«Если», 2003 № 10 - Журнал «Если»

— Я хотел с тобой посоветоваться, — после паузы сказал Максим. — Но они так все повернули — или я подписываю сразу, или — до свидания…

Игрейна вернулась в спальню. Села на кровать, тронула мужа за голое влажное плечо:

— Он элементарно боится, что у него потырят этот его «передовой метод дрессуры». Потому и завел охрану, юристов… Потому и запугивает новичков, заставляя подписывать всякую дрянь. Конечно, всякую дрянь лучше не подписывать… Но ведь не конец света, правда? Ты ведь оператор, а не промышленный шпион, в чужие тайны не полезешь.

— Я ведь даже не в зоопарк нанимался, а на студию, — пробормотал Макс.

— Тем более не бери в голову, — сказала Игрейна твердо. — Все фигня.

В глубине души она вовсе не была в этом уверена.

Максим Марков был хорошим оператором. Дело даже не в призах, полученных на студенческих и молодежных фестивалях. Марков сочетал несомненный талант с рассудительностью и надежностью, а это случается очень редко.

Режиссер Коровко, с которым Максу довелось работать на «Звер-тиви», ценил профессиональные качества нового оператора и, пожалуй, даже симпатизировал Маркову, но внешне этой симпатии старался не проявлять.

— Самку укрупни. Еще… Двигайся, Макс, не стой, да подойди ты поближе, они не кусаются… Так…

Те, кто «не кусаются», были волками. Крупными, серыми, очень энергичными и нервными — ненормальна нервными, с точки зрения Макса. Волки жили сложной жизнью, лишь отдаленно напоминающей дикую жизнь их вольных собратьев. Марков уже понял: если поначалу «коньком» директора Войкова была «естественная жизнь животных», то со временем маятник качнулся в сторону «чудес дрессировки».

Никакой дрессировки, как мог заметить Марков, не было и в помине. Никто не ходил к волкам в вольер, никто не кормил их сахаром в награду за правильные действия, никто не щелкал кнутом, никто ничего от волков не хотел — они жили как бы сами. Они поступали как бы по собственной воле; другое дело, что воля эта была очень странная. Волки играли в сложную, порой жестокую игру. Игра-соревнование; в вольере сооружено было два каменных «трона», вид которых живо напомнил Маркову старый мультик «Маугли», и два вожака боролись за влияние. Поединок, случка, «голосование» — кто из вожаков соберет вокруг себя больше последователей. Выяснение отношений, наказание ослушников, поощрение преданных сторонников, снова случка, новый поединок. Массовая драка. Зализывание ран. Массовая случка. «Голосование»…

Пик волчьей деятельности всегда приходился на послеобеденное время, когда у входа в «Империю зверей» стояла, несмотря на дороговизну билетов, длинная очередь. Марков — и с ним еще два оператора — снимал волчью жизнь полную рабочую смену. Ночью волки, вопреки своей природе, затихали, зато оживлялся режиссер Коровко — монтировал материал до рассвета, окруженный плотной бригадой ассистентов, помощников и специалистов по приготовлению кофе.

Работа нравилась Маркову. Работа давала возможность проявить себя в полной мере; Макс был хорошим оператором, и режиссер Коровко ценил его.

— Это тебя, — сказала Игрейна, и в голосе ее Максу почудилось напряжение. Еще бы — одиннадцать вечера, они уже собирались отключать телефон…

— Марков?! Скотина! Ты что делаешь, сопляк! — кричала трубка голосом режиссера Коровко, кричала и материлась так, что Макс невольно отдернул ухо. — Ты что… Ты сколько… А ну, немедленно на студию! Немедленно!

— Проблемы? — спросила Игрейна.

Макс разглядывал черные дырочки в опустевшей трубке. Режиссер Коровко, хоть и бывал эмоционален, беспричинных вспышек ярости никогда себе не позволял. Что же он, Макс, мог такого натворить?..

— Поедешь? — Игрейна была спокойна и сосредоточена. — Или потерпишь до завтра?

— Поеду, — пробормотал Макс. — В конце концов, мне самому интересно.

Макс вернулся через три часа. Игрейна не ложилась спать — ждала. Читала книгу.

Макс был бледен. В прихожей снял обувь, прошел на кухню, выпил воды. Игрейна, ни о чем не спрашивая, следовала за ним по пятам.

— Ну… — сказал Макс наконец. — Ну, контора… Ты не поверишь.

— Поверю, — возразила Игрейна.

— Короче, прихожу я… А там на мониторе — волки в лабиринте. Классно, честно говоря… Надо тебе как-нибудь сходить, посмотреть…

Макс вздохнул. Вытер мокрый подбородок. Игрейна ждала.

— Ну вот… Отсняли сегодня большой фрагмент. Волки ходят по лабиринту, решают всякие задачки — ну, лапой на рычаг нажать, подлезть, перепрыгнуть… А в конце лабиринта — волчица. Ждет, значит. Кто первый дойдет. Кто самый умный. Один дошел — и сразу к ней, а она ему зубы показывает. Рычит. Ее фаворит, понимаешь… он проиграл… — Макс нервно захихикал. — А этого победителя она не хотела… Ну, сцепились. Они клочья дерут друг из друга, а фаворит ее застрял в лабиринте — не может через решетку просочиться…

— Через решетку?

— Хитрая такая, двойная фигурная, и человек не сразу догадается, не то что волк…

— Странные у них развлечения, — пробормотала Игрейна.

— Странные, — мрачно согласился Макс. — Но публике нравится.

— А что не нравится Коровко?

Макс поморщился, будто собираясь чихнуть:

— Коровко… Ты прикинь — я ведь снимал эту волчью драку от начала и до конца. У них, когда крови много, волков всегда разгоняют… Шлангами… Так хорошо получилось, динамично…

Макс замолчал.

— Ну и? — спросила Игрейна.

— Ну и на заднем плане, — вздохнул Макс, — засветился там один… Войковский зам, Рачевский его фамилия. Со стороны зрителей его не видно было, он за щитом стоял… А я искал ракурс и случайно этого Рачевского взял в кадр. На заднем плане. Из-за этого у Коровко случилась истерика.

Максим снова замолчал.

— Не понимаю, — сказала Игрейна.

— Коровко дурак, — Макс мотнул головой. — Если бы он потихонечку сам на компьютере эту фигуру отредактировал, никто бы ничего не заметил. А так всем стало любопытно: за что это Коровко Маркова жучит? Кто попал? Марков попал? А-а, Рачевский попал в кадр… Коровко когда допер — совсем красный стал, я думал, его тут же кондрашка хватит…

— Все-таки не понимаю, — Игрейна поставила чайник на плиту.

— А я понимаю? — тоскливо спросил Макс. — Тайна Мадридского двора имели гражданина Полишинеля. Все делают вид, будто понятия не имеют, чем занимаются Рачевский и Федоров. Если кто-то хоть имя их всуе упомянет — Войков штрафует, Войков лютует, может даже бандитов наслать…

Макс спохватился, что сболтнул лишнее, и покосился на жену.