Приснись - Юлия Александровна Лавряшина

все желание и лепить, и болтать лишнее. Моя физиономия превратилась в кусок пиццы, с переизбытком приправленной кетчупом…

Батя требовал назвать имена обидчиков и рвался спустить с них шкуру, но я сказал, что никого из них не знаю. Для правдоподобности даже выбросил свои часы, чтобы отец принял версию об ограблении. Странно, что у меня хватило на это мозгов.

С того дня я вернулся к своим конструкторам. Их можно было собирать, не выходя из комнаты. Может, этому пацану, которого, кажется, зовут Мишей, повезет больше и он вылепит своего Давида?

Я уверился в том, что он способен на это, когда увидел, чем Мишка занимался четверть часа, пока Женя кокетничала со старым художником. Ну, может, не таким уж старым, но седины у него на башке полным-полно. С другой стороны, что ей остается? На такую только старичок и может клюнуть… Или слепой.

Но этот чувак забегал по кабинету, как полный энергии жеребец, увидев Мишкину работу. Разве что копытом не бил от восторга…

— Да вы посмотрите, Женечка! — выкрикивал он, гарцуя перед ней. — Это же черт знает как хорошо! Ай да Мишка!

Про сукиного сына он не добавил, не решившись обидеть Мишину мать, но мы с Женей мысленно продолжили. И у нее сделалось такое шкодливое выражение лица, я даже рассмеялся. Боже ты мой, я уже и сам забыл, как звучит мой смех…

Мишка слепил улитку, из панциря которой выбирался гепард. Самый быстрый из самой медленной. И это действительно потрясная аллегория! Кто бы подумал, что этот шкет обладает философским мышлением?

А пальцы у него просто волшебные: оба существа были узнаваемы с первого взгляда. Ну ладно улитка, ее ни с кем не спутаешь… А попробуйте в детской работе отличить гепарда от леопарда! Но смысл-то был именно в том, чтобы изобразить самого стремительного зверя. Как я понял…

А Женя все пыталась остановить коллегу на скаку:

— Значит, вы согласны его взять? Иван Петрович! Вы берете Мишу?

Наконец он замер, обуздав извергающийся вулкан восторгов, и с укоризной уставился на нее:

— А я похож на идиота?!

— Князь Мышкин, — внезапно подал голос Миша. — Он живет у Евгении Леонидовны в кабинете.

Мы с Иваном Петровичем уставились на него с недоумением. Было похоже, что пацан бредит…

Но тут Женя смущенно пробормотала:

— Так зовут мой цветок. А второй — Настасьей Филипповной. Я говорила Мише, что это герои романа «Идиот». Вот он и вспомнил.

— О господи, — вздохнул художник. — У нее еще и цветы с именами!

А я подумал: да у этой девчонки внутри настоящий огонь, раз она чувствует родство с этой героиней Достоевского! Только кто захочет к нему прикоснуться, когда он скрыт под такой уродливой оболочкой? Если, забывшись, и протянешь руку, так мигом отдернешь.

Внезапно я понял: Женя и сама думает так же. А ведь это, наверное, чертовски паршиво — сознавать свое уродство. Особенно когда нет денег на пластику. А можно было бы и носик уменьшить, и жир отсосать! Копила бы, что ли… Ничего другого не остается.

Я догадался, что она сознает, как людям противно смотреть на нее, когда Женя поймала и подавила едва зародившееся желание обнять этого Ивана Петровича. Обычное проявление благодарности, не более того… Но и подобного она не смогла себе позволить, сообразив, что ее объятья не доставят художнику удовольствия. Скорее, наоборот… Ну реально! Попробовала бы эта биомасса прижаться ко мне, я тут же блеванул бы, честное слово.

Хотя наблюдать за ней любопытно — этакий подопытный хомячок! Радуется жизни, несмотря ни на что… Как у нее это получается? Меня мутит от всего окружающего: новости, запахи, лица, голоса… Все фальшивое, сплошной блеф. У хомячка не хватает мозгов понять это? Похоже на то…

И все же ей удается меня удивить. Прибежала в кабинет к своей коллеге, которую зовут Нина (впервые вижу молодую красивую женщину с таким именем!), забросала ее восторгами:

— Иван Петрович берет моего Мишку!

Та, выслушивая рождественскую сказочку, слегка отталкивалась длиннющей ногой, вращалась на стульчике возле фортепиано, на которое облокотилась виолончель. Вот эту ногу я погладил бы с бесконечным удовольствием. А есть же еще и вторая! Бездна наслаждения…

Но мозгов у Нины не больше, чем у хомячка Жени. Выслушав радостные причитания, она не нашла ничего лучшего, чем ляпнуть:

— А Каширский — красавчик, скажи? Даже сейчас. Представляешь, каким он лет двадцать назад был?

Женя замолчала, и я вдруг физически ощутил, как ей стало неловко за подругу. Точно очутился на миг в ее теле… Вот уж не дай бог!

А она неожиданно произнесла то, что поразило меня:

— Знаешь, мне иногда хочется вселиться в тело красивого мужчины. Нет! Не подумай чего… Не ради секса. Даже мысли нет… Я представляю, сколько радости такой человек может подарить миру.

Усмирив свои ноги, Нина уставилась на нее:

— Например? Какая вообще от мужчин радость миру?

Вот спасибо!

А Женя мечтательно улыбнулась, сделавшись похожей на ребенка, мечтающего о том, как он облетит на воздушном шаре всю планету. В такие минуты ее хочется погладить по голове… Даже брезгливость, которую она вызывает у меня, как-то съежилась от ее улыбки.

— Например, я каждое утро говорила бы Клавдии Петровне, как она прекрасно выглядит. И у нее весь день пела бы душа…

Кто еще такая — эта Клавдия Петровна?! Судя по имени, уборщица или сторожиха. И какого хрена делать ей комплименты?

— Рискованно, — отозвалась Нина с сомнением. — А если она влюбилась бы в тебя? Ну, не в тебя, понятно, а в этого красавца.

Вот же тупая стерва! «Не в тебя, понятно…» Даже я не сказал бы такого в глаза. Тем более подруге. Правду говорят про все эти женские дружбы…

— А что еще? Невозможно же внушить такое каждой вахтерше.

Вахтерша. Я оказался близок к истине!

А Женя задумалась, но коротко, видно, ответ был у нее наготове. Похоже, она и впрямь частенько представляла это:

— Я однажды смотрела передачу… Не помню с кем! Кажется, это была какая-то актриса, пожилая уже… Так вот, она вспоминала, какие у нее жуткие комплексы были в юности. Но однажды ей на улице встретился симпатичный парень, который окинул ее взглядом, улыбнулся и показал большой палец. И она запомнила это на десятки лет! Так ее подбодрил этот дурацкий жест, что ей удалось поверить, как она хороша, поступить в театральное, стать примой театра. И в кино она снималась в главных ролях… Ну как же ее?! Хотя неважно. Не в ней дело. Но чего стоит красивому мужчине, даже не останавливаясь, одним