Глядя в глаза Ладоге - Глеб Горышин

Сколько обаяния, единственной в своем роде поэзии запечатлели в себе Ладожские каналы — старый петровский и «новый», доселе судоходный, однако обрушенный, пришедший в ветхость. Из прохудившихся берегов канальных, как ребра скелетов, выпростались будылья свай, лозы фашинника — как бы послание нам от наших предков, напоминание о благодетельных их трудах, еще и нам послуживших… Вспомним, что рытьем первого канала при Петре ведал Ганнибал, пращур Пушкина… Каналы дали жизнь, сообщили совершенно особенный колорит таким типично ладожским поселениям, как Новая Ладога, Свирица, Загубье, Кобона; Шлиссельбург — Петрокрепость невозможно представить себе без каналов; здесь, собственно, начинался путь из Невы округ Ладоги. Редкий пароходчик решался совать свой нос в штормовую Ладогу. Барочник и подавно.

А мы? Вместо того чтобы приноровиться к условиям судоходства на канале, его строителями заданным, запустили в канал плавсредства с такими оборотами винта, что дно переворотило, берега размыло волной. Это в новом канале. А старый, петровский? Ведь и он был проточный… У самого основания, в Петрокрепости, старый канал перекрыли дамбой: не нашли средства на строительство моста, по дамбе переезжают с берега на берег. А то, что разрушили рукотворный памятник Петровской эпохи, что вместо проточной воды образовалась зарастающая чем попало лужа, что изменился сам микроклимат — в смысле санитарного состояния (и психологии тоже) — в старинном русском городе — историческом памятнике, повесили носы и ревнители «Орешка», — это с кого спросить? Кто кинул первый камень в старый петровский канал?

Странное дело: в наше время немыслимо возросло антропогенное воздействие на водоемы. Водоемы перекормлены (эвтрофировапы) биогенами. Значит, что же? Ответ, казалось бы, ясен и неспециалисту: прежде всего надо бороться с застоем, делать все для того, чтобы вода текла без помех, обновлялась. А мы строим дамбы, плотины. Ни одно другое время не знало такого форсированного строительства мешающих воде течь сооружений, как наше. Где логика, здравый смысл? Их преодолела «узкая специализация», то есть ведомственная самонадеянность.

Вечером в Импилахти мы разговаривали с учеными–озероведами и об этом, — такие милые люди, так много знают об озере, то есть все знают, но между знанием и практическими мерами по спасению Ладоги продолжает оставаться нечто — непреодолимая стена. Технологическое мышление преобладает над экологическим. Предприятия не сообщают, сколько чего сбросили в воду. И сами не знают. Санэпидслужба контролирует только водозаборы, хотя вода в Ладоге перемешивается, постоянно меняет свои характеристики.

Подсчитано, что ежегодно в озеро поступает около 8000 тонн фосфора (в середине шестидесятых годов поступало 2 500). Это — предел; большего количества фосфора озеру не освоить, дальше — кислородное голодание, погибель всего живого. По если все пойдет дальше, как шло до сих пор (так и идет), к 2000 году фосфорная добавка к ладожской воде достигнет 11 000 тонн.

Правда, есть и обещающие сдвиги. Так, Волховский алюминиевый завод, до сего времени главный поставщик фосфора в Волхов и Ладогу, уменьшил сбросы: на заводе всерьез занялись безотходной технологией.

Однако на памяти у меня довольно–таки удручающая картина: неподалеку от моста через Волхов, в черте города Волхова, прямая протока — из недр алюминиевого завода в реку; по протоке хлещет белесовато–бурая пахучая струя. Мы постояли над этой струей с волховским лесничим Петром Григорьевичем Антиповым. Он сказал: «После войны, когда мыла не было, мама ходила на заводские стоки белье стирать, в них щелочи много… Я звонил в санэпидстанцию — и ничего…»

Волховский алюминиевый убавил выдаваемую Ладоге лепту фосфора (по свидетельству озероведов), а вот гиганты агропрома (и середняки тоже) кормят нас мясом, птицей и озеро прикармливают все тем же фосфором, азотом. Думают об утилизации животноводческих отходов: поля запахивания, с посеянной на них травкой — отлично! Но с полей–то куда течет? В Ладогу. Многотонную массу всевозможных пестицидов вносит агропром на пашню и луга нашей области. Соединяясь в стоках, пестициды образуют нечто непредвиденное, никак не улавливаемое, весьма опасное для здоровья. Сколько чего течет — кто знает? А никто.

Мелиораторы на юге Карелии капитально осушили болота, должно быть, получили за это поощрение от Минводхоза. Но свершилось непоправимое для природы: нарушилась тысячелетиями отлаженная фильтрация почвенных вод в болотах. По канавам–осушителям потекла в озеро торфяная жижа, содержащая в себе и фосфор, и лигнин, и бог знает что! Прибрежье озера превратилось в топь, пошли в рост сине–зеленые водоросли, чапыга. Чистая вода отступила, продолжает отступать. Уменьшается зеркало озера — и довольно быстро.

Пожалуй, самое печальное впечатление от нашего с фотокорреспондентом Фирсовым путешествия вокруг Ладоги — это ведра, баки, кадушки, корыта на лавочке у каждого дома в селеньях на южном побережье, за Олонцом. Озеро под боком, а питьевую и для домашних нужд воду привозят из–за тридевяти земель. Вот и дожили! Вот вам и самое чистое озеро в Европе!

Именно сюда хаживал на нерест ладожский сиг–лудога. Сиг питается рачками, рачки живут в богатой кислородом воде. Сине–зеленые водоросли, возросшие на фосфорном удобрении, изымают кислород из воды. Так что… Выпадет одно звено, цепь не свяжешь. Рыболовецкий колхоз имени Калинина на Ладоге в семидесятые годы лавливал в день по пятнадцать тонн сига, а нынче хорошо, если поймает тонну.

Ладога холодна, в августе прогревается до восьми градусов в среднем, в марте температура понижается до полградуса выше нуля. На двухсотметровых глубинах и того меньше. Экопроцессы в озере замедлены (на прогреваемых мелководьях они протекают быстрее). На это и надеялись, беспощадно перегружая Ладогу, отводя ей роль гигантской природной сточной ямы (вряд ли так думали, но так вышло), — на громадность акватории, глубоководность и охлажденность. Но как замедлены в холодной ладожской воде на больших глубинах процессы ассимиляции минералов, органики, так же долго, трудно и очищение воды, о котором печемся, как о самоспасении.

Наиболее минерализован, насыщен органикой главный приток озера Волхов. Мало в чем отстает от него и Сясь ниже Сясьского бумкомбината — первенца нашего бумагоделания (сейчас там производят бытовые бумаги, картон). Давайте вспомним, что на материале строительства бумкомбината на Сяси в свое время написан роман Леонида Леонова «Соть». Мог ли тогда подумать писатель, как все обернется через какие–то полвека…