Туман-Озеро - Михаил Федоренко

— Здесь всегда ощущение, будто кто-то смотрит на тебя или берет на мушку, — настаивал на своем Лысогор, время от времени поглядывая на Валю, которая чем ближе подъезжали к заставе, тем заметней нервничала.

В воздухе стоял какой-то странный шум, отдаленно напоминавший комариный звон. Над линией границы на большой высоте шел самолет. За ним тянулся кудрявый след.

— Проверяют нервы… — вскинул голову сержант. — Ежедневное занятие. Достать бы его.

— У-гу, — снова отозвался Вьюгов.

— Что вы, товарищ лейтенант, в самом деле?.. — вспыхнул Лысогор. — Тпру, Машки! — Лысогор внезапно придержал лошадей и показал лейтенанту на аиста. Аист кидал тревожные взгляды в сторону темных кустов, видневшихся на чужой стороне. Вдруг птица взлетела, метнувшись в сторону. В тот же миг донесся лающий выстрел немецкого карабина.

Сержант поднял было винтовку, по тут же опустил ее.

— Вот вам и ощущение близости границы, — сказал он, когда в озимь, как в воду, плюхнулся подбитый аист.

— У вас всегда так?

— Последнее время так. Балуют. Попала пуля в птицу, попробуй докажи, откуда она прилетела.

— Птица или пуля прилетела?..

Лысогор пристально посмотрел на лейтенанта.

— «Соседи» охоту устраивают через границу… А мы… Преследуешь иной раз нарушителя, но стрелять по нем— черта с два! Попадет пуля на территорию Германии — неприятностей не оберешься. Выкручивайся, как хочешь.

— Стреляйте так, чтобы пуля попадала в нарушителя, — хладнокровно посоветовал лейтенант.

— Не все же у нас ворошиловские стрелки… — сержант многозначительно покосился на лейтенанта.

— Поэтому и Косача упустили, — так же спокойно отрезал лейтенант.

— Но, Машки, поехали!.. — прикрикнул сержант, стремясь скрыть смущение.

Подвода загрохотала по дороге. Возле кургана, словно утопающий, забился в озими аист.

— Постойте! — неожиданно воскликнула Валя, — Нельзя бросать раненого, даже если это птица.

Лысогору почудился в словах молодой женщины скрытый упрек.

Валя на ходу спрыгнула с брички. Сержант остановил коней. Когда Валя возвратилась с окровавленной птицей в руках, Вьюгов подвинулся, уступая женщине место, но ничего не сказал.

2

«Зеленая Падь» располагалась в бывшем поместье пана Густава Шкетуша. В дни освобождения западных областей он бежал в Германию. С недавних пор его гайдуки стали часто появляться в окрестностях поместья. Особенно усердствовали Косач и Моцко. Это они подстерегли начальника «Зеленой Пади», когда тот беседовал с жителями села Костувки; вывели на площадь и начали издеваться.

Когда подоспел пограничный наряд, диверсанты скрылись: Моцко где-то на нашей территории, а Косач— за границей.

Известный своей строгостью подполковник Громатюк лично приезжал на заставу расследовать этот случай. Он никого не разносил, не грозил различными карами, но, уезжая, как бы между прочим обронил фразу о том, что такого позора не помнит за всю свою службу на границе.

На «Зеленой Пади» со дня на день ждали нового начальника. Сержант Лысогор вторые сутки дежурил с подводой, чтобы сразу же доставить его на заставу.

Свободные от службы бойцы собрались возле турника на спортивной площадке. Ефрейтор Хвостиков, без фуражки, с раскудлаченными волосами, заспанный и, как всегда, чем-то недовольный, ораторствовал:

— Слышали новость? Фамилия нового не то «Вьюга», не то «Завирюха». У самого «Грома» в курсантах отличником был. Молодой, но — бритва. Даже на Валентину Сергеевну покрикивает, вроде как на свою супругу… Перед ней сам «Гром» в конфетку превращается, хоть за щеку клади. А новый — нос кверху. И фамилия-то— Вьюга! Нагонит холоду…

— Не мешало бы… А то некоторые совсем от жары разомлели, — бросил один из бойцов.

— Кто-кто, а Хвостиков холодка дождется, — поддакнул второй.

Хвостиков криво усмехнулся, скашивая тонкие губы.

— Не пугайте, я не рожаю. А то, помню, такой случай. У одного начальника, это еще было на старой границе, убирал я канцелярию. Начальник сидит и скрипит пером, а сам маленький, сутулый, невыспавшийся. Вдруг вбегает старшина… «Товарищ старший лейтенант, ваша жена рожает!»… «Пусть подождет», — отвечает начальник заставы, а сам продолжает скрипеть пером. Я чуть было веник не проглотил!..

— Жаль, что не проглотил, — отозвался первый боец.

— Почему? — вырвалось у Хвостикова.

— Язык бы поколол, может, меньше болтал…

— Едут! — вдруг послышался зычный голос откуда-то сверху. Все посмотрели на вышку. Наблюдатель с карабином у ноги и биноклем в руках еще раз крикнул во двор, как в колодезь — Едут!

Бойцы притихли. Как ни как, едет человек, от которого будет зависеть не только их служба, но и жизнь.

Вдруг открылась калитка и во двор, вместо ожидаемого начальника, опираясь на сучковатую палку, вошла старуха в сереньком платке.

— Вы откуда, бабушка? — обступили ее пограничники.

— Из Кустувки, — в голосе старухи послышались слезы.

Она с трудом рассказала, что дедушка Соснувец, ее муж, в эту ночь повесился. Холодного сняли с ворот элеватора.

— Хотя бы вы труну зробылы, да яму выкопалы. Он весь час служил советам… хлеб охранял…

— Мы поможем, бабушка, начальника еще нет, но он не откажет, — пообещали пограничники.

— Тут у самих хуже похорон! — сердито буркнул старшина, выглядывая из окна казармы. Он целую ночь просидел в засаде и, разбуженный дежурным, собирался встречать нового начальника заставы.

Старушка вздохнула, поклонилась в сторону старшины, как на портрет Николая угодника, и направилась, сгорбленная и жалкая, к калитке.

Пограничники провожали ее сочувственными взглядами. Старшина собрался было вернуть старуху, но в это время в ворота резко постучали. Дежурный с ключами метнулся к замку.

Железные створы ворот распахнулись и во двор вошел новый командир.

Выше среднего роста, стройный, в хромовых сапогах и легком летнем обмундировании, перехваченном по гимнастерке боевыми ремнями, он выглядел очень молодо.

— Здравствуйте, товарищи, — сказал он просто, как старым знакомым.

— Здравствуйте!.. Здравствуйте!.. — ответили бойцы нестройно и вразброд.

Но это, видимо, особенно не заботило лейтенанта. Он снял фуражку и, вытерев платком лоб, оглядел двор.

— Ворота выходят на запад. Так. Слева казарма. Справа трехстенный сарай. Под навесом сарая — будки служебных собак. Прямо — коровник. На линии ворот— конюшня. Дальше флигелек… Ага, не иначе, как хоромы начальника заставы! Правильно, товарищи, я сориентировался? — весело спросил он.

— Правильно, все правильно… — рассмеялись бойцы.

Дежурный подал команду «смирно» и подошел к Вьюгову, чтобы доложить. Тот сказал:

— Ладно! Вот приму заставу — тогда. Где-то там наши отстали, везут ларек. Небось заждались?

Грохоча по булыжнику, въехала подвода. Взбудораженные собаки натянули поводки и дружно залаяли. «Лебедь», белой масти дончак, которого чистил ефрейтор Каламбет, заржал и стал на дыбы.

В руках Вали, сошедшей с брички, затрепыхался аист. Лошади дернули, привставшая продавщица упала на чувалы. Из ее рук вывалились коробки, свертки, посыпались конфеты, пуговицы…

— Торговля началась! — сострил Хвостиков.

Грянул смех.

— Тише, вы! — спрыгнув с брички, прикрикнул на всех Лысогор и повел глазами в сторону Вали — капитан, мол, при смерти, а вы ржете.

Валя взяла на руки аиста, широко и странно, не то от боли, не то от жажды раскрывшего клюв, и направилась к флигельку. Поравнявшись с лейтенантом, остановилась.

— Ты где будешь жить, — в казарме или у нас поселишься? — в голосе ее прозвучала усталость, а неожиданное «ты» поразило бойцов.

— Не беспокойся, устроюсь, — Вьюгов передернул плечами и направился к старой костувчанке, которая по-прежнему стояла у ворот, не отнимая от глаз платка. Валя нагнула голову и пошла к флигельку. С порога еще оглянулась.

«Вот ото да!.. Они, видно, старые знакомые», — хмыкнул Хвостиков.

— В чем дело? Что случилось, бабушка? — спросил лейтенант крестьянку.

— Горе случилось, сынку…

Вьюнов внимательно выслушал рассказ женщины.

— Значит, повесился и никакой записки не оставил? — задумчиво спросил лейтенант и больше не проронил ни слова.

Полчаса спустя два пограничника на одноконной повозке повезли старушку домой.

— Лысогор! — появился лейтенант на пороге казармы.

— Есть! — подбежал сержант.

— Подседлайте-ка, пожалуйста, тройку Зоек посвежее. Мне бы вон ту Зойку, мужского рода… — лейтенант показал на белого красавца жеребца, которого сосредоточенно чистил Каламбет.

— Лебедя?

— Да. Захватите и…

— Каламбета? Есть!