Мы проверим твои слова, когда придёт очередной день торговли с Жевунами. Обитатели верхнего мира считают нас слепыми и глухими, но это неверно. Даже и через закрытые ворота можно много услышать, особенно когда имеешь дело с такими болтливыми людьми, как твои сородичи. Но что мне с тобой делать до того времени?

— Всё, что будет угодно вашему подземному величеству, — ответил ободрившийся изменник.

— Умеешь ли ты готовить вкусные блюда из тех продуктов, что мы вымениваем у верхних жителей?

— У меня были повара, ваше величество!

— Сможешь ли ты мыть и натирать полы, выколачивать пыль из ковров и оконных занавесей?

— У меня были лакеи, ваше величество!

— Может быть, ты играешь на каком-нибудь музыкальном инструменте?

— Увы, ваше величество, я видел инструменты только в руках придворных музыкантов!

— Так что же ты можешь делать, никчёмный ты человек?! — закричал король, и его жирное брюхо затряслось от гнева.

— Я могу заниматься государственными делами, — робко ответил Руф Билан.

Король саркастически рассмеялся.

— Но я вовсе не хочу разделить участь Урфина Джюса, дела которого ты привёл к такому блестящему концу! И неужели у тебя совершенно нет никакого уменья?

— Я могу рассказывать сказки, — признался Руф Билан.

Король Барбедо обрадовался.

— Это как раз то, что мне нужно. С тех пор, как умер мой старый сказочник, меня по ночам мучит бессонница. Я привык засыпать под сказку…

— Во мне вы найдёте неутомимого рассказчика, ваше величество! — заверил Руф Билан.

— Хорошо, быть по сему. Я назначаю тебя нашим королевским сказочником в ранге помощника четвёртого лакея. Жить будешь с дворцовой прислугой.

Руф Билан вышел из тронной залы сияющий.

Жёлтое после оранжевого

В Подземной стране с её вечно одинаковым сумеречным светом разделять сутки на день и ночь приходилось искусственно. Не только в королевских покоях, но даже в самой бедной хижине днём светили фосфорические шарики, а на ночь они завешивались чёрной материей.

Город Семи владык просыпался по звуку большого колокола, который висел в башенке, венчавшей кровлю дворца. Колокол отбивал семь ударов, это означало семь часов утра. Занавески с шариков сдёргивались, хозяйки готовили завтрак, дети собирались в школу, взрослые принимались за свои обычные дела.

Звон колокола будил горожан и жителей ближних поселений. Но он не доносился в дальние деревни и посёлки рудокопов и фабричных рабочих. Их будили надсмотрщики, прилетавшие на драконах. Снижаясь над землёй, они пронзительно гудели в трубы. Эти резкие звуки заставляли жителей поспешно выбегать из лачуг и начинать трудовой день: они знали, что промедление грозит наказанием.

Законы Подземной страны были суровы: за нерадивую работу наказывали плетью и даже заключали в тюрьму, правда, на срок не более трёх дней, но зато в это время совсем не давали арестантам пить и есть. И эта кара пугала крестьян и рабочих больше, чем плети.

На следующий день после своего появления в городе Руф Билан проспал до тринадцати часов (в Подземной стране счёт часов в сутках вёлся от нуля до двадцати четырёх). Его новые товарищи отнеслись к Билану снисходительно. Зная, что Руфу пришлось много перетерпеть за минувшие трое суток, они не стали его будить.

Когда Билан проснулся, лакейская была пуста. Чувствуя голод, Руф пошёл разыскивать кухню, где накануне ужинал с лакеями, но заплутался в незнакомых коридорах и очутился на площади. Там, спеша по своим делам, проходили горожане, и Билана удивило, что они были в жёлтых колпаках, тогда как накануне все носили оранжевые.

Руф Билан взглянул на башенку, венчавшую Радужный дворец. Оказалось, что на флагштоке развевался жёлтый флаг вместо оранжевого, висевшего там вчера.

«Что это такое? Государственный переворот? — подумал Билан. — Барбедо Двенадцатый свергнут, и его эмблемы заменены эмблемами нового короля? Быть может, между приверженцами старого и нового монарха шёл бой, а я, сломленный усталостью, всё это проспал?..»

Но горожане ходили по площади совершенно спокойно, нигде не замечалось волнения, как бывает после больших политических событий. Руф Билан не знал, что и думать, как вдруг к своему удовольствию заметил среди прохожих знакомое лицо дворцового лакея. Он бросился к нему.

— Скажи, друг, что произошло сегодня ночью, и почему оранжевый цвет везде заменился жёлтым?

Лакей посмотрел на него свысока.

— А ты в каком ранге находишься? — ответил он вопросом на вопрос.

— Я? Я состою в ранге помощника четвёртого лакея.

— Как же ты позволил себе лезть с вопросами к третьему лакею его величества?! Почему ты не приветствовал меня, как положено?! И как ты смеешь обращаться к высшему на ты, нарушая один из основных законов страны?!..

— Извините, — только и мог вымолвить смущённый Билан, а лакей спесиво прошёл мимо, задрав нос, но тут же подбоченился левой рукой, а кулаком правой помахал перед лицом министра Кориенте, направлявшегося во дворец.

Билан остолбенел от изумления.

«Поистине это самая непонятная страна в мире! — подумал он. — Вчера они приветствовали высших, дрыгая пятками, а сегодня машут перед ними кулаком!..»

На площади показался другой лакей, и Билан, помахав перед ним на всякий случай кулаком, обратился к нему.

— Прошу прощения, почтенный, в каком ранге вы изволите состоять?

— У меня ранг помощника четвёртого лакея, а зовут меня Фенелла.

— О, так ты равен мне по званию, друг Фенелла, и я могу свободно разговаривать с тобой, — обрадовался Билан.

— Я знаю, по какой причине ты попал сюда, Руф Билан, и потому не могу называть тебя другом, — холодно возразил Фенелла. — Но из чувства человечности я буду с тобой разговаривать и отвечу на вопросы, которых у тебя, наверно, накопилось немало.

— Да, у меня их множество, — подтвердил Билан. — Прежде всего, я просил бы объяснить,