«Если», 2003 № 10 - Журнал «Если»

Макс спохватился, что сболтнул лишнее, и покосился на жену.

— А чем же занимаются Рачевский и Федоров? — спросила Игрейна, делая вид, что не расслышала последних слов.

— Хрен его знает. Что-то шаманят со зверями. Дрессировщики….

— То, что ты каждый день рассказываешь, называется по-другому, — заметила Игрейна. — Я не представляю, как их можно выдрессировать… чтобы они так себя вели.

— Как? Не по-звериному?

Чайник все не закипал. Игрейна молчала.

— Ты не волнуйся, — бодро сказал Максим. — Мне лично эта дурная ситуация ничем не грозит. Я так натурально хлопал глазами… Вроде как полный дурак…

— А ты, когда снимал, заметил Рачевского?

— Ну ясно, что заметил… Но ракурс менять не стал. Очень выигрышный был ракурс. Знаешь, волчью драку снимать — это не показ моделей, там совсем другой ритм…

— А что он делал?

— Кто?

— Рачевский.

— Да вроде ничего… Стоял. Смотрел. Глаза иногда закатывал. Губы кусал, словно нервничал. Вообще… — Макс задумался. — Странное лицо. Будто припадочный. А когда в коридоре его встречаю — нормальный мужик, молодой, здоровается даже…

— Так спроси его, что он там делал.

Макс медленно повернул голову. Посмотрел Игрейне в глаза; взгляд был красноречивее любого плаката. Так мог бы смотреть старый сапер на ребенка, только что предложившего сыграть в лапту на минном поле.

— З-зараза, — сквозь зубы ругнулась Игрейна. — Это зоопарк, да? Или это секретный военный объект в пустыне Гоби?

— Хуже, — глухо отозвался Максим. — Знаешь, какие там бабки? А знаешь, какая там «крыша»?

— Зверей жалко, — сказала Игрейна.

— Что?

— Зверей. У них-то «крыши» нет.

Инцидент с режиссером Коровко замяли. У Максима вычли из зарплаты «за некомпетентность». О деньгах Марков не жалел, а вот на формулировку обиделся очень. Через некоторое время, случайно или нет, у него поменялось начальство: вместо Коровко с его волками Макс оказался под началом режиссера Сыча, специализировавшегося на съемке крокодилов.

— Не переживай, — сказала Игрейна, услышав о новом назначении Макса. — Может быть, позже будешь снимать жирафов. Или пингвинов…

На самом деле Макс вовсе не был расстроен; утешая его, Игрейна утешала себя. Дело в том, что сама она с детства ненавидела крокодилов, ненавидела и боялась. Даже рассказы о том, какими заботливыми бывают крокодилицы-мамаши по отношению к потомству, не могли ей внушить ни капли симпатии к рептилиям-убийцам.

Тем временем в зоопарке возникла мода на «совместное содержание», и крокодилы Ротбард, Одетта, Одилия и Яшка оказались на острие атаки. К их бассейну присоединили соседний вольер, в котором водились вараны Чип и Дейл, причем Дейл была самкой.

Макс прилежно снимал ежедневные упражнения крокодилов и особенно не задумывался, каким образом общежитие варанов и крокодилов может повлиять на зрительский рейтинг вольера. Прошло несколько недель, прежде чем до него дошло.

Крокодилицы Одетта и Одилия отложили яйца. Их кладки оказались на разных берегах бассейна; как и положено, крокодилицы аккуратно зарыли яйца в кучу листьев (гниющие листья обеспечивают оптимальную температуру для развития зародышей). Через несколько дней варанов перестали кормить, а кормушку крокодилов перенесли как можно дальше от кладок.

И началось то, что режиссер Сыч называл «драматургией».

Ротбард и Яшка, невозмутимые отцы, лежали в бассейне двумя неподвижными бревнами. Одетта и Одилия, голодные и свирепые, искали способ сохранить потомство от ненасытных варанов. Вараны прекрасно знали, где находятся крокодильи яйца; если одна крокодилица отлучалась поесть, другой приходилось охранять две кладки, разделенные бассейном и в равной степени доступные для быстрых и беспощадных врагов.

Рейтинг крокодильего вольера подскочил почти вдвое. Особенный восторг публики вызвала отчаянная попытка Одилии заставить Яшку дежурить у кладки.

— Все мужики одинаковые! — в азарте кричала какая-то женщина. — Разлегся в пруду и лежит, а баба разрывайся! Хоть бы пожрать ей принес, раз сам на яйцах не сидишь!

Крокодилий вольер снабжен был специальными рабочими местами для операторов, и Макс, ничем не рискуя, мог нависнуть хоть над берегом, хоть над буро-зеленой мутной водой. Азарт борьбы за яйца невольно передавался и ему; стоило варанихе Дейл (а она была просто прирожденной похитительницей яиц) направиться к бассейну, как Макс хватал ее в кадр, будто предупреждая этим крокодилиц, будто посылая Ротбарду и Яшке немой укор: что же вы делаете, отцы!..

Вараны украли и съели два яйца у Одетты и два у Одилии, прежде чем Ротбард наконец почувствовал необходимость вмешаться. Он выскочил из воды, как возмездие, перед самым носом обнаглевшей Дейл; казалось, кровопролития не избежать — но Дейл вывернулась. Припадая к земле, как армейский броневик, Ротбард погнался за варанихой по чужой уже территории, но Чип и Дейл были слишком умны, чтобы принимать приглашение к битве. В их вольере предусмотрены были (кстати, кем?..) крокодило-недоступные безопасные места; туда и спрятались супруги-яйцекрады, и их равнодушные морды не выказывали ни страха, ни злорадства. Оно и немудрено: кто-нибудь видел злорадство на морде ящерицы?!

— Ну и дела, — беззвучно сказал Макс.

Ротбард, будто опомнившись, вернулся к воде. Одетта и Одилия застыли каждая у своей кладки; Ротбард тяжело, безнадежно перевалился через край бассейна, и поднятые им брызги упали на песок, на пол операторской кабинки и на кроссовки Максима Маркова.

В тот день Макс впервые совершил должностное преступление — вынес со студии дискету.

Вообще-то всех сотрудников проверяли в проходной, требовали показать сумки, иногда и обыскивали; может быть, эта унизительная процедура и спровоцировала у Макса азарт правонарушителя. Кто знает, чем обернулась бы авантюра, нащупай «секьюрити» дискету в кармане у Макса. Но — обошлось.

(Поначалу Макс хотел прилепить дискету скотчем под мышкой, укрывшись для этого в кабинке туалета, но в последний момент испугался. Ему померещилась камера наблюдения, помещенная параноиком Войковым на стыке двух плиток кафеля. Гораздо позже он узнал, в какую яму чуть не свалился, потому что камеры наблюдения стояли не только в туалете — везде.)

Полный адреналина, с дискетой в кармане Макс вернулся домой и рассказал обо всем Игрейне (в последнее время он почти не говорил с ней о работе — рассказы о крокодилах она слушала неохотно).

— Ну ни фига себе, — сказала Игрейна после долгого молчания. — Покажи.