Столица для поводыря - Андрей Дай

– Первое! – заявил я, едва осознав проблему. – Антон Иванович. Почему вы не предусмотрели продолжение ветки в обход города к Томскому речному порту в Черемошниках? По реке вскорости поплывут сотни пароходных судов! С юга губернии повезут гигантское количество грузов, которое нужно будет посредством нашей дороги доставлять к Уралу и на восток. И что? Предлагаете тащить это все на возах через весь город? Юрий Иванович, ну вы-то куда смотрели? Антон Иванович – человек в наших дебрях новый, мог и не знать. А вы-то?!

– Виноват, ваше превосходительство, – серьезно кивнул Волтатис, впрочем и не подумав испугаться. Получил человек дополнение к техзаданию на проектирование, ничего более.

Штукенберг, приготовившийся уже было защищаться, удивленно приподнял брови, но промолчал.

– А вы, – я посмотрел на архитекторов, – приготовьте три эскиза… Покрасочнее. Да как картины их, под стекло. У магистрата поместим и… ящики, что ли, поставим. Пусть горожане за понравившуюся картинку голосуют. Копейки, что ли, или камешки хотя бы кидают в ящик. Я солдат поставлю, чтобы непотребство не корябали и больше одного раза не подходили. Недели, думаю, будет достаточно на сбор мнений?

– Думаю, да, ваше превосходительство, – хмыкнул Македонский. – Знатное будет развлечение – наблюдать за всем этим…

– М-да… Наблюдать… – задумался я. И все пару минут молча сидели и ждали, пока я обмозгую какую-то важную, как они считали, мысль.

А мне в голову пришла вдруг идея, каким образом совместить несовместимое: незамужнюю девицу Василину Владимировну и Ядринцова – в путешествии по губернии. Чего проще – добавить к этой компании супругу Варежки с фотоаппаратом? И десяток казаков для охраны ценного имущества. И Коля-нигилист под присмотром будет, и отпечатки пригодятся. И негласное исследование жизни губернии можно произвести, если слишком уж не афишировать, что сам Пестянов тоже в той компании прокатится.

Понятия не имею, каким образом можно сейчас напечатать фотографии в газете. Ни в московских, ни в санкт-петербургских газетах фотографий не встречал, но ведь как-то же можно! Было бы что печатать. Вот за материалом я мадам Пестянову и намеревался отправить.

Кроме того, фотографии могли послужить отличным агитационным материалом для желающих переселиться из тесной России в обширную Сибирь. Не листовки же для неграмотных в большинстве своем крестьян печатать.

– В общем, на том и порешили, – подвел я итог. – И впредь попрошу своевременно извещать меня о ходе работ, касающихся железной дороги. Я хочу знать обо всех затруднениях и успехах, дабы иметь возможность реагировать соответствующим образом. А чтобы соблазна не было… Отныне раз в неделю станем такое же вот совещание устраивать. Вам все ясно, господа? Не смею вас больше задерживать…

Ко дню поминовения усопших воинов к берегу реки в районе торговых рядов подошли пароходы с баржами. И я, вышедший на набережную на них взглянуть, осознал древнюю как мир истину – сапоги должен тачать сапожник! Огромные, с высоченными бортами, толстобрюхие баржи оказались как минимум в четыре, а то и в пять раз больше тех лоханок, которые Адамовский предоставил мне год назад для южной экспедиции.

На каждую их этих громадин легко поместилось по шестьсот человек, что в один миг решило все проблемы. Я даже и лезть в составление расписания движения пароходов не стал. Уверен, мои люди будут доставлены в нужное место, а остальное уже и неинтересно.

Тем не менее у транспортников оказалось другое мнение. И образовалось оно, как ни странно, опять благодаря моей деятельности. Дело в том, что практически сразу после возвращения из столицы я всерьез занялся своим страховым обществом. Молодой родственник Гинтара был с поста управляющего уволен, а на его место тут же попросился младший брат Федора Ильича Акулова, с которым мы коммерческое приложение к «Ведомостям» издавали. И что самое забавное – когда Федор Ильич привел Якова Ильича ко мне в кабинет знакомиться, я с удивлением узнал в нем того самого купчину, которого я чуть ли не год назад на пожаре Гостиного двора кулаками потчевал.

Так-то я об этом, самом младшем из четырех братьев Акуловых много чего слышал. Да и как же иначе, если личностью Яков Ильич был непоседливой и неспокойной. И с маниакальным стремлением к справедливости. В городском муниципалитете, куда Яков входил на правах советника, именно он был главным бузотером и возмутителем спокойствия.

Жил Яков Ильич в собственной усадьбе на Магистратской улице в Сенной ее части, и занимался этот отменно образованный человек банальной перепродажей мануфактуры. Скупал ткани в больших количествах на ирбитской и нижегородских ярмарках и реализовывал уже в Томске в собственных лавках, в которых работали сразу несколько десятков приказчиков. Хвастался принципиальной честностью. Говорили, готов был уволить любого работника, даже если возникало только подозрение в нечистоплотном ведении дел. Может быть, поэтому при сравнительно больших оборотах особенно великой прибыли не получал. По сведениям Миши Карбышева, капитал младшего Акулова никогда планку в полмиллиона не превышал.

А еще мой будущий управляющий страховым обществом «Томск» ненавидел пожары. Жена у него, молодая да любимая, в пламени погибла. Детей они прижить не успели, а на других женщин купец и смотреть не мог. Однолюб. Такое бывает.

В общем, с Акуловыми мы быстро договорились. Яков только одно условие мне поставил: чтобы с прибыли непременно купить новомодную пожарную машину – локомобиль с насосом и длиннейшими шлангами. Обещал. Я на огонь только в костре смотреть люблю. В аккуратном, тщательно окопанном, укрощенном костре.

Понятия о том, сколько может стоить чудо современной техники, я, конечно, не имел. Иначе, быть может, и не обещал бы так искренне. Все-таки пятьдесят шесть тысяч рублей серебром плюс доставка за тридевять земель – это немалая сумма. Но это я так, к слову.

В тот же день, сразу после совместного с обоими братьями Акуловыми обеда, я застраховал свой дом. Днем позже новый управляющий на очередном заседании магистрата донес эту весть до сведения виднейших купцов города. Разумеется, похвастался намерением купить в Англии пожарный локомобиль и порекомендовал занимающимся транспортировкой товаров торговцам и пароходовладельцам подумать о страховании грузов. Баржи, бывало, садились на мель. Загорались от искр из трубы пароходов. Сами буксиры переворачивались. Ушлые остяки воровали с барж товары на ночных стоянках. На тракте нет-нет да появлялись лихие «чаерезы», умудряющиеся срезать крепления тюков с воза прямо на ходу. Купцы несли убытки. Заказанные в Тюмени пароходы оказывалось не на что выкупить.