Шалость: сборник рассказов о любви - Анна Владимировна Рожкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Лизонька, ты чего ничего не ешь. Возьми пирожок, – старушка протянула угощенье невестке, но та покачала головой:
– Спасибо, Анна Николаевна, я фигуру стараюсь беречь, – произнесла она и почему-то обиженно поджала губы. Тут она так выразительно взглянула на мужа, что он тотчас же отставил тарелку и вытер губы полотенцем. Таня поймала взгляд, так, должно быть, смотрел удав на кролика.
– Витенька, так не ел же ничего, – всплеснула руками баба Нюра. – Вот помню, в детстве…, – старушка мечтательно прикрыла глаза, собираясь удариться в воспоминания, но Елизавета Петровна решительно прервала этот порыв.
– Анна Николаевна, Вите вредно много есть, он и так склонен к полноте, наследственное, – высокомерно произнесла она. Баба Нюра вспыхнула, но промолчала, проглотив обиду.
Тане с Настей фигуру беречь пока было не надо, поэтому они трескали пирожки один за другим, переглядывались и хихикали.
– Давайте чай пить, – вскинулась старушка, ставя чайник на плиту. – Таня, принеси варенье из подвала. – Таня бросилась исполнять просьбу и принесла сразу две банки: яблочный джем и смородиновое варенье.
– Не смогла выбрать, – засмеялась она, разрядив атмосферу. Настя прыснула, у Дядя Вити запрыгали чертики в глазах, баба Нюра рассмеялась, а Елизавета Петровна снисходительно улыбнулась уголками губ.
Елизавета Петровна с Дядя Витей от варенья отказались. Первая по велению сердца, второй по велению жены. Со скорбным видом он прихлебывал чай, косясь на супругу.
– Ну, хоть ложечку, – жалостливо протянула баба Нюра, но невестка была непреклонна.
Зато дети дали себе волю и вдвоем уплели почти обе банки. Елизавета Петровна смотрела на них снисходительно, словно королева на свиту. После чая взрослые завели свои скучные разговоры, вспоминая дальних родственников и перемывая кости знакомым и друзьям, а Таня с Настей вышли на улицу, подышать свежим воздухом перед сном.
– Какие звезды большие и так низко, – восхитилась Настя, и Тане стало приятно, словно это ее личное достижение.
– Вы в Москве живете? – жадно спросила она, чтобы завести разговор, ведь ответ она прекрасно знала, баба Нюра ей все уши про это прожужжала.
– Да, скукота, – Настя зевнула. – Не то, что у вас, классно. Комары только кусают, – в подтверждение своих слов она громко хлопнула себя ладошкой по ляжке.
– А у вас нет комаров? – спросила Таня.
– За городом, а в Москве все сдохли, – засмеялась Настя. – Плохо им у нас.
– Зато у нас хорошо, – скорбно сказала Таня. – Слушай, а пошли завтра на озеро купаться, там знаешь, как классно. Местные говорят там русалки водятся.
– Прямо-таки водятся? – недоверчиво переспросила Настя.
– Русалок не видела, – честно призналась Таня, – зато рыба есть, местные говорят, там столько рыбы. Можно на рыбалку сходить, – с энтузиазмом произнесла девочка.
– Озеро – это, конечно, хорошо, но мы на море скоро поедем, – буднично произнесла Настя и зевнула, в этот момент она сильно напомнила Тане мать. «Яблоко от яблони», – как любила говаривать баба Нюра. Таня промолчала. Из деревни она выбиралась только в близлежащий город и то не дальше рынка. В глазах защипало. – Прости, – словно почувствовав ее настроение, Настя примирительно накрыла ладонью Танину руку, но девочка вырвала руку и вбежала в дом. Взрослые уже закончили трапезничать, женщины убирали со стола, Дядя Витя задумчиво смотрел в окно.
– Что-то случилось? – спросила Елизавета Петровна, переводя взгляд с дочери на Таню.
– Ничего, – покачала головой Таня.
– Мама, можно мы завтра с Таней на озеро пойдем? – вдруг выпалила Настя и у Тани на душе потеплело.
– Поговорим об этом завтра, – произнесла Елизавета Петровна.
– Мамочка, но, пожалуйста, пожалуйста, там русалки водятся, – затараторила Настя, молитвенно сложив ладони.
– Русалки, скажешь тоже, – хохотнула баба Нюра, складывая чистую посуду аккуратной стопочкой: от большей к меньшей. – Там рыба-то уже давно не водится, всю выловили, подчистую.
– Девчонки, пойдем вместе, я удочку старую возьму, – неожиданно поддержал девчонок дядя Витя. – Мама, ты мою удочку видела?
– Да уж проржавела вся, – буркнула баба Нюра, не желавшая на весь день расставаться с сыном. – Лиза, дочка, и ты сходи, позагораешь, развеешься, что тебе со старой-то весь день сидеть, – предложила баба Нюра.
– Мама, мама, пошли все вместе, – запрыгала от восторга Настя. – Вот весело будет.
– Посмотрим, – не сдавалась Елизавета Петровна. – Марш в постель, уже давно спать пора.
Пока взрослые чинно сидели на берегу: Виктор с удочкой, Елизавета Петровна с модным журналом, а баба Нюра (даже старушку вытащили на озеро) без ничего, по причине плохого зрения, щурилась, как разомлевшая кошка на солнце, девочки весело плескались, фыркали и брызгали друг в друга водой. Таня заметила купальник Елизаветы Петровны по последней моде, тонкую талию и некрасивые, короткие ноги с толстыми щиколотками, единственное, что с головой выдавало ее «плебейское» происхождение. «Голова королевская, а ноги крестьянские», – подумала Таня и сразу же прозвала их «кубышками». Женщина знала о своем изъяне и старалась его скрывать брюками или юбками, прикрывавшими колени. Благо и те, другие были на пике моды.
– Девочки, выходите, простудитесь, – закричала Елизавета Петровна.
– Лиза, не кричи, всю рыбу распугаешь, – укоризненно произнес дядя Витя.
– Сынок, помилуй, какая рыба, – поддержала невестку баба Нюра.
– Ой, кажется, клюет, – сказал дядя Витя и сам удивился.
– Клюет, клюет, – радостно запрыгали Таня и Настя.
– Девочки, не брызгайтесь, – недовольно вымолвила Елизавета Петровна, и поправила «шлем» из волос.
Но папу и девочек охватил такой азарт, что слова Елизаветы Петровны остались без ответа.
– Папа, русалку поймали, – кричала Настя, хохоча.
Наконец под общий хохот и ликованье из воды выудили небольшого карпа.
– Вот это добыча, – верещала Таня. Ведь не столь важен трофей, как азарт погони.
Домой шли уставшие, но счастливые: девочки бежали впереди, взрослые поодаль, делились впечатлениями дня, обсуждали планы на завтра.
– Мама, – осторожно начал Виктор, улучив момент, когда никого рядом не было. – Мы же приехали тебя на море свозить.
– Какое море, сынок, старая я уже, – вздохнула баба Нюра.
– Ну, какая ты старая, мам? Вон еще, в полном соку, – пошутил Виктор.
– Высох весь сок-то, одна труха осталась, – засмеялась баба Нюра. – А если серьезно, то без Тани я никуда не поеду. Куда я ее одну-то оставлю? У нее ж никого, окромясь меня, нету.
– Как нету? А мама? – спросил Виктор.
– Мама? Нету мамы, была бы, так мне одной и куковать бы, – отмахнулась баба Нюра, – так что или с Таней, или я никуда не еду, так своей Лизе и передай, – сказала, как отрезала, а чтобы избежать дальнейших уговоров, поспешила вперед. «Ну, мать, ну подставила так подставила, – пробурчал Виктор себе под нос, – я ж теперь как меж двух огней».
Но Елизавета Петровна на удивление быстро согласилась, на радостях баба Нюра выхлопотала у Митрича для Тани двухнедельный отпуск.
– Прости, Николаевна, больше не могу. И так каждый день рискую: начальство прознает, что почтальоном девчонка несовершеннолетняя работает, голову оторвут, – Митрич жестом показал, что его ждет в таком случае, чтобы у бабы Нюры не осталось
