Як-2/Як-4 и другие ближние бомбардировщики Яковлева - Николай Якубович

Акт готовности самолета к полету был подписан 7 февраля, но вмешались специалисты ЦАГИ. Учитывая столь высокую скорость полета, они высказали свои опасения в связи с возможностью возникновения флаттера, совпадения частот крутильных колебаний фюзеляжа и оперения. По оценкам ЦАГИ, лимитирующей была критическая скорость крыла — 500–550 км/ч на расчетной высоте.

В этом отношении любопытным представляется письмо Яковлеву за подписью начальника отдела № 1 Кияева и начальника группы № 7 ЦАГИ, будущего академика М. В. Келдыша, от 13 февраля 1939 года:

«В связи с весьма малой частотой крутильных колебаний фюзеляжа машины № 22 <…>, в группе вибраций ЦАГИ было проведено исследование флаттера хвостового оперения этой машины, на основании расчетных данных, представленных заводом, и частотных характеристик, представленных динамической лабораторией 3-го отдела ЦАГИ. Был проведен расчет флаттера при кручении фюзеляжа и антисимметричных отклонений рулей глубины. Расчет показал, что при имеющейся частоте руля глубины (950 колебаний в минуту) и при частоте колебаний кручения фюзеляжа (420 в минуту) нет оснований ожидать возможности наступления флаттера этой формы.

В связи с этим мы считаем, что при наличии полной балансировки рулей глубины скорость полета должна лимитироваться величиной критической скорости крыла.

Скорость полета не должна превышать 0,9 от критической скорости крыла, полученной по расчету».

Спустя два дня А. С. Яковлев докладывал наркому авиационной промышленности М. М. Кагановичу, что этого вполне достаточно, чтобы приступить к испытаниям. К тому же критическую скорость (крыла) можно было довести до 600 км/ч путем размещения в крыле грузов 5–10 кг.

В ходе рулежек и подлетов выявили 35 дефектов и почти все из них устранили к 8 марта. Осталось лишь устранить тяжелый ход управления триммерами и провести тарировку счетчиков оборотов двигателей.

Первый полет на самолете «22» Юлиан Пионтковский, по данным ОКБ имени А. С. Яковлева, выполнил 23 марта. Официального документа на этот счет я не видел, но сохранилась барограмма полета Пионтковского на самолете № 22 от 25 марта 1939 года. Это первое упоминание о начавшихся испытаниях машины. Полеты проводились на колесном шасси и с лыжей на костыльной опоре.

В деле самолета № 22, сохранившегося в архиве ОКБ-115, имеется любопытная записка Яковлеву от начальника ВВС РККА А. Д. Локтионова, датированная 2 апреля 1939 года: «Прошу дать в рамках цензуры информацию сотруднику ТАСС тов. Козляку о полетах тов. Пионтковского на Вашей машине».

Поскольку испытания С-22 проходили на Центральном аэродроме столицы, то не заметить появления в небе Москвы новой машины было невозможно. Но и правду сказать нельзя. Видимо, этот запрос и был связан с необходимостью дать хоть какие-то разъяснения, причем не гражданам Советского Союза, а иностранцам.

4 апреля 1939 года в подмосковной Чкаловской сделали первый километраж.

Здесь надо внести ясность в наименование одного из важнейших аэродромов СССР и Российской Федерации. В 1932 году в число действующих вступил аэродром, построенный в Щелковском районе Подмосковья вблизи железнодорожной станции Томская. Его в открытой печати, а иногда и в документах именовали Щелковским. Весной 1937 года железнодорожную станцию переименовали в Чкаловскую. Так стал именоваться и аэродром.

Недалеко от железнодорожной станции расположили военный городок, который до второй половины 1940-х годов не имел ни названия, ни поселкового совета, и вся корреспонденция ее жителям шла через почтовое отделение станции Чкаловская.

Но в 1960 году после перебазирования основных подразделений НИИ ВВС в Ахтубинск на аэродром перевели 8-ю авиабригаду особого назначения, с их легкой руки и стали именовать аэродром как Чкаловский, хотя в документах НИИ ВВС он продолжал называться как станция Чкаловская. Но я отвлекся.

Спустя десять дней, 14 апреля, комиссия во главе с ведущим инженером Е. Г. Адлером произвела осмотр машины после восьми полетов. Видимых повреждений не было, но пришлось устранять течь правого водорадиатора, замки люков передней кромки крыла, люфты люков шасси и прочие производственные дефекты.

В ходе заводских испытаний Юлиан Пионтковский на самолете «22» показал невиданную для столь тяжелой машины скорость 567 км/ч. Об этом достижении тотчас же сообщили в наркомат, а оттуда — Сталину. Дело в том, что во время войны в Испании был сделан вывод, что превосходство в скорости дает в бою большие преимущества, чем в маневренности. Это мнение продержалось до 1939 года, и скорость тогда еще была основным показателем при оценке боевой эффективности самолета.

Естественно, реакция вождя на это достижение была бурной, и 27 апреля Александр Сергеевич был удостоен наивысшей награды страны — ордена Ленина.

На следующий день, 28 апреля, вышло постановление Комитета Обороны № 98сс, в котором, в частности, говорилось:

«1. Самолет «Р-12» в разведывательном варианте одобрить.

2. Поручить Кагановичу, Локтионову и Смушкевичу закончить испытания самолета к 5 июля 1939 года.

3. Обязать Кагановича и Яковлева заложить в постройку 3 экземпляра самолета со сроком окончания к 1 ноября, причем 1 экземпляр должен выйти 15 августа.

4. Обязать Яковлева разработать конструктивные чертежи бомбардировочного варианта к 5 июня, с тем чтобы самолет в бомбардировочном варианте из числа трех экземпляров по п. 3 настоящего постановления был выпущен к 1 ноября с.г.

5. Предрешить запуск самолета в серию в обоих вариантах на заводе № 81, обязав т. Кагановича в 10-дневный срок представить свои предложения о количестве подлежащих изготовлению серийных самолетов».

Проект С-22 оказался настолько амбициозным и в то же время реалистичным, что рассказать следует не столько о бомбардировщике, сколько о многоцелевом самолете, которому путь к вершине преградили те, кто инициировал его создание.

Глава 3

СКОРОСТНОЙ РАЗВЕДЧИК

Среди военных специалистов было и есть много противников разведывательного самолета как самостоятельного типа: генерал Дуэ и генерал Валле в Италии, майор Лонжерон во Франции и др. Отказ от разведывательного самолета производится в большинстве случаев в пользу боевой авиации, в частности бомбардировщиков.

Как говорилось выше, в семействе многоцелевого самолета ОКБ-115 вторым вариантом рассматривался ближний разведчик с оборонительным вооружением из неподвижного ШКАСа, размещенного в передней части фюзеляжа, и турельного ШКАСа — на шкворневой установке у наблюдателя. Помимо этого, в кабине наблюдателя предусмотрели специальную «лежанку» для наблюдения и работы с радиостанцией «Двина» и аэрофотоаппаратом АФА-19. В грузовом отсеке самолета была предусмотрена подвеска восьми 20-кг бомб с электрическим бомбосбрасывателем.

Однако события в стране и мире разворачивались по иному сценарию, и 25 мая опытный экземпляр самолета «22» с моторами М-103 и винтами ВИШ-2К по указанию начальника ВВС Я. В. Смушкевича был принят военными (военинженер 3-го ранга В. С. Холопов и воентехник 1-го ранга Н. С. Павлов) для проведения государственных испытаний. Как следует из приемо-сдаточной ведомости, в кабине летчика из приборов имелись: высотомер, указатели скорости и поворота, счетчики оборотов двигателей, мановакуумметры, трехстрелочный индикатор, термометр воды, манометр давления бензина, электрический термометр воздуха, часы, бензиномер, кислородный прибор КПА-3, указатель угла отклонения закрылков, манометр сжатого воздуха, компас и амперметр. У штурмана — высотомер, часы, указатель скорости, электрический термометр воздуха и амперметр. В то же время на борту полностью отсутствовало вооружение и фотооборудование, свойственное разведчику.

Спустя четыре дня с целью проверки летно-технических данных и предварительной оценки ближнего разведчика первый опытный экземпляр машины предъявили в НИИ ВВС.