Пикировщики - Леонид Дубровин

Уже потом, через много лет я узнаю, что не все хатынцы погибли. Посетив второй раз Хатынь — теперь уже мемориальный архитектурно-скульптурный комплекс, — я ознакомлюсь с подробностями хатынской трагедии. Троим ребятам — Володе Яскевичу, его сестре Соне и Саше Желобковичу во время облавы удалось незаметно скрыться от фашистов. И еще трое — Иосиф Каминский, Антон Барановский и Виктор Желобкович — вышли из огня живыми.

В горящем платье, крепко ухватив за руку семилетнего сына Витю, выбежала из пылающего сарая Анна Желобкович. Засвистели вслед пули, и, прикрывая сына, мать, скошенная автоматной очередью, упала. Он так и пролежал не в силах шевельнуться от страха, пока каратели не ушли от пепелища.

Из одиннадцати человек семьи Барановских в живых остался один двенадцатилетний Антон. Когда он выбежал из сарая, его настигли пули. Раненный в обе ноги, мальчик упал, и палачи, приняв его за мертвого, прошли мимо.

Третий оставшийся в живых свидетель страшной трагедии — Иосиф Каминский — выполз из-под горящих обломков вместе с сыном Адамом, но фашистские пули сразили обоих. Отец услышал последние предсмертные слова сына, и сам потерял сознание.

Иду по Хатыни... Дорожка из серых железобетонных плит ведет к каждому из двадцати шести некогда стоящих здесь домов. После зверской расправы с людьми фашисты разграбили деревню, а дома сожгли. На месте домов — символические венцы первого сруба, внутри — силуэт обелиска, означающего кирпичную печную трубу. На каждом обелиске — мемориальная плита с высеченными на ней фамилиями и именами сожженных жильцов дома.

Читаю фамилии и имена на одной из «труб»: Яскевич Антон Антонович, Яскевич Алёна Сидоровна, Яскевич Ванда, Яскевич Надя 9 лет, Яскевич Владик 7 лет, Яскевич Виктор, Яскевич Вера (19-летняя мать), Яскевич Толик 7 недель (ее сын). Спрашиваю себя: «Какие преступления перед людьми совершил Яскевич Толик семи недель от роду? В чем провинились перед миром девятилетняя Надя и семилетний Владик? За что их сожгли живьем германские изверги?..»

Хатынь не одна. 186 белорусских сел и деревень сожгли вместе с людьми гитлеровские головорезы, 260 лагерей смерти и их отделений насадили по Белоруссии — в них уничтожили сотни тысяч советских граждан.

Лагерь смерти Малый Тростенец — в десяти километрах от Минска по Могилевскому шоссе. Мы с группой политработников 1-й воздушной армии посетили его в конце июля 1944 года. Перед войной здесь расстилалось колхозное поле, стояли постройки колхозных дворов. И вот перед нами наполненная трупным запахом, обнесенная колючей проволокой площадка. Возвышаются вышки для вооруженной охраны, на них с разбитыми стендами прожектора, мрачные стены бараков, хранящих сырую могильную затхлость.

Массовые расстрелы заключенных фашисты совершала невдалеке от лагеря в урочище Благовщина. Трупы сбрасывали в заранее отрытые узниками траншеи, засыпали землей и утрамбовывали трактором. Тут же возвышалась кремационная печь, обнесенная колючей проволокой и охраняемая стражей. К печи шла подъездная дорога для автомашин-душегубок. Кузов машин герметически закрывался, а в него нагнетался отработанный от двигателя газ — чего проще! Запертые в кузове люди задыхались за считанные минуты. Из душегубок умерщвленных пленников выгружали в кремационную печь и сжигали.

За несколько дней до освобождения Минска и Тростенца, в конце июня 1944 года, фашисты расстреляли и сожгли в сарае, расположенном на территории лагеря, 6500 человек. А всего в этой фабрике смерти гитлеровские садисты замучили, повесили, расстреляли и задушили свыше 206500 мирных советских граждан.

Чудовищны преступления фашистов на белорусской земле: за три года оккупации они разрушили 209 городов, уничтожили 9200 сел и деревень, свыше 2 миллионов 200 тысяч человек. От рук оккупантов погиб каждый четвертый житель республики.

Зверства фашистов, перед которыми меркнут даже ужасы средневековой инквизиции, вызывали лютую ненависть к ним, звали к отмщению. И мы без устали вели боевую работу, громя врага в небе Белоруссии.

Участие 3-й гвардейской бомбардировочной авиадивизии в Белорусской операции стало всесторонней проверкой зрелости командиров, штабов, политического и летно-технического состава полков и дивизии в целом. Этот экзамен на боевую зрелость мы выдержали с честью. Командование 1-й воздушной армии, Военный совет фронта неоднократно отмечали большую эффективность наших бомбардировочных ударов. Не случайно в ходе операции дивизия четырежды отмечалась в приказах Верховного Главнокомандующего.

За проявленную доблесть и мужество 119, 122 и 123-й гвардейские авиаполки были награждены орденом Красного Знамени, а 123-й гвардейский, кроме того, и орденом Александра Невского. Дивизия тем же указом награждалась орденом Кутузова II степени. Высокие правительственные награды получили многие мои товарищи по оружию. Среди них — командиры полков гвардии подполковники Н. К. Зайцев, С. Н. Гаврилов, В. И. Дымченко, штурманы гвардии майоры М. М. Федоров, А. Н. Медведев, П. М. Попов. С большой радостью орден Красного Знамени прикрепил к своей груди и я.

Наступил август. Наша дивизия получила боевую задачу, которую все авиаторы восприняли с каким-то особенным подъемом. Нам предстояло нанести массированный удар по фашистским войскам, сосредоточенным в Восточной Пруссии, — первый удар за пределами нашей Родины!

На всю жизнь запомнился тот день. Боевые полки взлетали при вынесенных на аэродромы знаменах, под звуки маршей, исполняемых духовыми оркестрами. Музыка сливалась с гулом моторов, и уверенней стучали сердца воздушных бойцов, которые улетали бить врага в его собственном логове. На задание тогда ушли все политработники полков, мой заместитель майор Б. С. Харабадзе, помощник по комсомольской работе капитан Д. В. Одноглазов. Я вел свой боевой корабль вместе со всеми.

Летели в условиях ограниченной видимости. Из-за густой облачности и дождя пришлось снизиться и идти под огнем зениток, подвергаться атакам немецких истребителей. Но несмотря ни на что, удар состоялся. Пролетая над территорией Восточной Пруссии, стрелки-радисты с особым усердием прочесывали пулеметными очередями движущиеся по дорогам вражеские войска и машины, С этого дня наши боевые вылеты в Восточную Пруссию стали регулярными.

Хорошо запомнились бои в районе Шяуляя. Описывая боевые действия тех дней, Маршал Советского Союза И. X. Баграмян вспоминает, как на юго-западных подступах к Шяуляю в бой вступили крупные силы пехоты и до 250 танков противника. Действительно, из донесений разведки нам стало известно, что эти танки отборной фашистской моторизованной дивизии СС «Великая Германия»: враг стремился во что бы то ни стало вновь овладеть Шяуляем, из которого он был выбит войсками 1-го Прибалтийского фронта.