Макарыч - Эльмира Нетесова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Макарыч замолчал. Смотрел на взявшийся синевой край неба.
— Задождит к утру, — мрачно заметил он.
— Опять ломит тебя?
— Ништо, давай-ка вздремнем малость.
На рассвете леснику стало и вовсе не по себе. Ноги сводила судорога. В спину будто кол вогнали. Он еле вылез из палатки. Сцепив зубы, сел на землю.
Небо голодной сиротой смотрело на тайгу. Деревья от такого взгляда поникли. Трава прилегла. Все приготовилось к затяжному, как песий вой, дождю.
Макарыч встал, крякнув от боли, подобрал под полог сушняк. Укрыл харчи брезентом. И снова залег в палатку. А вскоре заслышал, как с листьев деревьев закапало мелким дождем. Потом он набрал силу и зацокал по брезенту палатки. Заскребся в полог, будто просился погреться.
Лесник услышал, как в соседней палатке кто- то проснулся. Кряхтя, обулся. Вылез. И, послав небу многоэтажное благословение, пошел куда-то. Потом, вернувшись, сказал:
— Пропади она, такая погода, и поработать не даст сегодня.
Макарыч высунулся. Андрей курил в кулак.
— Что, дед, тоже не спится?
— Я уж скоро отосплюсь. Как подохну, так надоест в могиле отлеживатца, — отозвался лесник.
— Тогда давай на пару перекурим.
— Иди-ко сюды. Тут хочь сухо.
Андрей, согнувшись по-лягушачьи, заполз в палатку. Макарыч подвинулся, тот уселся, вытянув неживую ногу. Сморщился.
— День пропадет даром, — пожаловался он Макарычу.
— Оно и передохнуть вам не грех.
— Не ко времени такое. Буровую нам должны поставить. А мы тут вот задержаться можем.
— Тож не от вас.
— А-а-а, кому это докажешь!
— Ништо не разумеют?
— Не люблю оправдываться. Но ведь и так-то…
Ребят жаль. Мишка совсем заболел. Кое-как держится. Сегодня с этой погодой совсем встать не сможет.
— Полечить ба ево.
— Где? Врачи мне сказали, что ничем несмогут помочь.
— Варнаки! Каво оне умеют? Я не про то. Жиром ведмежьим надо спробовать выходить.
— Поможет ли?
— Не ведаю. Но худче не сделатца.
— Если б вылечить! Эх, дед, до смерти благодарил бы! Мы с ним на фронте в одной роте были. Он себя под пулю подставил, а меня спас.
— Спробовать надо. Глядишь, затянетца рана. Жиром тем много люду выходилось.
— А где ты его возьмешь?
— Не твово ума забота.
— На медведя надо идти?
— Для человека-то и Господь подможет, коль судьба.
— Так это мы сами сможем.
— Вам-то грех. Тайга не взлюбит. Отплатит. Мине простит. Не одну зверью душу сгубил. Но не с потехи. Нужда в том была огромная.
— Один справишься?
— А чево ж?
— Здесь лечить станешь?
— В избу к мине надоть.
— То труднее будет. Но ничего. Сделаем. Колька давно проснулся. Слушал. Молчал.
— Ты Николаю отец, да?
— Вроде как завсегда им был.
— Он много о тебе рассказывал.
— Чево про мине трепатца?
— Да нет, он каждый день тут тебя вспоминал. Хорошо, когда кто-то родной есть.
— Колька весь свет мине. Глядишь, внуков дождусь, коль не сдохну, — выдал Макарыч сокровенную думку свою.
— Будут еще у тебя внуки.
— То-то бы ладно.
— У меня сын где-то есть. А где? Попробуй его теперь найти!
— Война пройдеть, глядишь, сыщетца. Там ишо оженисси.
— Меня уже оженило.
— Закинь печалитца. Ишо какую бабу усватаишь!
— Зачем она мне? Какая ждать захочет? Я-то всю жизнь в тайге. А бабе надо, чтоб муж всегда рядом был. При ней.
— Ништо. Моя старуха ждеть и нехрундучить, иной раз, верно, зафардыбачить. Так баба ж она на то.
— Твоя в тайге живет, в городе не была. Таких теперь мало.
— Э-э-э, ныне мужиков не густо. Выбор в бабах есть.
— Мне бы Мишку вот вылечить.
— Поди поглянь, можа, проснулся. Скажи ему, мешкать несподручно.
Но Мишка отказался наотрез. Уговоры Андрея не помогли. И парень, насупившись, как обрубил:
— Надоел я тебе, что ли? Не бойся, не сдохну. И лечиться мне ни к чему.
Чтобы не продолжать разговор, он накинул мокрую брезентовку и ушел в почернелую тайгу.
Один. Андрей кинулся за ним. Догнал. Но Мишка что-то сказал ему, отчего тот сник, вернулся.
А через день Макарыч засобирался домой. Колька теперь поправился. Примирение подбодрило парня.
В ночь перед уходом к их палатке подошел Андрей. Ни о чем не говоря, молча присел рядом с Макарычем. А потом не выдержал:
— Уходишь?
— Пора.
— Что так скоро? Куда торопиться?
— Делов завсегда полно у кажнаво. Да и ни к чему мине тут мотатца, ровно псу бездомнаму. Повидал Кольку, пора и честь знать. Чево боле надобно?
— Эх, дед, моя бы воля…
— И што?
— Не пустил бы тебя отсюда!
— На кой ляд я вам сдалси?
— Ты много знаешь. Нам бы тебя…
— То в былом. Лесовал много. Да што ноне с таво?
— Здорово ты Кольку вылечил. Он ведь снеделю до твоего прихода еще болел. А ты его в одну ночь на ноги поставил.
— Не велика мудрость.
— Для кого как!
— Снадобья в тайге беспременно знать надобно.
— Может, останешься? — предложил Андрей.
— Нынче нет.
— А жаль.
На следующее утро Колька встал вместе с Макарычем. Решил проводить.
Дождь перестал. И солнце, зябко передернув плечами, высунуло из-за сопок конопастую рожицу.
Колька шел след в след за Макарычем.
— Домой-то когда заявисси? — спросил его лесник.
— Как вышку привезут. Пока устанавливать будут, приду.
— Долгонько ли дожидать ее?
— Обещали скоро.
— Ты ребят-то ентих держись. Навроде дельная.
— Знаю.
Они шли молча. Каждый думал о своем. Лесник, успокоенный виденным, вспоминал Марью. Как она там? Не прихворала бы. А перед глазами парня вставали строчки из много раз перечитанного письма. Оттуда. Из Зойкиного отряда. И снова стыл комок где-то внутри. А ноги начинали заплетаться, пинать каждую корягу и кочку. Макарыч оглянулся. Не поняв, предложил:
— Давай шабашить. Отсель я сам пойду.
— Что так?
— Не дело те взад-перед ходить. Вертайси к ним. Дождесси ту вышку, упросись на несколько ден.
Макарыч, стоя, закурил. И, взяв у Кольки рюкзак, пошел дальше один.
Парень долго еще стоял в растерянности. Смотрел вслед. Хотел остановить. Ведь не сказал он чего-то. Очень нужное. Но слова стыли на губах. Колька медленно повернулся обратно.
А лесник шел все быстрее. Проснувшийся совсем недавно дятел, прилепившись к березе, выдалбливал из-под коры жуков. Личинок. Спешно заглатывал, косясь по сторонам. Будто опасался, что кто-нибудь сможет отнять добычу. Около него вилась сойка-попрошайка. Верещала тонко.