Брак в православии - Иоанн Мейендорф

Свобода выбора и решения — это первое условие истинного христианского брака, которое православная каноническая традиция стремится сохранить. Существуют определенные каноны против насильственного принуждения женщин к браку, по которым браки, заключенные против воли, считаются недействительными (правила святого Василия 22 и 30), а виновный мужчина подвергается отлучению (правило 27 Халкидонского Собора), так же как и уступившая ему женщина (правило 38 святого Василия). Существуют также каноны, требующие достаточно долгого периода между помолвкой и браком: этот период, юридически считавшийся браком, служил, очевидно, испытательным сроком (святое правило 98 VI Вселенского Собора, или «Пятошестого»).

Если защита свободы выбора в брачном решении является совершенно оправданной, то другие установления древних канонов и христианских императоров могут быть оправданы лишь общественными, юридическими или психологическими условиями прошлого. Если, например. Кодекс императора Юстиниана, снисходительно принятый Церковью, определял нижний предел брачного возраста для мужчины и женщины в 14 и 12 лет соответственно, то следует признать, что повышение возрастной границы, происходящее в законодательстве современных цивилизованных стран, можно признать более близким к христианскому идеалу брака. Самая либеральная в этих вопросах византийская юридическая и каноническая традиция покажется чрезмерно строгой, если мы узнаем, какие дальние семейные связи или родство рассматривались как препятствие к браку.

У иудеев браки между близкими родственниками, даже двоюродными, не только допускались, но и поощрялись; римский закон запрещал брак между представителями разных поколений (например, дяди с племянницей), но не препятствовал браку двоюродных родственников. В отличие от других религий, христианство начало с весьма строгого ограничения браков не только между близкими кровными родственниками, но также и между родственниками по мужу или жене. Таким образом, последующие декреты императоров Феодосия и Юстиниана, а также определения Шестого («Пятошестого») Вселенского Собора постановили, что тот, «кто женится на дочери своего отца (сводной сестре); или отец, или сын на матери и дочери; или отец и сын на девицах, которые являются сестрами; или мать и дочь на двух братьях; или два брата на двух сестрах — все они подпадают под правило семилетнего отлучения, предусматривающее публичный отказ от этой противозаконной связи» (правило 54).

Этот необычный текст, по всей вероятности, отчасти можно объяснить заинтересованностью христиан в сохранении человеческих отношений такими, какими они были созданы рождением или браком, желанием предотвратить семейные недоразумения и избежать неприятностей, могущих возникнуть из–за «влюбленностей» родственников. Это тем более оправдано в условиях, когда большие семьи, заключавшие в себе различные степени родства, жили совместно. С другой стороны, на соборное решение мог повлиять абстрактный принцип римского права относительно исчисления степеней родства. По этому принципу пара, вступившая в брак, юридически рассматривалась как одна личность; таким образом, мужчина признавался в первой степени родства со своей невесткой. Поэтому, если его жена умирала, он не мог вступить в брак с ее сестрой, так как по византийскому закону браки запрещались вплоть до седьмой степени родства.

В настоящее время, конечно, нет необходимости точно следовать тем правилам, которые основываются на социальных и юридических отношениях прошлого и не соответствуют никаким богословским или духовным ценностям. Единственное пастырское соображение, которым не следует пренебрегать, — это генетический риск, содержащийся в единокровных браках.

Еще более поразительными являются положения Кодекса Юстиниана (V, 4), одобренные Шестым Вселенским Собором. Они юридически уравнивают «духовные» связи, созданные восприемничеством при крещении, с кровным родством. Так, 53–е правило Пятошестого Собора запрещает не только браки между восприемниками и их крестниками, но и, что особенно подчеркивается, между крестным отцом и родной матерью новокрещеного ребенка (если она овдовеет). Цель этого правила, возможно, защитить ту особую ответственность крестных родителей, которую они должны чувствовать за воспитание своего крестника в истинно христианском духе, без примеси каких бы то ни было материальных аспектов.

Желание согласовываться с древними юридическими нормами не должно умалять действительной огромной ответственности, лежащей на священниках, воспитателях, родителях и, прежде всего, на самой паре, готовящейся вступить в брак. Простым исполнением юридических и канонических норм нельзя, без сомнения, достигнуть истинно христианского брака. Христианский брак по сути своей — непрерывное совершенствование супругов не только относительно друг друга, но и, прежде всего, относительно Христа — совершенствование, достигаемое в Евхаристии и посредством ее. Если в супружеском союзе нет такого совершенствования, то исполнение всех юридических условий не будет иметь абсолютно никакого значения.

Но что, если такое совершенствование невозможно и, более того, нежелательно для брачной пары? Что, если брак рассматривается только как некое социальное явление, или юридический договор о собственнических правах, или как способ регуляции сексуальных отношений?

Эти проблемы священник разрешает всякий раз, когда он сталкивается с брачными парами, отношение которых к Церкви является чисто периферийным. В такой ситуации священник должен объяснить им сущность христианского брака, всякий раз ставя вопрос: не лучше ли ограничиться в данном случае гражданской церемонией, не вступая в церковный брак без понимания или согласия с его истинным значением. Вдвойне острым становится этот вопрос в связи со смешанными браками.

Смешанные браки

Официальным условием церковного брака является союз веры — то есть принадлежность супругов к Православной Церкви. Определения Лаодикийского (правило 10 и 31), Карфагенского (правило 21), Четвертого и Шестого Вселенских Соборов (Халкидонский, правило 14, «Пятошестой», правило 72) запрещают браки между православными и неправославными и предписывают расторгать такие браки, если они зарегистрированы гражданскими властями.

Но, конечно, это не формальный вопрос. Общность веры делает брак истинно христианским. Безусловно, и не принадлежа к одной Церкви, можно наслаждаться дружбой, разделять интересы друг друга, ощущать истинное единение и «пребывать в любви» друг к другу. Но весь вопрос в том, можно ли все эти человеческие отношения изменить и преобразить в реальность Царства Божия, если отношения эти не обогащены опытом принадлежности к Царству, если они не скреплены одной верой. Можно ли стать «единым телом» во Христе без совместного причащения Его евхаристического Тела и Крови? Может ли брачная пара войти в таинство брака — таинство, относящееся «ко Христу и Церкви», — не участвуя вместе в таинстве Божественной Литургии?

Это уже не формальные вопросы, это коренные проблемы, на которые должны ответить все, так или иначе сталкивающиеся с проблемой смешанного брака. Безусловно, самые легкие решения дает конфессиональный релятивизм («между нашими церквами немного различий») или простое устранение Евхаристии из средоточия христианской жизни. К несчастью, современная практика венчания, не различающая браков единославных и смешанных, толкает именно на последний путь. Мы уже говорили, что такая практика проистекает из постепенной десакрализации брака, а отделение венчания от Евхаристии — крайнее выражение этого процесса. В древней Церкви каноны, запрещающие смешанные браки, понимались всеми — каждый знал, что православный и инославный не могут совместно участвовать в Евхаристии, посредством которой благословлялся брак. Этот и без того спорный вопрос еще более усложнен с недавних пор протестантской практикой «интеркоммуниона» между разделенными христианами, практикой, частично принимаемой и современными католиками. Личные и общественные обязанности по отношению к видимой Церкви Христовой в ее Евхаристии здесь могут на деле заменяться расплывчатой и пассивной религиозностью, для которой таинства играют весьма второстепенную роль [14].

Отказываясь от «интеркоммуниона», Православная Церковь не отвергает христианского единства. Наоборот, она защищает истинное и полное единство и отвергает все его суррогаты. Поэтому и в отношении брака Церковь желает, чтобы супруги наслаждались полным единением во Христе, а потому считает истинно освященными лишь те браки, в которых два существа соединяются в совершенном единстве веры, скрепляемом печатью Евхаристии.

«Смешанные» браки часто имели место в прошлом. В нашем плюралистическом обществе, где православные представляют всего лишь незначительное меньшинство, смешанные браки составляют большой (и постоянно растущий) процент всех браков, благословляемых в наших церквах и также, к сожалению, вне Православия. Все мы знаем, что некоторые подобные браки приводят к созданию счастливых семей, и было бы неблагоразумно и нереально огульно их запрещать. На деле некоторые смешанные браки оказываются прочнее и счастливее, чем браки православных, которые никогда не слышали об истинном значении христианского брака и не принимали на себя никакой христианской ответственности перед Богом.