Жена моего мужа - Джейн Корри

– Мисс, мисс! – в дверь забарабанил одноклассник Карлы. – Кевин опять дерется!

Учительница громко вздохнула.

– Иду! – В коридоре им навстречу попалась помощница учителя. Она была новенькой и всегда ходила в босоножках, даже в дождь. – Сандра, проводите девочку домой. Она живет через пару остановок, у нее мама дома. Кевин, прекрати сейчас же!

На улице, шагая рядом с женщиной в босоножках, Карла почувствовала себя совсем худо. Глаз так болел, что она почти ничего не видела перед собой, а над бровью что-то острое, по ощущениям, прокалывало голову насквозь. Но хуже всего было знать, что мамы дома нет и придется тащиться обратно в ненавистную школу.

«Не волнуйся, – прошептал Чарли. – Я что-нибудь придумаю».

Ох, ты уж поторопись…

– Код-то знаешь? – спросила у подъезда помощница в босоножках. Конечно, Карла знала. В подъезд они вошли, но, как и ожидалось, на стук в дверь с номером семь никто не открыл.

– Наверное, мама вышла за молоком, – в отчаянии сказала Карла. – Давайте подождем в квартире, она сейчас вернется.

Карла всегда входила домой сама, когда мама была на работе. Она переодевалась, немного прибиралась – собираясь утром, мама всегда металась по квартире, раскидывая вещи, – и начинала готовить на ужин ризотто или пасту. Однажды, заскучав, она залезла под мамину кровать, где хранились «особые вещи». Там нашелся конверт с фотографиями, и на каждой был молодой человек в сдвинутой набок шляпе и с самоуверенной улыбкой. Внутренний голос подсказал Карле положить фотографии обратно и ни о чем не спрашивать, но, когда мамы не было дома, она иногда залезала под кровать и рассматривала фотографии.

Однако сейчас, принеся стоявший в конце коридора стул, она увидела, что ключа на обычном месте – на карнизе над дверью – нет. Номер семь. Счастливое число, сказала мама, когда они переезжали. Нужно только подождать, пока удача их найдет.

Если бы только у Карлы был ключ от задней двери, к которой можно подобраться по замусоренной территории за домом! Но запасной ключ был у Ларри, чтобы он мог прийти когда вздумается и немного отдохнуть с мамой. Мама всегда шутила, что у него отдельный вход на первый этаж.

– Я не могу оставить тебя одну, – укоризненно протянула помощница в босоножках, будто Карла была в чем-то виновата. – Пошли обратно.

Только не это! Карла боялась Кевина, да и других детей. Чарли, ну сделай же что-нибудь!

И тут она отчетливо услышала приближавшиеся к ним шаги.

Глава 5. Лили

«Обжалование.

Обжаривание.

Обваривание».

Джо Томас пишет на листе бумаги, сидя напротив.

Стянув волосы на затылке (обычно я заправляю их за уши) и стараясь не обращать внимания на запах капусты, доносившийся из коридора, я снова посмотрела на три слова, начертанных на бумаге. Импозантный мужчина, с которым я поздоровалась час назад, исчез. Сидевший передо мной человек не произнес ни слова за целый час. Вот он отложил ручку, ожидая, что я заговорю. Отчего-то он уверен, что я буду играть по его правилам.

Кого-то это могло обескуражить. Но тут пригодился мой подростковый опыт. Когда Дэниэл был жив (я до сих пор с трудом произношу эту фразу), он писал слова и предложения, как хотел, – вверх ногами, справа налево, в случайном порядке.

Он не умел, не мог иначе, утверждает наша мать. Но я знаю, что мог. Когда мы оставались вдвоем, брат писал нормально. Это игра, говорили лукавые искорки в его глазах. Присоединяйся! Мы против них!

Я заподозрила, что Джо Томас затеял со мной игру. Во мне проснулась неожиданная сила – по телу даже пробежала дрожь. Не на того напал. Я наизусть знаю эти фокусы.

– Обжалование, – раздельно и твердо произнесла я. – Это можно интерпретировать разными способами, не правда ли?

Джо Томас защелкал каблуками. Щелк, щелк. Щелк, щелк.

– Безусловно. Но не все так думают. – Он сухо усмехнулся, будто те, кто так не думает, многое теряют в жизни.

Интересно, кто повесил на стену постер с фиолетовым словом «Надежда»? Не лишенный человечности охранник или какой-то доброхот, навещавший заключенных? В тюрьме, как я уже убедилась, можно встретить кого угодно. Вроде моего клиента.

Мне и самой не помешала бы надежда. Я взглянула в свои бумаги.

– Возьмем вариант «обваривание». В отчете сказано, что от почти стоградусной воды в ванне обваренная кожа вашей подружки буквально отслоилась.

Джо Томас не изменился в лице. Но чего я ожидала? Наверняка он давно привык к граду обвинений. В Брейквильской тюрьме применяется метод так называемой дискуссии, когда не только психологи говорят с заключенными о том, почему те совершили преступления, – свое мнение высказывают и другие участники групповых сессий. Насильник заявляет, что знает, почему его сосед перерезал горло своей матери, а его сосед перехватывает инициативу и подробно объясняет, почему первый участвовал в групповом изнасиловании тринадцатилетней девочки.

Шеф рассказывал все это не без злорадства, казалось, ему доставляет удовольствие меня стращать. Однако здесь, в тюрьме, во мне шевельнулось невольное любопытство: почему все-таки Джо Томас убил свою подругу, фактически заживо сварив ее в ванне?

Если он ее действительно убил.

– Давайте вспомним версию обвинения, – сказала я.

Лицо моего клиента осталось бесстрастным, будто я предложила проверить список покупок.

Я опустила глаза на страницу досье – больше для того, чтобы избежать тяжелого взгляда этих почти черных глаз. Хорошему адвокату необходима фотографическая память – моя схватывает каждую мелочь. Иногда это даже мешает, но сейчас от этого многое зависит.

– Вы с Сарой съехались через несколько месяцев после знакомства в местном пабе. В суде ее подруги описывали ваши отношения как неровные. Родители Сары показали под присягой, что дочь им жаловалась: вы пытались контролировать каждый ее шаг, и она опасалась, что вы начнете ее бить. Согласно показаниям представителей полиции, Сара действительно написала на вас заявление, когда вы столкнули ее с крыльца черного хода и она сломала правое запястье. Однако потом Сара заявление забрала.

Джо Томас коротко кивнул.

– Она упала, потому что напилась, хотя и обещала бросить, а меня обвинила, не желая, чтобы родители узнали, что она снова взялась за старое. – Он пожал плечами. – Алкоголики очень изобретательно лгут.

Можно подумать, я не знаю…

– Но и ваша бывшая подруга тоже писала на вас заявления в полицию, утверждая, что вы за ней следите.

Джо раздраженно хмыкнул:

– Я бы не назвал это слежкой. Несколько раз я просто шел за ней, желая убедиться, что она действительно идет туда, куда сказала. К тому же заявление она забрала.

– Потому что вы ей угрожали?

– Нет. Потому что поняла: я шел за ней лишь потому, что беспокоился за нее. – Он посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом: – Я с ней все равно вскоре расстался.

– Почему?

Джо выразительно посмотрел на меня, словно желая сказать: «А разве не понятно?»

– Потому что она не жила по моим правилам.

Яркий пример домашнего тирана – и психа.

– А потом вы познакомились с Сарой.

Он кивнул:

– Через год и два дня.

– Надо же, какая точность.

– У меня хорошая память на цифры и даты.

Это было сказано без всякого пафоса, скорее как констатация факта, который и так очевиден.

– В вечер ее гибели ваши соседи слышали крики.

Джо покачал головой:

– Вы имеете в виду Джонсов? Они придумают против нас что угодно, я еще до суда предупреждал адвоката. У нас с ними постоянно были проблемы.

– Значит, вы считаете, они все придумали? Но зачем им это нужно?

– Я не Джонсы, откуда мне знать? Повторяю, мы не ладили. Они включали телевизор на полную мощность – мы и минуты покоя не знали. Мы им говорили, но они не слушали. Еще старику Джонсу не понравилось, когда я высказал ему насчет его сада – запущен был донельзя! Это плохо отражалось и на нашем саду, который, могу прямо сказать, я содержал в идеальном состоянии. После этого Джонсы стали вести себя откровенно враждебно: начали нам угрожать, бросали мусор к нам в сад… – Он сжал губы в тонкую линию. – Но обвинять меня в убийстве – это они уже зарвались.

– Как тогда вы объясните свои отпечатки на бойлере? – Я показала на соответствующую строчку в полицейском отчете. – Обвинение заявило, что температура воды была максимальной.

Выражение темных глаз не изменилось.

– Я уже все сказал адвокату, неужели надо повторять? Горелка постоянно гасла, ее приходилось зажигать заново – конечно, на бойлере останутся отпечатки!

– Но как все-таки погибла Сара, если вы ее не убивали? Как вы объясните наличие синяков на ее теле?

Его пальцы начали барабанить по столу, словно в такт неслышной музыке.

– Давайте я расскажу вам, как все произошло. Только вы уж позвольте мне рассказать, как я это вижу.