Тревожное небо - Эндель Пусэп
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Летчики, через пять минут будем на линии фронта, — объявляет штурман. Это значит, что через пять минут можно начать спуск вниз, под облака, и там на низкой высоте наконец-то можно будет снять опостылевшую и давящую на лицо кислородную маску.
Чуть раньше, чем стрелка часов дошла до назначенного времени, я убавляю газ моторам и начинаю спуск. Высота порядочная — 6000 метров, зенитный огонь на такой высоте нас не страшил.
Уже исчезли звезды. Значит, мы в облаках. Температура воздуха вокруг нас достаточно низкая, минус 20 градусов. Обледенения при такой температуре почти не бывает.
Осталось еще около 1000 метров, когда я прибавляю моторам >газ и еще раз спрашиваю экипаж:
— Маски сняты?
— Давно уже… Все в порядке… — слышались вразнобой голоса.
— Что за базар? Доложить по очереди! Вновь звучат доклады, но уже как положено. — Вот так-то лучше.
* * *… Хотя на боевое задание в тот вечер вылетел только один корабль, командир полка Лебедев и весь штаб во главе с его начальником Арефием Иващенко работал как и, всегда, следя за донесениями, посылаемыми нами в эфир. В условленные заранее сроки в штаб поступали наши лаконичные зашифрованные радиограммы: «Прошли ИПМ», «Пересекли линию фронта», и, наконец, «Задание выполнено. На объекте два очага пожара».
— Молодцы ребята! — сказал, вставая, Лебедев. — Арефий. Никитич, — обернулся он к начальнику штаба, — оставайся здесь, а я пойду прилягу. Когда они на обратном пути пройдут линию фронта, звякни мне.
Выйдя на улицу, полковник увидел две прижавшиеся к стене женские фигуры. Подойдя поближе, он узнал в них Ефросинию Пусэп и Матрену Штепенко, работавших в штабе, и каждый раз, когда корабли уходили на боевое задание, всю ночь напролет ожидавших минуты, когда «голубая четверка» приземлится на своем аэродроме и зарулит на стоянку.
— Что загрустили? Все в порядке: ребята выполнили отлично» боевое, задание и уже летят домой, — успокаивал женщин Лебедев. — Идите-ка и вы к себе и ложитесь спать.
. — Ничего, Викторин Иванович, мы подождем, пока они сядут, — ответила Ефросиния Пусэп.
Тревога и беспокойство покидали их только тогда, когда корабль с громадной голубой цифрой 4 на хвосте останавливало» на опушке леса под маскировочной сеткой. Сейчас это места пустовало и покоя в сердцах Фроси и Моти быть не могло.
… Лебедев проснулся в то утро сам, так и не дождавшись. звонка от начальника штаба. Схватив трубку телефона, он позвонил на КП полка.
— Иващенко, что с четвертым?
— О четвертом пока ничего… Последняя связь с ним была, когда на обратном пути прошел Осташков.
Лебедев быстро вскочил на ноги, оделся и поспешил на КП. По пути снова встретил Мотю и Фросю, заплаканных и осунувшихся. Те остановились перед ним и молча, с немым вопросом, застывшим в покрасневших от слез глазах, в упор смотрели ему в лицо. Что он мог им сказать? Прошло уже столько времени, что корабль в воздухе больше находиться не мог: давно должно было кончиться горючее. Самолет на земле. Но где? Что с ним? Этого он еще и сам не знал.
— Не хороните вы их раньше времени, милые вы мои… — заговорил он. — Наверное они сели на какой-нибудь другой аэродром и мы выясним, где они и что с ними. Идите пока домой, отдохните немного. Как только что нибудь узнаю — я дам вам знать, — пытался утешить женщин Лебедев. Те неохотно пошли к казармам, Лебедев — на КП.
— Ну как? — спросил он уже с порога.
— Пока — ни слуху, ни духу, — озабоченно ответил Иващенко. — Я обзвонил все окрестные аэродромы, говорил с штабом ПВО Москвы — нигде ничего. Из ПВО сообщили лишь, что севернее Калязина был замечен горящий в воздухе самолет. Шел он курсом на восток.
— Донесение готово? — спросил Лебедев.
— Готово, но… четвертого пока не упомянули.
— Припишите: «один самолет не вернулся на свой аэродром». Пробежав глазами боевое донесение в штаб дивизии, полковник со вздохом подписал его и вышел.
А мы в это время находились уже на земле. Только произошло это не совсем так, как всем нам хотелось бы… Приземлились мы в этот раз каждый сам по себе, в одиночку. И самолет тоже сел… без нас.
Продолжая по расчетам штурмана снижение на своей территории, я с нетерпением поглядывал на высотомер и поругивал синоптиков, обещавших к утру высоту облачности «метров на триста — шестьсот». До земли по приборам остается 700, затем 600, наконец, 500 метров. А землю все еще не видать… Вот
внизу что-то блеснуло…
И тут на нас обрушиваются десятки огненных трасс. Справа, слева, спереди, сзади… Зеленые, красные, желтые… По нам бьют всевозможные виды оружия: пулеметы, скорострельные орудия, автоматы.
— Обратно, в облака! — кричит Штепенко, когда мы на полном газу уже снова набираем высоту. Ему лучше, чем летчикам, видно все, что делается кругом. Не дожидаясь команды, открыли огонь стрелки. Но нам это уже не помогает: горит правый крайний мотор…
— Открыть пожарный кран! — даю команду.
Но длинный хвост огня за мотором не убывает… Что делать? Линия фронта теперь уже позади. Эх! Надо же было нам выскочить из облаков точно над ней. Ошибка в одну минуту после многочасового полета вне видимости земли обошлась нам дорого.
Надо решать! Мотор горит по-прежнему, а там же рядом бензиновый бак. Прогорит пожарная перегородка, и тогда…
Медлить было нельзя. Все могли решить секунды.
— Всем покинуть корабль на парашютах, — громко повторил я трижды. И стало сразу легче, как всегда, когда трудное решение принято.
Убрал газ моторам и выключил зажигание. Отрегулировал автопилот на планирование и уголком глаза увидел, как в люк кабины штурмана исчез сначала Штепенко, а вслед за ним еще двое. Потянуло сквознячком. Стало быть и второй пилот открыл1 фонарь своей кабины. Обернувшись назад, успел заметить мелькнувшие уже в воздухе подошвы его меховых унтов.
Из правой плоскости на меня дохнуло едким угаром дыма. Стало трудно дышать. Наступила пора и мне покинуть горящий самолет. Рывком открыл фонарь, встал на сиденье и резко оттолкнулся ногами.
Опыт прыжков с парашютом я имел приличный. Я приобрел его еще в учебной эскадрилье авиашколы.
Высота, на которой мы выбросились с самолета, была, очевидно, порядочной, уж слишком долго продолжался спуск.
Внизу стала видна земля. Вернее — вода. Широкой серой лентой тянулась подо мной река. И ветер нес меня как раз вдоль нее. Этого мне только и не хватало! Плавать как следует не научился я и по сей день, а тут меня подстерегала реальная возможность купания в меховом обмундировании! Прихватив рукой часть строп купола, потянул один край к себе. Помогло! Парашют заскользил вбок и нес меня к левому берегу. Еще хоть немножечко… Ну, еще… еще… Слава богу, внизу зачернела свежевспаханная земля.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});