Честь и лукавство - Эмилия Остен

– Я говорил вам, что бывал там и раньше, когда хотел просто повеселиться, пресытившись чопорными светскими развлечениями. За несколько месяцев до нашей с вами встречи я посещал пару раз маскарад, надеясь немного позабавиться, ухаживая за какой-нибудь светской лицемеркой, чтобы потом посмеяться вместе с ней в ее салоне, а может быть, и в ее спальне, да простите вы меня за эти подробности.

– Я прощу вам все, что было с вами до нашей сегодняшней встречи, – только и ответила я, смущенная напоминанием о злосчастном маскараде.

– Мне не за что просить у вас прощения за то время, которое прошло после нашего расставания, а о грехах моей юности вы были достаточно наслышаны еще в Бате, чтобы принимать их как часть моего тогдашнего характера.

– Если вы помните, именно так я их и принимала, и если они и повлияли в какой-то момент на мое отношение к вам, то ваше обаяние и моя растущая симпатия скоро изгладили их из моей памяти.

– Благодарю вас, любимая. Вы обладаете редкой снисходительностью, и я был бы даже рад, если бы вы немного поревновали меня.

– Я всячески заглушала в себе ревность, считая ее признаком неуверенности и слабости, и только Аннабелла способна была заставить меня ревновать против моего желания.

– С мисс Гринхауз мы уже покончили, прояснив мое отношение к ее душевным качествам. Возможно, до вас доходили слухи, что я гостил у нее уже как у баронессы Морланд, но клянусь вам, я не вступал с ней в отношения, отличные от тех, что вы знали раньше.

– Я очень рада слышать это, так как опасалась… Но вы отвлеклись и не получите за эти слова ни одного поцелуя.

– Торговаться здесь бессмысленно, я все равно получу причитающееся мне, и даже с процентами. Но я продолжаю. Итак, однажды я пришел на маскарад, нарядившись пиратом, и встретил очаровательную испанку… Что с вами, дорогая моя?

Последние слова дошли до меня как сквозь туман, а каминный коврик неуклонно приближался к моему лицу. Потом стало темно и тихо.

Глава 32

Очнулась я на диване, а Уильям стоял на коленях и держал у моего лица флакончик с нюхательной солью, который, видимо, принесла миссис Добсон, так как ранее мне он никогда не требовался. Сама миссис Добсон стояла рядом, выражая беспокойство и неодобрение.

– Вам лучше, миссис Дэшвилл? – Несмотря на официальное обращение, в голосе Уильяма слышалось волнение влюбленного, а не просто случайного гостя.

– Да, благодарю вас. Что со мной произошло?

– Вы внезапно упали в обморок, и я очень испугался за вас.

– Мадам слишком много предается тоске и мало спит, истощая свой организм, – встряла миссис Добсон.

– Зато я хорошо ем, – возразила я, стараясь перевести разговор в шутливое русло.

– Я думаю, вам стоит немного отдохнуть, – заявила миссис Добсон с явным намерением проводить моего гостя.

– Я прекрасно себя чувствую, а кроме того, герцог рассказывал мне чрезвычайно важные новости, которые я хочу дослушать до конца. Через час я хотела бы поесть, – добавила я, чтобы смягчить ее недовольство.

– Как будет угодно мадам. – Она гордо удалилась, оставив нас вдвоем.

Теперь мои мысли обратились к последним словам Уильяма, которые я успела расслышать перед обмороком. Не может быть, чтобы…

Дрожащим голосом я произнесла:

– Друг мой, прошу вас, продолжайте свой рассказ.

– Может быть, повременить с объяснениями и дать вам возможность немного отдохнуть? – Он продолжал стоять передо мной на коленях, беспокойно поглядывая на меня.

– Нет, прошу вас, я хочу узнать все до конца. – Я старалась говорить спокойно.

– Итак, я остановился на том, что познакомился с дамой, одетой в испанское платье. Мы танцевали и шутили с ней, не обойдя вниманием и спиртное. Она казалась принадлежавшей свету, но я не мог узнать ее и был заинтригован. Внезапно в давке ей стало плохо, и я вынес ее на воздух. Чтобы не привлекать внимание, я усадил незнакомку в свою карету и предложил отвезти домой, но она отказалась.

Боже мой, возможно ли такое совпадение! Я едва дышала, чувствуя озноб и жар одновременно.

– Я был пьян, она также не пребывала в трезвости… Словом, я потерял голову и… Мне стыдно говорить такое любимой женщине, но я дал волю своим плотским желаниям, и она, казалось, разделяет их. Каково же было мое изумление и ужас, когда оказалось, что моя любовница, которая притворялась замужней дамой, оказалась девственницей!

– В самом деле? – пробормотала я, чтобы что-нибудь сказать.

– Да, увы, я соблазнил невинную девушку, доверившуюся мне. Я не мог оправдать свое безрассудство влиянием алкоголя, ибо был трезвее ее и не должен был пользоваться девичьей слабостью. Я считал незнакомку искательницей приключений, улизнувшей от постылого мужа, а она оказалась романтической героиней, зашедшей слишком далеко в своих попытках узнать скрытые от нее тайны взрослой жизни.

Я ничего не ответила, стараясь унять разбегающиеся мысли и в то же время слушать герцога со всем вниманием.

– Я не мог в данной ситуации не сделать ей предложения, но она не приняла его, намекнув, что поступила так осознанно, желая испытать неведомое то ли перед уходом в монастырь, то ли в ожидании нежелательного брака. Тогда я просил ее найти меня, если она передумает, и обещал пять лет не вступать в брак с другой женщиной. Я подарил ей свой перстень, по которому надеялся узнать ее, и просил хорошенько подумать о последствиях, к которым могла привести ее беспечность. Она не согласилась с моими доводами и убежала, и с тех пор я ничего не слышал о ней. Я внимательно приглядывался ко всем молодым девушкам, которых встречал, пытаясь узнать свою случайную возлюбленную, но поиски мои были тщетны. Затворилась ли она в стенах монастыря или в имении мужа, мне было неведомо, но мысль о содеянном отравляла меня все месяцы, прошедшие до нашей встречи. Я был тогда увлечен одной молодой вдовой и даже, возможно, женился бы на ней, не произойди со мной эта история…

Уильям поцеловал мои пальцы и продолжал более спокойным тоном, в своем волнении не замечая моего смятения:

– Разрыв отношений с вдовой повлек за собой дуэль, а необходимость лечения привела меня в Бат, где я встретил вас. Наши встречи так увлекли меня, что я все меньше и меньше стал думать о случившемся, чувствуя себя, однако, связанным нерушимым словом, но принимая это как данность, не требующую обдумывания. Вот, пожалуй, и вся правда о моей помолвке.

Некоторое время я молчала, потом осторожно поднялась на ноги.

– Вы извините меня, если я покину вас на несколько минут?

– Мой рассказ огорчил вас? Я думал, вы обрадуетесь, узнав, что более ничто не угрожает нашему счастью, а также тому, что никто до вас не занимал прочное место в моем сердце и помолвка моя являлась следствием легкомыслия, а не сердечной склонности.