По следам большой смерти - Виталий Сертаков

– Командир, тут вишь как… - Даляр боялся поднять глаза. - Поводок от кошки нашли. Старики-озерники говорят - дело неладно. От ребят ужин тут, на костре остался и барахлишко. И еще одна разведка наша не вернулась. Тоже подчистую, как корова языком… Не тот человек капитан Солома, чтобы без боя сдаться, вишь как…

– Так что ты предлагаешь, отступить? - приподнял бровь Коваль.

От мысли, что президент посчитает его трусом, полковник побагровел.

– Я сыскарей по следам с котами пустил… Тут, вишь как, выходит, что в болото они ушли.

– Как это? - холодея от неприятного предчувствия, переспросил Артур.

– Да так уж… Старики толкуют - потаскуха, аль кикиморой ишо иначе зовется, заворожила ночью, вишь как… Могет быть, я на десяток километров с сотней выдвинусь, осмотрюсь? А тебе, командир, какого рожна первому-то лезть?

– Сам ты кикимора! Час туда, час обратно, да пока мы развернемся… - вслух размышлял Артур. - Нет, Даляр, нам до темноты надо дойти до гор. Что-то не хочется мне тут ночь коротать…

Самодельный карбофос, разработанный Жанной Арро, действовал на всякую вредную флору эффективнее, чем огонь. По опыту, мох горел отвратительно, чадящие ошметки носились в небе, оседая на головы людей. Но в любом подозрительном месте огонь оставался самым верным союзником. Первой за конным разъездом пошла цистерна с паровым насосом, следом - башня с зениткой и только потом командирский вагон.

Спустя пару часов, стоя в верхнем люке броневика, Артур уже без оптики мог различать скалистые образования, покрытые пушистой фиолетовой вуалью. Он уже начал надеяться, что болота удастся проскочить без ночевки, тем более что вокруг вроде бы подсохло. Стало больше кочек; на них произрастало нечто вьющееся, с бледно-зелеными листьями, напоминавшими крапиву. Но ни разу глаза не приметили движения, звериных нор или птичьих гнезд. От шоссе разбегались в стороны весьма сносные проселки; однажды Ковалю показалось, что он видит вдалеке искусственные строения, но тут асфальт закончился, и пошла тряска.

Фургоны покатили в клубах пыли по гравийной подушке. Скорость резко упала, лошади пошли шагом. Колеса паровиков вязли, их пришлось обмотать цепями. Артур выглянул из верхнего люка и убедился в своих худших подозрениях. Дорожники протянули трассу, как положено, но нечто разогрело землю с такой силой, что асфальт растекся и тянулся теперь спекшейся черной коркой, заполнив обочины. Артур взглянул на торопящееся солнце, сверился с часами и мрачно подумал о ночлеге.

Они не успевали, а ночь здесь не сулила ничего хорошего.

Вскоре он смог различить, что блестит впереди. Там мягкая земля уступала место базальтовой подложке, последнему воспоминанию об Уральской гряде. Вдоль голой пологой возвышенности, точно серебряная жила, взбиралась одноколейная железная дорога. Вряд ли это была пассажирская ветка. Скорее всего, кольцевой путь для подвоза грузов к хранилищам. Непонятно только, почему рельсы такие начищенные…

Когда начало темнеть, прискакал вестовой от головного разъезда и принес радостную новость. Вроде бы ребята нашли ровную бетонную поляну, свободную от грязи. В походном кольце караван не поместится, но если загнать повозки вплотную…

Полковник дал сигнал к ночевке.

Сидя на крыше командирского фургона, Артур оглядывал десятки огней вокруг лагеря, прислушивался к пению и перекличкам часовых. За линией пулеметных гнезд, вдоль границы топи, трусили всадники с факелами. В самом центре, в окружении бойцов, батюшка творил вечернюю молитву. Скрипели меха походной кузницы.

Когда стемнело, над трясиной появилось холодное свечение, а вслед за светом пришел звук. Даже самые отважные гвардейцы запереглядывались, неловко скрывая робость. Казалось, что от этого бормотания, от биения невидимых крыльев невозможно укрыться. "Вероятно, статические разряды", - убеждал себя Артур, поеживаясь от леденящего душу курлыканья. На юге, над черными спинами холмов, метались огненные точки. Светляков становилось всё больше, целые вихри неведомых насекомых поднимались, точно искры от костров. Только никаких костров не наблюдалось. "Лучше бы там жили пиявки", - подумал Коваль. С пиявками, по крайней мере, его люди имели дело.

Семерых солдат уже покусали местные комары. Или блохи. Трудно сказать, к какому отряду следовало отнести прыгающих синих тварей размером со скарабея, с недоразвитыми крыльями и двумя парами волосатых челюстей. Неопасные с виду ранки прижгли, но полковник получил строгий приказ: всех пострадавших немедленно запирать в санитарном фургоне.

Из-за гряды облаков выкатилась хмурая луна. Отражая ее бледное сияние, вспыхнули озера желтой грязи, а на склонах засияли покрытые изморозью мхи, словно облитые расплавленной слюдой. Вдалеке, там, куда уходила обугленная полоса свежей дороги, поднимались в небо неровные, почти прозрачные дымки.

– Бесовское отродье… - прошептал кто-то из солдат. - Рази ж тварь Божья выживет в такой-то пакости?

– Эти отродья хуже бесов, - крестясь, пояснил другой вояка. - Против бесов у господина Кузнеца заговор есть. Слыхал небось как он Озерников истребил? А супротив шептунов, что дурман жуют, заговор один - топором по шее…

– Неужто не уговорим сдаться-то? - усомнился солдат. - Неужто пушкам не уступят?

Более опытный товарищ сплюнул и неторопливо набил трубку. В свете вспыхнувшего огонька Коваль узнал одного из ветеранов, служивших в Эрмитаже еще десять лет назад.

– Не уговоришь, потому как они шептуны. Они тебя не слухают, они со своим дурман-богом шепчутся… Да, мнится мне, Степка, горяченько завтра будет…

И словно подтверждая его слова, над спящей искалеченной землей пронесся высокий стонущий звук. Над местом, где закатилось солнце, точно комары, почуявшие кровь, кружили пурпурные облака. Из фиолетовых мхов ветер доносил запах гари.

Шептуны ждали гостей.

3. КАТАКОМБЫ ШЕПТУНОВ

Во время утренней переклички выяснилось, что бесследно исчезли сорок шесть человек. Несмотря на строжайший запрет покидать фургоны и удвоенные караулы, нашлись желающие поглазеть и послушать. Сначала сержанты пытались обозвать пропавших дезертирами, но очень скоро стало понятно, что никакой дезертир не уходит ночью в болото в одних подштанниках. Исчезли три конных разъезда в полном составе и десятка полтора коней, привязанных с краю. Никто не слышал выстрелов или звуков борьбы; судя по состоянию упряжи, кони сами перегрызли ремни. Рано утром, когда взошло солнце, разглядели посреди топи, метрах в ста от лагеря, торчащее дуло пулемета. Расчет покинул амбразуру и ушел в трясину, захватив оружие. Отыскались смельчаки, готовые отправиться за пулеметом, но полковник запретил…