Закон - тайга - Эльмира Нетесова

— Вот потому и пришел я к Тимке, чтоб он за нас к тебе обратился да попросил. Ему ты поверишь Знаешь его. А нас нет. Тут уж и время поджало. Со дня на день выкинут нас из Трудового. От тебя теперь наша судьба зависит. Возьми нас…

Притыкин думал долго.

— Судьба человеков в Божьих руках. Кому что определит Господь, то и сотворится. Но я не смогу вас взять к себе. Зарок дал опосля Тимки. Никого на заимку не пущать. И того не нарушу. Это уж верно, как Бог свят. Но… Имею я одну думку, как подмочь вам. Опять же без Тимки не обойтись твоим мужикам. Все от него, окаянного, приключиться может. — Пожевал дед губами и продолжил: — Я уж совсем дохлый сделался. Не только вас, себя не прохарчу вскорости. И коль сунусь с таким словом к участковому — на смех поднимет. Мол, старый хорек полез в медведи. Это не- сурьезно. А вот ежели Тимофей навострится к нему и собьет из вас бригаду, то это дельно будет. В то поверят. И могут вас оставить. В Трудовом. А за Тимку как за промысловика, нб боле того, я поручусь перед властями.

Фартовый, скисший от резкого отказа старика, теперь сиял от радости.

— Как сговорить Тимку в бригадирство — ваша морока. Подсобить я не смогу ничем. Все от вас будет. От Тимофея. Коль жадность с себя вырвет, знатным промысловиком сделается.

— Одно плохо, отец, больной Тимофей. Когда одыбается? А время не терпит.

— Тимохе я подмогну. Завтра навострюсь в Трудовое. Загляну к участковому. Обскажу задумку. И напарника свово наведаю. Погляну, как он хворает. Авось мое снадобье его шустрей на ноги поставит.

' — Согласится ль участковый? — сомневался Кот.

— Не в ем помеха. Тут госпромхоз — голова всему. Я за вас замолвлю свое. Может, послухают…

До утра не мог уснуть фартовый. Ворочался, думал. А старик спал безмятежно. До самого рассвета не повернулся на другой бок.

Но едва над сопками прорезалась полоска света, разбудил гостя. И, накормив, напоив его чаем, заторопил в путь.

Фартовый удивлялся, как легко, по-настоящему красиво ходит на лыжах старик. Он словно пролетал по сугробам, меж деревьев. И фартовый с большим трудом едва успевал за ним.

Когда подошли к Трудовому, Притыкин посоветовал Косте идти к Тимке. А он — в госпромхоз и в милицию заглянет. Если все сладится, придет к Тимофею.

Фартовый, даже не заглянув в барак, прямиком в больницу направился. Няня, увидев его в окно, предупредила Тимку.

Тот, сообразив, что фартовый не уговорил Притыкина, за деньгами пришел, весь напрягся, приготовился к ссоре. Деньги под матрац запихал. Себе под зад. Оттуда не вытащит. Не отнимет.

Фартовый принес в палату облако холода, запах снега, тайги, зимовья.

- Привет, кент! Как дышишь? — спросил, смеясь.

— Помалеху, — ответил Тимка настороженно. — Уговорил деда?

— Хрен там! Наотрез отказался.

У Тимки сразу все разболелось. Пропало настроение.

— Да ты погоди. Мы с ним о другом договорились. То — файнее, — подсел к Тимохе фартовый. А тот плотнее прижал задом деньги.

Когда фартовый рассказал о совете Притыкина, Тимофей едва из постели не вывалился:

— Еще чего? Нужны вы мне! Вы — приморены, а я при чем? Какое мне до вас дело? Почему я должен жить здесь по своей воле? Я не кент, не фартовый! Сам по себе хочу! Не пойду в тайгу! Сыт ею по горлянку. И так чуть не сдох в ней! Ни за что! Пусть сами выпутываются как хотят. Я — вольный. Выйду из больницы и хана, тут же на материк.

— Остынь, Тимоха! Знаем про все. И ксивы, и медведь — не втайне от нас. Не гомонись. Мы даже башли с тебя не сорвем, какие ты взял с меня. Но усеки. За нас, коли не выручишь, приморят тебя, едва попадешь в Поронайск. Мы сдохнем в Вахрушеве, ты — уже на воле… У «малин» руки длинные. Мне не вбивать тебе про месть. Сам допрешь. Размажут свои, Так-то и не обрадуешься. Выбирай, падла, что по кайфу? Год в тайге с нами, иль закон — тайга… Кто кенту не поможет, сам не дыши…

— Иди ты знаешь куда? Меня сто раз жмурили. А я все дышу. И не вы помогали. Почему теперь вас выручать должен? Я не обязанник, не должник ничей. Вы мою долю занычили, И мне грозить! Да видал я вас в гробу! Не хочу! Не согласен! Идите все в сраку! — психовал Тимофей.

— Добром ботаю, остынь! — терял терпение фартовый. Он и не предполагал, что так трудно повернется этот разговор. — Навар весь твой будет. Что словим — твое. Усек? Нам без понта. Лишь бы прокантоваться здесь, — тихо добавил фартовый и Тимка, услышав заветное, враз успокоился. И разговор пошел тихий, дельный.

— Всех, кроме бугра, возьму!

— Охренел? Он — хозяин! Пахан «малины». Как без него? В тайге — ты бугришь, а в селе — он. Все по закону, — предложил Кот.

— Начнет духариться — вышибу. Дарма держать мудака не стану. Пусть пашет, падла, — шептал Тимка зло.

— Сперва уладим все. Потом потрехаем. Сладимся. Не впервой. Ты теперь не лажанись. Легавый к тебе прихиляет,

если дед уломает его. Из госпромхоза нарисуются. Ты им мозги накрути. Мол, кенты путевые. Пахать будут…

Когда фартовый ушел, Тимофей тяжело вздохнул. Мечтал через несколько дней на материк уехать. Да не получится, как хотелось. Знал: слинять не дадут фартовые. Накроют тут же. Не дав и взглянуть на материк. Значит, еще год терпеть надо.

Терпеть… Не впервой уже. И все потому, что связался с «малинами», фартовыми, кентами много лет назад. От них, как от смерти, никуда не уйдешь, нигде не спрячешься.

Он представлял себе, как удивится участковый, узнав от Притыкина о фартовых, вздумавших сбиться в бригаду охотников под начало Тимофея.

«Согласится ли легавый? А может, упрется, пошлет деда подальше?» — подумал Тимофей.

Участковый и впрямь онемел, узнав от Николая Федоровича о предложении условников.

— Охотнички выискались! Промысловики-налетчики! Сто- порилами таежными стать захотелось! Бандюги они все, отец! Отпетые и законченные! Их из-под запретки ни на шаг нельзя выпускать даже в намордниках и браслетках. Против них лютый зверь человеком покажется. Все как один отбросы! За кого вы просите? — изумился участковый, увидев в руках старика официальное отношение госпромхоза.

— Не я их на свет народил. Уж какие удались, с теми маемся. Да только вот просьбу уважь. Тайга без нас с тобой все выверит. Нужное — оставит. А что ненадобно — выплюнет.

— Только этого мне не хватало — несчастных случаев в тайге! — перебил участковый деда.

— А в Вахрушеве такое не может стрястись? Иль в селе от них не бедовали? Запамятовал? Да оно, коль правду молвить, охаять человека все горазды ныне. И опрежь то могли. Сам из уркиной шкуры надысь высигнул. А то тож в бандюгах обретался. Уж кем не гоняли! И на этих, поди, напраслины больше возвели. Нехай в тайге приживаются. С Богом! В добрый час! Она могёт обогреть душу студеную. Не зря ее матушкой величаем промеж собой. Вас так не кличут, — усмехнулся старик.

— Да в тайге после них ни одного живого муравья не останется. Не только зверя!

— За то с их и стребует тайга! Токмо не схарчат они все без остатку! Пузо порвут. Да и Тимка с ними. Тот не даст забидеть заимку. Верно сказываю.

— Тимка сам из воров! Его самого на заимке с цепи спускать нельзя.

— То — лишнее. Тимоха, сдается мне, от ворюг поотстанет. Душа в ём имеется. А коль подвезет, с других человеков слепит

на заимке. Крутой в ём норов. Характерный мужик. Только заморожен. То от беды. Ему тепла недостает…

— Они ему не только тепла, жару подкинут. Все доброе, что от вас взял, в пепел превратят. Да и, насколько мне известно, он уезжать собрался. На материк.

— Сбирался. Да остался.

— Ну и дела! Думал отделаться от законников. Одним махом, Все село мне за это спасибо сказало бы. А они провели меня, — сетовал участковый.

— Не стоит жалковать, что мужики на погибель не пойдут. Где ты с ними не управился, тайга подможет, — пообещал дед.

Участковый еще поартачился, но старик сумел убедить. И вечером, перед возвращением в зимовье, пришел охотник навестить Тимку.

Тот уже не верил, что Николай Федорович придет к нему. Устал ждать. И лежал, уставившись в потолок. Чувствовал себя пешкой в чужой игре, забытым, никому не нужным.

Когда скрипнула дверь и на пороге появился Притыкин, Тимоха подумал, что старик привиделся или приснился.

— Дядя Коля! — окликнул тихо.

— Здоров будешь! — отозвался дед.

— Я уж не верил, что придешь.

— Хворать не перестал? Поглянь, аж мохом обнесло от ле- жачки! Будя баловать себя! Небось и до ветру в банки льешь, бесстыжий?

— Завтра, сказали, разрешат ходить понемногу, — покраснел Тимка.

— Балаболишь пустое. Тебе пора уж не понемногу, а в обгонки с лисой скакать по тайжище! Будет тебе киснуть, как бабе! На- ко вот зверобою на медвежьем сале. И это — девясил, нехай кипятком заварют. Испей. В три дня хворь сбежит с тебя, — выложил дед банку с жиром и кулек с корнем девясила. — А ну, скинь с себя одеялку. Дай тебя гляну да сам выхожу…